Сторонники запрещенного в России террористического движения «Талибан» установили полный контроль над Афганистаном. Президент сложил полномочия и покинул страну, а западные государства второй день спешно эвакуируют своих граждан и сотрудников посольств.
Мировое сообщество опасается роста терроризма и массового нарушения прав афганцев. В 90-е годы, когда «Талибан» уже правил Афганистаном, в стране установилась консервативная диктатура с публичными казнями. Чуть больше чем за год Афганистан покинули 390 тысяч человек, сообщает ООН. Новая власть уже заявила, что женщины будут обязаны носить хиджаб.
«Бумага» поговорила с Александром Князевым, историком-востоковедом и профессором СПбГУ. Эксперт по Афганистану рассказывает, как может измениться политика «Талибана» по сравнению с 90-ми, стоит ли видеть в перевороте американское влияние и как смена режима может отразиться на трудовой миграции в Россию.
— Как вы можете охарактеризовать сложившуюся ситуацию и какие были предпосылки к захвату власти в Афганистане?
— В наших СМИ сложился образ средневековых и кровавых талибов, которые никак не соответствуют представлениям о современном обществе. Но на самом деле это достаточно массовое движение со своим электоратом, которое постоянно эволюционирует.
Движение «Талибан» начинает свою историю с 1994 года. В Афганистане помнят, как тогда они захватили Кабул с применением военной силы и управляли им до своего свержения в 2001-м. Сегодня мы видим их возвращение, которое отличается от событий 20-летней давности тем, что этот процесс прошел значительно менее кроваво.
Сегодняшние талибы — это достаточно управляемое сообщество, которое хочет выглядеть респектабельно, хочет международного признания и планирует вписаться в современный мир. Мы уже третий день наблюдаем, как они стремятся к более цивилизованному и менее репрессивному подходу — по отношению к другим этническим группам и людям, которые, возможно, не соответствуют жестким правилам в прежней, талибской интерпретации шариата.
Более того, мы видим стремление талибов найти компромисс с конкурирующими политическими силами. Всё это дает шанс на мирное урегулирование ситуации. Если нечто подобное произойдет, это станет уникальным случаем для Афганистана за последние 30 лет.
Еще стоит отметить, что любое радикальное религиозно-политическое движение, как «Талибан», придя к власти, весьма быстро избавляется от лишнего радикализма. То есть талибы, сидящие в горах и ведущие партизанскую войну, — это не то же самое, что талибы, пришедшие к власти. Для первых идеология — принципиальный момент. Вторые же понимают, что им необходимо активно взаимодействовать с различными слоями общества и внешними партнерами, поэтому излишний радикализм будет лишь помехой в реализации их планов.
Классический пример — исламская республика Иран. В 1979 году, когда в этой стране произошла смена власти, было сформировано много негативных образов. Сегодня это важный военный союзник России: вместе мы воюем против террористических группировок в Сирии, сотрудничаем в сфере экономики. Более того, за эти годы в Иране побывали многие тысячи российских туристов, которые вернулись оттуда с восторгом от страны. В Афганистане в силу остроты конфликта всё это будет происходить дольше и сложнее, но это шанс на изменения, который нельзя упускать.
Тот факт, что смена власти в Афганистане произошла с очень невысокой интенсивностью боевых действий, говорит о том, что население устало от войны, которая длится десятилетия, и выбор большинства людей был осуществлен по принципу меньшего зла: власть «Талибана» афганцы предпочли коррумпированному марионеточному правительству.
— Есть мнение, что после переворота на Востоке появилось еще одно террористическое государство. Корректно ли такое сравнение?
— Сравнение новой власти Афганистана и ИГИЛ абсолютно некорректно. В отличие от запрещенного в РФ ИГИЛ пока еще запрещенный «Талибан» — это внутристрановое движение. Помимо того, что ему свойственна радикальная религиозная идеология, о которой сейчас много говорят в СМИ, это еще и националистическое движение.
Афганистан — это многонациональная страна, а талибы — это пуштуны, государствообразующий этнос. Смену власти в этом государстве нужно рассматривать и как попытку установить доминирование пуштунов в системе государственного управления. Их мало интересуют соседние страны Центральной Азии, то есть такие наши союзники, как, например, Таджикистан или Узбекистан. Хотя это является очень важным измерением самого внутриафганского конфликта.
Сейчас важнейшая задача талибов — решить основные проблемы внутри страны, которой надо управлять. Они уже обратились ко всем госслужащим с призывом вернуться на рабочие места, так как среди них нет управленцев и им важно сохранить тот управленческий аппарат, который существовал до них. В дальнейшем, я думаю, мы будем наблюдать и поиск других компромиссов с их стороны. Абсолютно то же самое применимо и к внешним партнерам. Талибы намерены устанавливать с ними контакты в интересах государства.
— Сейчас многие склонны считать, что эти события отбросят Афганистан на десятилетия назад в части прав и свобод, в частности прав женщин. Что вы об этом думаете?
— Права и свободы человека не обязательно должны быть одинаковыми во всех странах мира. Никто не предъявляет особых претензий по поводу женщин к Саудовской Аравии, но много вопросов по этой части возникает к Ирану, хотя в этой стране у женщин гораздо больше прав и свобод, чем в Саудовской Аравии. Это политизированный подход. Применять евроцентричные лекала к разным странам в принципе не совсем правильно.
В Афганистане большая часть населения в религиозном плане достаточно консервативна. И даже с учетом того, что многие требования стали более умеренными, они вполне нормально ложатся на настроения в обществе. Другое дело, что общество весьма разнородное: есть шариатские требования, которые являются естественными для Кандагара, но не очень приемлемы для Кабула, где живет более светское население.
