Все стационары Петербурга переведены в режим инфекционных. Пациентов с подозрением на коронавирус к 16 апреля принимают семь больниц — Боткинская, Покровская, Филатова, № 2, № 20, № 40 и госпиталь для ветеранов войн. При этом Боткина уже переполнена — туда направляют только тяжелых больных. В нескольких стационарах отделения закрыты на карантин из-за пациентов с COVID-19.
В Петербурге на момент публикации материала коронавирус обнаружили у более чем 1 тысячи человек, часть из них — врачи. Инфекцию подтвердили у кардиолога из центра имени Алмазова и у шести сотрудников Покровской больницы, которые ранее жаловались на нехватку средств индивидуальной защиты. Заболевшим коронавирусом медикам планируют выплачивать по 300 тысяч рублей.
«Бумага» поговорила с сотрудниками больниц Петербурга и Ленобласти о том, что изменилось в их работе после начала пандемии, какие сложности возникают при лечении пациентов и что они думают о предпринятых властями мерах.
Анонимно
Врач национального медицинского исследовательского центра имени В. А. Алмазова
— [С начала эпидемии] нагрузка выросла значительно, пациентов по «скорой» стало больше. При этом их нужно тщательнее опрашивать, а иногда и «клещами вытаскивать» информацию. Некоторые намеренно скрывают поездки, контакты с больными. Не все понимают, что значит слово «пандемия», не все верят в существование вируса. Некоторые думают, что это простая ОРВИ или вовсе проделки наших американских коллег для дестабилизации ситуации в стране.
Конкретные доплаты пока не установили (Владимир Путин пообещал работающим с коронавирусом медикам выплаты до 80 тысяч рублей — прим. «Бумаги»). Только ходят разговоры о том, что, возможно, будет доплата за вредность, еще за что-то. Но сколько ни спрашивала у руководства, все очень поверхностно говорят «ну мы обсудим». На вопрос «что будет, если кого-то запрут на отделении и как это будет оплачиваться?» ответа никто не дает. Нам уже давно сказали принести личные вещи на 14 дней, потому что каждый рабочий день может стать дежурством длиною в жизнь.
Лечиться в нашем центре хорошо, а работать так себе, по крайней мере сейчас, когда ничего не понятно с условиями труда. Не подумайте: я люблю свою работу и мне до сих пор нравилось в центре, как минимум потому, что ты реально можешь помочь пациенту выжить, можешь сделать любое исследование в любое время дня и ночи и дать тот препарат, который ему больше подойдет, а не тот, что есть.
Но сейчас ситуация изменилась. Отношения между коллегами немного напряглись, все нервничают. Риск подхватить заразу стал выше. На отделениях лежат тяжелые пациенты, а дома у кого-то пожилые родственники с кучей сопутствующих заболеваний, у кого-то дети. Среди медперсонала не то чтобы страх, больше возмущение ситуацией.
Среди пациентов есть настороженность. Некоторые спрашивают, а проверяют ли нас на коронавирусную инфекцию. Я вот не знаю, что им ответить. Обычно отвечаешь, что всё будет хорошо. Мы, кроме как на работу, больше никуда не ходим.
Мое личное мнение: всё начали делать слишком поздно. Эпидемия началась с января, пандемию объявили в феврале. А у нас нет элементарно масок, потому что их отдали пациентам (гендиректор центра Евгений Шляхто заявлял, что нехватки средств индивидуальной защиты у медперсонала нет — прим. «Бумаги»). Им важнее быть хоть под какой-то защитой. Некоторые сотрудники шьют их сами из марли. Там, где они есть, одна маска на человека в день. По поводу противочумных костюмов и респираторов вообще отдельный разговор. Респираторы выдали избранным, и то по одному. Многие остались вообще без всяких средств индивидуальной защиты.
Я считаю, что долг врача — лечить пациентов вне зависимости от возможностей, желания, отношения к ним и эпидемиологической ситуации. Большинство врачей очень самоотверженны — ты продолжаешь лечить пациента и после того, как он тебя ногой в челюсть пнул и обозвал или еще как-то обидел. Последнее время у нас в стране очень много гонений на врачей. Я лично готова работать с пациентами с коронавирусом, но хочу быть защищена от инфекции, чтобы не передавать ее другим пациентам и не принести ее домой к своим родным. Выжить бы тоже хотелось.
Анонимно
Медбрат больницы Святого Георгия
— С начала эпидемии нагрузка выросла колоссально. В конце марта провели совещание о том, как это всё будет происходить и как будет организован рабочий процесс (с 31 марта по 15 апреля больница Святого Георгия была закрыта на карантин — прим. «Бумаги»). А организовался он так: на отделении выбрали группы людей, которые должны были сменно работать. Все ночевали в больнице с чемоданами. Те, кто сказал, что не может, боится или не хочет, сдали анализы, написали заявление и уволились по собственному желанию. Те, кто были готовы, — остались трудиться.
