Более 20 медучреждений Петербурга перепрофилировали для приема пациентов с коронавирусом. Елизаветинская — одна из больниц, официально продолжающих работать в прежнем режиме. При этом в стационар поступает больше тяжелых пациентов с другими заболеваниями. Из-за боязни заразиться многие до последнего не вызывают скорую.
«Бумага» поговорила с главврачом Елизаветинской больницы Сергеем Петровым о том, как пандемия повлияла на смертность среди пациентов, почему в «нековидном» стационаре сложно добиться выплат для врачей и что известно о заболевших медиках.
Сергей Петров
главный врач Елизаветинской больницы
— Елизаветинскую больницу не перепрофилировали на работу с пациентами с коронавирусом. Как вы считаете, стоило это сделать?
— А кто будет лечить людей с остальными болезнями? Больниц, которые продолжают работать по другим профилям, в городе осталось не так много. Если мы сейчас еще одну закроем, пациентов будет некуда везти.
— Какая часть персонала Елизаветинской больницы сейчас болеет и не может работать?
— Всего у нас 2 тысячи сотрудников, на больничном сейчас находятся около 300 человек. Это коронавирус, травмы, другие заболевания, плановые операции. Конечно, ситуация сказывается [на работе больницы].
— Какова ситуация со средствами индивидуальной защиты?
— Учитывая, что больница не перепрофилирована, необходимые средства защиты есть. Но их уже остается немного: где-то на две-три недели. Мы их всё время пытаемся сами закупать. Самостоятельно нашли несколько спонсоров. Централизованно нас, к сожалению, не снабжают, как это делают в случае «ковидных» стационаров.
— Как много людей к вам сейчас поступает?
— Экстренных пациентов поступает около 300 в день. С 1 апреля по 28 мая поступило 13 тысяч таких больных.
— Это много в сравнении с «мирным временем»?
— В «мирное время» количество, в принципе, такое же. С поправкой на то, что в отдельные дни поток снижается до 200 пациентов, до 150. Сейчас 300 каждый день.
Фактически мы сейчас обслуживаем всю северную часть города — пациентов должно было стать в разы больше. Больше не стало, зато они стали более «тяжелыми». Видимо, люди с не слишком тяжелыми заболеваниями долго не вызывают скорую, опасаясь инфицирования в стационаре.
— Вырос ли процент летальности?
— Да. В апреле 2019 года была 271 смерть, в апреле 2020-го — 294. В мае 2019-го — 253 смерти, в этом мае — 303. Остается еще четыре дня мая, то есть в итоге будет около 340.
— Есть предположения, в какую сторону будет двигаться ситуация?
— Зависит от развития эпидемии. Насколько я понимаю, увеличения заболеваемости коронавирусом быть не должно. Так что в таком состоянии проработаем еще недели две, а потом, надеюсь, будет снижение.
— Какие меры вы предпринимаете, чтобы не заносить коронавирус в больницу?
— В приемном отделении проверяем всех пациентов на коронавирус и пневмонию, и в подтвержденных случаях направляем их в профильные стационары. Таких пациентов мы выявляем 20–25 за сутки. Сделали «красную зону» для пациентов, которых перевести не удалось или которым приходится долго ждать перевода. «Красная зона» изолирована, там работают во всей необходимой защите, лишних сотрудников туда не допускают. Мы сократили передвижение персонала по больнице, на каждом отделении обустроены изоляторы.
— Учитывая, что Елизаветинскую больницу не перепрофилировали, персонал может рассчитывать на компенсации за работу с пациентами с коронавирусом?
— Если сотрудник заболел, то ему пойдут отчисления — в любой больнице. А в случае с сотрудниками, которые работают с пациентами с коронавирусом, есть проблема. Хотя к нам всё равно попадают такие пациенты. Еще у человека могут выявить коронавирус после выписки из нашей больницы, а может быть пневмония без подтвержденного коронавируса.