В идеале новая власть должна учитывать этот момент. На практике это должно выглядеть так: после создания коалиционного правительства, в которое входят не только талибы, в течение полугода вырабатывается проект новой конституции, которая предусматривает эту разность страны. Уже сейчас большое количество афганских политиков предлагает остановиться на федеративном устройстве с применением местного законодательства в разных регионах в соответствии с их спецификой: более религиозный, менее религиозный и так далее.
— Аналитики отмечают, что захват власти в Кабуле произошел практически сразу после того, как Афганистан покинули войска США. Некоторые склонны считать эту ситуацию провалом американской кампании в этой стране, а кто-то усматривает сговор американских и афганских властей. Что вы думаете об этих версиях?
— Я до сих пор не верю в какую-то связь «Талибана» с сентябрьскими событиями 2001 года. Афганистан был интересен США с точки зрения большой геополитики, а теракт был интерпретирован как повод для военного вторжения в эту страну.
Я изучал эту тему еще до трагедии и могу сказать, что еще до нее в западных СМИ был зафиксирован информационный вброс о вероятности ввода американских и британских войск в Афганистан, который можно понимать как некий зондаж общественных настроений. То есть это была спланированная операция, которая мало имеет отношения к сентябрьскими событиями 2001 года.
Версия сговора американских и афганских властей действительно существует. Якобы американцы стремительно вывели войска и спровоцировали талибов, поэтому их приход к власти будто бы подразумевался.
Но существует еще одна, как мне кажется более объективная, версия событий. В ее основе мысль, что территория Афганистана больше интересна США с точки зрения влияния на процессы большого региона Южной Азии и Среднего Востока, а также соседствующих Китая и Ирана.
Тот факт, что этот регион имеет стратегическое значение для Китая, является узловым сегментом его глобальных проектов, приводит многих экспертов, в том числе афганских, к выводу, что нынешнее наступление «Талибана» якобы поддерживается с китайской стороны, чтобы устранить проамериканское правительство Ашрафа Гани и получить какие-то рычаги влияния на ситуацию для реализации собственных интересов.
Я думаю, что обе версии выглядят несколько конспирологично, но скорее всего, какие-то общие положения каждой из них имеют место в реальности. Однако для нас эта информация пока что закрыта, поэтому остается только наблюдать за развитием событий. По тому, кто в большей степени сумеет реализовать свои интересы, мы поймем, кто действительно причастен к сегодняшним событиям в Афганистане.
— Как вы оцените реакцию Москвы? Российские СМИ писали, что в столице рассматривают сложившуюся ситуацию как провал американской кампании. Какое мнение у вас?
— Сейчас в СМИ существуют разные взгляды на ситуацию, и это нормально. Для кого-то произошедшее в Афганистане — это крах цивилизации, кто-то склонен считать, что на наших глазах складывается ситуация поиска приемлемого для этой страны пути.
Что касается официальной позиции России, здесь мы говорим о существовании нормальных рабочих отношений. Где-то с конца 2014 года наш МИД начал устанавливать и развивать контакты с «Талибаном». Представители движения несколько раз приезжали в Москву. Российские власти сделали большой шаг для афганского урегулирования, когда в феврале 2019 года в «Президент-отеле» прошел межафганский диалог, в котором кроме «Талибана» участвовали представители других афганских партий, в том числе партий этнических меньшинств. Это чрезвычайно важно.
Тогдашнее афганское правительство особо не участвовало в этих мероприятиях, во многом саботируя московские инициативы. Но тем не менее мы выработали для себя определенные каналы для влияния на ситуацию и защиту наших интересов.
В социальных сетях иногда можно увидеть критику, мол, мы приглашаем талибов на встречи, при этом их движение запрещено в РФ. Я не вижу в этом никакого оксюморона. Существует формальная и реальная политика. В реальной политике «Талибан» — это сила, с которой нельзя не считаться. Доказательством тому — сегодняшние события в Афганистане.
Недавно спецпредставитель президента РФ Замир Кабулов высказался о запрете «Талибана» в России примерно так: им нужно заслужить, чтобы к ним относились так, как они этого хотят. Это нормальный аргумент реальной политики.
Еще один штрих к теме отношения Москвы к ситуации в Кабуле. Мы видим, что западные посольства эвакуируются, но ряд стран, в том числе Россия, спокойно работают и даже особо не сокращают количество сотрудников. Это тоже говорит о том, что российская политика на сегодняшний день реальна.
— Как переворот может отразиться на России?
— Для простых граждан последствия смены режима могут быть, но пока что они маловероятны. Прежде всего я имею ввиду проблему беженцев. Сейчас мы видим, как западные страны пытаются давить на Центральную Азию, чтобы та принимала беженцев из Афганистана. Это очень похоже на провокацию. Если эти государства прислушаются, в ситуации серьезных внутренних проблем это может привести к дестабилизации обстановки и росту социальной напряженности. Впоследствии это почувствуем и мы, так как в перспективе это отразится на потоке трудовых мигрантов в Россию.
Для России важно, чтобы в зоне наших жизненных интересов (это прежде всего Центральная Азия, с которой у нас безвизовый режим и вообще огромное количество связей) была обеспечена безопасность. Чтобы на Россию не проецировались угрозы через Таджикистан и Узбекистан (наркотики, экстремистские проявления, подготовка террористических групп и так далее). Мы уже помогаем поддерживать режим усиления на границах Таджикистана и Узбекистана, поэтому ситуация под контролем. Всё это заложено в условиях, которые выдвигаются Афганистану не только нашей страной, но и международным сообществом.
Читайте также краткую историю ИГИЛ: как эволюционировало формирование и как оно превратилось в феноменальное вирусное явление в медиа.
Фото на обложке: wikipedia
