Четверть века назад Лотар Деег бросил работу редактора в Германии, чтобы стать одним из первых европейских корреспондентов в Петербурге. Сейчас он по-прежнему занимается журналистикой, переводит тексты, составляет туристические гиды и водит экскурсии.
Лотар рассказывает о специфике работы иностранным корреспондентом в России 90-х, о том, за что любит Елагин остров и почему не хочет уезжать из Петербурга.
Возраст
54 года
Род деятельности
Журналист, переводчик, гид
В Петербурге
25 лет
Я родом из маленького города Бад-Мергентхайм на юге Германии. После службы в армии я выиграл место в Немецкой школе журналистики в Мюнхене. Это была программа в комбинации с учебой в университете. С одной стороны, это было практическое образование в школе журналистики, с другой — более теоретическое с политикой, географией, социологией в университете. Потом я два с половиной года работал редактором в журнале о частной авиации.
Во время учебы я попал на Forum for European Journalism Students (FEJS) в Тампере. Туда впервые приехали делегаты из университетов стран СЭВ (Совета экономической взаимопомощи — прим. «Бумаги») и Советского Союза. Это было время, когда коммунистический блок начал распадаться, на железном занавесе появились трещины. У меня образовались контакты с молодыми коллегами из ГДР, Чехии, Польши. Как потом выяснилось, ключевой фигурой стал Дмитрий Мотовилов — аспирант из Ленинградского университета. Мы подружились. Когда Дмитрий в 1991-м вернулся на родину во Владивосток, он прислал мне приглашение.
Я провел во Владивостоке три недели — как раз во время путча против Горбачева. Было безумно интересно. Фактически я был первым немецким журналистом, который побывал в городе после того, как открыли въезд. Конечно, я написал большой репортаж.
В тексте был абзац про то, что во Владивостоке есть универмаг ГУМ в здании, построенном немецкими купцами Кунстом и Альберсом. И эта статья попала в руки потомков бывших собственников фирмы. В то время они искали человека, который рассказал бы историю их предков. На тот момент я скорее всего был единственным немецким журналистом, который видел здание своими глазами, и они предложили мне взяться за эту работу.
Во время работы над книгой я понял, что нужно учить русский язык, и пошел на вечерние курсы для взрослых. Так в течение полутора лет я параллельно работе учил русский. Можно сказать, что благодаря этому проекту интерес к России у меня не убавлялся, а наоборот — рос, рос и рос.
Тем временем мой знакомый Андреас Швандер переехал в Петербург, чтобы открыть здесь частный корреспондентский пункт швейцарских газет. В те времена этот город был для Запада загадочным местом. Но когда я объяснял, что по размеру это четвертый или пятый город в Европе, второй центр в России с культурой, промышленностью, становилось понятно, что отсюда можно добывать много интересных текстов. Так 7 мая 1994 года я с целым фургоном мебели переехал в Петербург.
Буквально через два месяца я познакомился со своей будущей женой. Это, конечно, сильно помогло. Она прекрасно говорит по-немецки. Мне и город, и страна очень понравились. Мой швейцарский коллега через четыре года свернул проект, а я остался. В девяностые и нулевые, когда Путин пришел к власти, интерес к России был огромный. Для меня это были золотые времена.
В 2002 году мы с коллегами основали интернет-газету Russland.ru — это компенсировало падение спроса на традиционные СМИ. Три-четыре года назад я вышел из этого дела, сейчас работаю журналистом-фрилансером. С 2008 года я составляю путеводители по Петербургу для немецких издательств, вышло уже пять книг. Однажды я подменил жену в качестве экскурсовода. Мне, как и гостям, всё понравилось: с тех пор я работаю гидом. Можно сказать, что экскурсии для меня — это побочный продукт от составления гидов.
Чему вас научила Россия?
Талант и потребность в импровизации — это то, чему меня действительно научила Россия. Это касается как соединения кабелей в квартирах, которые потом работают 20 лет, так и ситуаций в профессиональной и личной жизни. Немцы действуют по-другому: по правилам, последовательно, вдумчиво. Эта черта стала мне симпатичной, потому что я вижу, что здесь это работает.
