Россия впервые с 1918 года допустила дефолт по суверенному долгу в иностранной валюте. При этом эксперты называют дефолт символическим: страна в состоянии расплатиться с долгами, но не может этого сделать из-за санкций, введенных после начала войны в Украине. По словам Дмитрия Пескова, «никаких оснований называть ситуацию дефолтом нет».
Повлияет ли «символический» дефолт на жизнь простых россиян и зарубежные инвестиции в страну? «Бумага» поговорила с деканом факультета экономики Европейского университета в Петербурге Юлией Вымятниной.
декан факультета экономики Европейского университета в Петербурге
— Что значит дефолт по внешнему долгу для российской экономики? Есть мнения, что она и без дефолта стала абсолютно токсичной для западных инвестиций. Дефолт действительно больше символическая вещь?
— На фоне введенных санкций любые вложения в российские ценные бумаги стали для многих, если не для большинства иностранных инвесторов либо невозможными, либо токсичными. В этом смысле ухудшить ситуацию с привлечением в Россию иностранных инвестиций этот дефолт не может.
Более того, это самый странный дефолт: страна, может, и готова платить, но получатели платежа не могут его получить. С этой точки зрения дефолт носит пока что совершенно символический характер.
Он может перестать быть символическим, если будет принято решение об истребовании с России всех долгов (это может быть запущено после объявления дефолта) и если в погашение этих долгов будут предприняты меры по аресту имущества страны за рубежом. Но пока предстоит еще проработать юридическую сторону вопроса, поскольку тут прецедентов не было.
Непосредственно этот дефолт на российскую экономику в ближайшей перспективе влияния не окажет, даже на обменный курс он вряд ли повлияет. Ну а в более отдаленной перспективе его последствия будут проявляться наряду с последствиями всех введенных санкций.
— Каков механизм этого дефолта? Российская экономика в последние месяцы получает миллиардные сверхдоходы в валюте от продажи энергоносителей, но дефолт объявлен по процентам облигаций на общую сумму в 100 миллионов долларов. Как это возможно, если объяснить простыми словами?
— История выглядит примерно так:
- У России есть достаточно средств в иностранной валюте, чтобы без каких-либо проблем исполнить свои обязательства.
- Причем есть средства и в замороженных резервах Центробанка, и в виде притока валюты от экспорта.
- Но использовать средства из замороженных резервов нельзя из-за санкций, иначе они перестают быть замороженными.
- Использовать средства из новых валютных поступлений тоже нельзя, поскольку санкции запрещают исполнять поручение Российской Федерации о переводе соответствующих средств с ее валютных счетов на счета, с которых должна быть произведена выплата инвесторов.
В данном случае санкции бьют по тем иностранным инвесторам, которые инвестировали в долговые обязательства России. В истории не было похожих прецедентов. Получается, что должник готов заплатить, но кредитор перекрыл возможность проведения оплаты.
— Смогут ли компании из других стран, например из Китая, заменить западных инвесторов? В каких отраслях это возможно, в каких — нет? Есть ли перспективы у внутренних инвестиций?
— На смену иностранным компаниям с Запада в Россию действительно могут прийти иностранные компании с Востока. Но есть нюанс. Работа с Россией будет, по-видимому, достаточно длительное время, очень токсичной. Компании, которые решат прийти в Россию, [и] инвесторы в Россию попадают под угрозу вторичных санкций. Китай пока на словах осуждает вводимые против России санкции, однако на практике избегает любых действий, которые могут привести к угрозе вторичных санкций.
Поскольку у России высокий общестрановой риск, отрасль не играет значения — невозможно выделить отрасли, инвестиции в которые были бы более безопасны с точки зрения санкций.
Будут ли российские бизнесмены вкладывать средства в российскую экономику, зависит от того, смогут ли они вывезти средства из-за рубежа и ввезти их в страну. Санкции против отдельных российских бизнесменов и арест и имущества могут помешать им это сделать. Кроме того, для них как раз важным будет вопрос о выборе отрасли, в которую инвестировать.
С некоторой долей вероятности все, кто сможет и захочет переориентировать инвестиции на российскую экономику, будут делать это с оглядкой на инвестиционные планы государства. Последнее, скорее всего, будет вынуждено инвестировать в развитие как минимум инфраструктуры и импортозамещения в ключевых отраслях и, скорее всего, будет искать возможности совместного с частным бизнесом финансирования проектов в этих сферах.
С точки зрения потенциала для внутренних инвестиций, если думать про небольших, розничных инвесторов, то его будет сдерживать снижение доходов, которое будет наблюдаться, по прогнозам, не только в этом, но и в следующем году. Тем не менее снижение ставок по банковским вкладам уже стимулирует тех, у кого есть сбережения, присматриваться к возможностям на финансовом рынке.
Опыт стран, которые уже попадали под санкции, — Ирана, ЮАР — показывает, что финансовые санкции могут стать драйвером развития финансового рынка. Это вполне возможно и в нашем случае, но не гарантированно.
— А что с рынком внутреннего долга? Скажем, у меня есть какое-то количество российских облигаций федерального займа — вырастут ли теперь риски по этим бумагам?
— В ближайшее время риски по ОФЗ на внутреннем рынке не вырастут — у правительства есть средства для выплаты по всем своим обязательствам. Другой вопрос, что высокая инфляция делает уже обращающиеся на рынке обязательства менее привлекательными, а в каких объемах и по каким ставкам Минфин будет размещать новые займы, пока непонятно.
— Можно ли на фоне дефолта ждать изменения экономической политики российских властей? Кредитные рейтинги и репутация надежного заемщика были, кажется, важными KPI для экономического блока, может ли теперь измениться этот вектор?
— Экономическая политика у нас в целом изменяется, реагируя на вводимые санкции и разрабатывая возможности для новых форматов взаимодействия с другими странами, в том числе финансового.
Очевидно, что в новых условиях будут выработаны и новые KPI, но прежде чем это произойдет, должна произойти какая-то стабилизация внешнеэкономического фона — в частности, остановиться нарастающая волна санкций. Пока этого не произойдет, основная часть усилий в области экономической политики будет концентрироваться на решении тактических задач.
Тем не менее новый вектор экономической политики в целом уже понятен и постепенно будет сформирован в том числе и в смысле целей и задач, проектов и, конечно, KPI.
— Когда можно ждать возвращения иностранного бизнеса в Россию и хоть какой-то нормализации инвестиционного климата? Или сегодня это уже не экономический, а политический вопрос?
— Это в значительной степени политический вопрос. Но даже когда политическая ситуация стабилизируется, страновой риск инвестиций в Россию останется высоким длительное время.
Коллективная память очень хорошо хранит воспоминания об экстраординарных событиях, к которым происходящее сейчас, несомненно, относится. Следовательно, привлекательными для инвестиций в России будут только те отрасли (проекты), которые будут обещать очень высокую отдачу. Таковых по определению много быть не может.
Соответственно, сочетание утраченного доверия и отсутствия большого количества инвестиционных возможностей с высокой доходностью будет означать, что возвращение иностранного бизнеса в Россию будет идти достаточно медленно.
Не будем также забывать и про фактор общественного мнения, который в последние годы стал очень значимым для принятия компаниями инвестиционных решений. Поэтому интересы заработка будут взвешиваться и с учетом повышенной прозрачности всех действий и возможных репутационных потерь.
Что еще почитать:
- Грозит ли России голод? Что будет с импортом, ценами и безработицей? Как изменится производство? Отвечают экономисты.