Со средствами защиты у нас всё хорошо. Есть костюмы, маски, всего хватает. Именно в нашем стационаре, а мы друг с другом общаемся, на этот счет никаких проблем нет. Я даже не ожидал, что всё так будет. Единственное, в этих костюмах, конечно, жарковато долго работать, но в целом всё нормально.
Есть проблемы с некоторыми пациентами. Есть нормальные люди, которые руководствуются здравым смыслом, а есть те, кто его нарушают. Так и здесь. Многие пациенты ведут себя неграмотно, а ведь в мире и в Петербурге сейчас сложилась страшная ситуация. Нам очень не хватает дисциплины. Если бы пациенты шли нам навстречу и следовали правилам и советам, то всё было бы намного проще. Карантин — это серьезная вещь, к которой нужно внимательно относиться. Так что не хватает отдачи от людей.
Никита
Реаниматолог Всеволожской КМБ
— Я живу и работаю в одной из больниц для ввоза пневмоний в Ленобласти. Работаю каждый день по шесть часов в разные периоды суток. Основная мера, которая появилась, — это разделение потоков больных: все пневмонии и ОРВИ маршрутизируются в перепрофилированные для этого стационары.
Нагрузка возросла на всех коллег, все перегружены уже сейчас. Самая главная проблема — это пандемия. Конечно, министерство здравоохранения и комитет обещают иначе оплачивать труд медиков в очаге, но об этом мы узнаем после. Чувство страха есть у всех, у медиков, возможно, даже больше, потому что они знают, с чем имеют дело. Также многие коллеги госпитализированы, что повышает уровень тревожности в коллективах (у одного из врачей центра 13 апреля подтвердили коронавирус — прим. «Бумаги»).
В блоке интенсивной терапии мы пользуемся одноразовыми комбинезонами, респираторами, нарукавниками, бахилами, полнолицевыми масками и очками в зависимости от вида работы. Перчаток у нас по две пары, одна всё время на руках, второй слой на каждую следующую манипуляцию. Пока хватает, но персонал отделения защищен меньше. Да и не уверен, что в других больницах всё есть.
Больница, в которой я работаю, оказалась более-менее готова к началу вспышки, но дальше события будут развиваться, скорее всего, по печальному варианту. Будем сортировать больных, как в условиях военного времени, — думаю, это неизбежно. Я не тот человек, кто может адекватно оценить всю систему здравоохранения в целом, я обычный реаниматолог, но, судя по сообщениям коллег из других больниц, — страна тотально не готова к такому удару. Берегите себя и людей вокруг, соблюдайте карантин и правила гигиены в стократном размере.
Тимофей
Санитар городской больницы № 40
— Я пришел работать в реанимацию два года назад — наверное, потому, что там самый интересный набор разных клинических случаев. Ну и удается заработать немного денег. Мои [смены] большей частью выпадают на работу в кардиологической реанимации. Пациенты здесь — по большей части люди пожилого возраста.
Среди моих обязанностей — следить за наличием белья, подушек, чистотой. Днем мы моем полы, в выходные проводим генеральную уборку. Мы также принимаем пациентов [приехавших на скорой], моем их, помогаем поесть, если надо. Носим в другие отделения истории болезни, анализы в лабораторию.
В связи с пандемией коронавируса, работая с пациентами, мы носим маски, шапочки, халат, очки. В общем, полный защитный набор — на нашем отделении в этом плане всё хорошо, всего хватает. Когда человек приезжает к нам, у него сразу же берут анализ на COVID-19 и отправляют в лабораторию. Если результат сомнительный, сразу же переводят в отдельный бокс. Мы ожидаем результаты четыре-пять часов и не можем перевести пациента в другое отделение, пока не получим их — из-за этого выписка происходит позже. А за такими пациентами тоже нужно следить.
Самые сложные моменты — когда одновременно приезжают три скорых и становятся в очередь. Мне и второму санитару приходится действовать быстро и скоординированно. Принять человека — это не такой быстрый процесс, как может показаться. Его надо положить на кровать, раздеть, сдать вещи на хранение. Быстро бежать в лабораторию с его анализами, которые к тому времени должны быть собраны медсестрами. Потом — забрать историю болезни из приемного отделения. И помочь пациенту, если ему что-то понадобится. Когда таких человека — три подряд, получается очень запарно.
Вероятность заболеть [самим] есть, но намного меньше, чем в инфекционном отделении. Некоторые [из коллег] волнуются, некоторые нет, как я, например. Мы принимаем пациентов со спокойствием — это наш долг как-никак. Кстати, сейчас у нас в больнице организовано бесплатное такси от дома и обратно. Но сам я им не пользуюсь, потому что живу недалеко от больницы.
Фото на обложке: pexels.com
Актуальные новости о распространении COVID-19 в городе читайте в рубрике «Бумаги» «Коронавирус в Петербурге».