У меня появилась такая черта, как фатализм. Против некоторых обстоятельств ты ничего не можешь сделать, поэтому принимай их как есть. Это чувство посещало меня во время оформления виз, вида на жительство и других бюрократических процедур. Всё шло медленно. Я часто жаловался жене, а она отвечала: «Принимай это, как ветер. Ветер дует, и ты ничего не можешь сделать. И когда-то это пройдет, ты всё забудешь». Лучше такая позиция, чем пробиваться через стену головой.
Еще Россия привнесла в мою жизнь любовь к истории. Раньше, когда я жил в Германии, я этим не очень интересовался. Здесь во время работы над книгами и путеводителями я узнавал море историй, которые можно рассказать другим. У меня, как у человека из маленького городка, широко раскрылись глаза. И я до сих пор этому удивляюсь.
Кто сыграл для вас важную роль?
Дима Мотовилов из Владивостока — это, конечно, ключевая фигура. Этот человек буквально открыл для меня Россию.
Второй человек — это Юлиана Каминская. Моя жена, преподавательница в университете, литературоведка. Мы вместе 25 лет, и именно она дала мне ту семейную теплоту, которая нужна каждому из нас. Несмотря на то, что мы очень разные по характеру, у нас есть общее понимание мира. Думаю, без нее я так долго бы здесь не продержался.
Что бы вы хотели перенести из своей страны?
Единственная вещь, которую я всегда везу из Германии, — это зубная паста. Потому что такой здесь нет. Еще я скучаю по немецким булочкам. В Германии поход в булочную для меня — всегда культовое событие. Мне до сих пор они очень нравятся, даже несмотря на то, что с пекарнями в Петербурге всё стало значительно лучше.
Чего мне сильно не хватает как журналисту, так это хороших СМИ — политических и экономических, в том числе в интернете. А еще мне не хватает экологичности: как себя вести, чтобы нанести меньше ущерба окружающей среде, городу, климату. Все-таки здесь раздельный сбор мусора до сих пор идет на базе частных инициатив и маленьких проектов, которые чаще разваливаются, чем внедряются. Культ автомобиля в Петербурге очень сильный, мне жаль, что город находится под властью машин.
Пять находок в Петербурге
- Витебский вокзал
Это объект в стиле модерн, который можно не только осмотреть снаружи, как обычно бывает в Петербурге с красивыми фасадами домов, но и без проблем попасть внутрь, чтобы восхититься выразительными интерьерами. Это объект-шкатулка, который выглядит так, будто выпал из пузырька времени. - Елагин остров
Больше всего на Елагине мне нравится утром в будние дни, когда есть возможность добраться до острова на велосипеде. Это хорошо организованное пространство, в сочетании с комплексом Елагиноостровского дворца образующее высокий стиль. - Грузинская пекарня на Сытном рынке
На мой взгляд самая лучшая пекарня в городе находится на Сытном рынке. Там работают милые люди и лаваш действительно феноменальный («Бумага» писала об этой пекарне здесь — прим. «Бумаги») - Дворы Дома трех Бенуа
Лабиринт из десяти-двенадцати дворов на Каменноостровском проспекте поражает своим разнообразием. Со стороны улицы шикарно оформленный курдонер, следом за ним по подземному переходу ты попадаешь в классические питерские дворы — узкие, неотремонтированные. - Бассейн в Петрикирхе
Под полом церкви находится бассейн. Его встроили туда в 60-е годы, когда здание принадлежало Кировскому заводу. В 90-е, когда его вернули церковникам, выяснилось, что бассейн снять нельзя, иначе здание развалится, и его закрыли полом. Внутрь можно попасть, договорившись с пастором или посетив мероприятие, связанное с этим местом. Бассейн в Петрикирхе — наглядный пример того, как быстро меняется история.
Зачем вы здесь?
Я переехал, потому что в Германии мне было слишком скучно. Мои сверстники могли целыми вечерами дискутировать, что лучше — Volkswagen Golf или Opel Astra, и я понял, что это не мое место.
Это прозвучит немного жестко, но в России у людей настоящие проблемы. С одной стороны, мне здесь интересно как журналисту и пишущему человеку. А с другой, Петербург — это приятное пространство для жизни с богатой культурой и историей.
Здесь, как и в остальной России, чувствуется свобода пространства. Можно выбраться из города, и страна не кончается. Меня это не перестает поражать.