За работу с коронавирусом полагается президентская надбавка 80 тысяч и 50 тысяч от правительства [Петербурга]. И нам нужно доказать, что конкретного пациента лечили конкретные люди — врачи, медсестры. Мы сидим с историей болезни и собираем всех специалистов, которые там отметились. Получается очень несправедливо, потому что весь персонал работает в одинаковых условиях. А выходит, что часть персонала получает надбавку, а часть — нет. Система выплат для работников «нековидных» стационаров не продумана.
— Но кто-то уже получил выплаты?
— Да, выплаты идут. Мы всем всё выплачиваем по установленному принципу. Другое дело, что принцип несправедливый. Врачи работают в одной смотровой, в одном отделении, но три из них выплаты получили, а три — нет. На 25-е апреля мы имели только семь случаев подтвержденного коронавируса у пациентов. По историям болезни нашли 130 сотрудников, которые участвовали в их лечении, каждый получил примерно по 100 тысяч надбавки. А остальные 2 тысячи сотрудников не получили ни копейки.
На данный момент всего за апрель и май у наших больных, которые потом умерли или были переведены, [подтверждено] около 70 [случаев коронавируса]. Мы сейчас еще и апрельских получаем, данные задерживаются.
— Какое сейчас эмоциональное состояние у работников?
— Наши врачи привыкли работать в тяжелых условиях. В целом настроение внутри коллектива нормальное. Но нагрузка повысилась, и физически сотрудники устают больше. По лицам и глазам отдежурившей бригады я вижу — очень устали. Каких-то скандалов из-за ситуации с выплатами нет.
— После майских праздников ситуация ухудшилась?
— Нет, она ухудшилась где-то с конца апреля, когда все стационары перепрофилировали и на нас переключили поток соматических болезней, не связанных с коронавирусом, и в целом стало больше коронавируса.
— В какой момент может наступить коллапс городской системы здравоохранения?
— Думаю, что коллапс не наступит. Всегда можно принять какие-то меры, наладить системы работы, чтобы его избежать. Договорились же, например, что легкую форму [коронавируса] можно лечить дома. Город большой, мощность большая — поэтому, если меры будут принимать адекватно и своевременно, никакого коллапса не будет.
— СМИ передавали ваши слова с пресс-конференции: за время пандемии в Елизаветинской больнице умерли 150 человек с коронавирусом.
— Нет, это неправильная интерпретация. Я говорил о том, что всего на тот момент было зарегистрировано 150 смертей пациентов с коронавирусом по городу. И говорил, что у нас за это же время от соматических болезней умерли больше 600 человек.
Мы все сосредоточились только на коронавирусе, который унес жизни 150 человек. И не говорим про больницу, в которой умерли 600 человек. Не говорим про ее снабжение средствами индивидуальной защиты, про нехватку оборудования, про те средства, которые мы затратили на переоборудование под новую системы работы. Мы получили 500 костюмов разовых — это капля в море.
Все ресурсы направлены на «ковидные» стационары. Как будто нас эпидемия не затронула. Она затронула, у нас персонал порой больше рискует. Каждый день 300 человек привозят, из них 25 гарантированно с коронавирусом, они сидят в общем приемном покое. Работают все бригады, эти же люди идут в операционную, на отделение. Надо все больницы вместе рассматривать, а не разделять.
— В начале мая стало известно о смерти заведующей отделением пульмонологии Елизаветинской больницы Лилии Уон. На тот момент не было известно, что стало причиной смерти. Сейчас что-то прояснилось?
— Официальных документов к нам еще не поступило, она ведь скончалась, находясь в другой больнице. Насколько мне известно, у нее были положительный анализ на COVID-19 и вирусная пневмония. Она очень опытный доктор-пульмонолог, кандидат медицинских наук.
Официально у нас среди сотрудников зарегистрировано 36 случаев заражения коронавирусом. Шесть выздоровели, одна сотрудница умерла.
О том, как петербургские медики добивались надбавок за работу с пациентами с коронавирусом, читайте здесь. Здесь реаниматолог Покровской больницы Сергей Саяпин рассказывает, как одним из первых получил компенсацию в качестве пострадавшего от коронавируса. А здесь читайте, что не так со статистикой смертности от коронавируса и действительно ли данные занижают.
Актуальные новости о распространении COVID-19 в городе читайте в рубрике «Бумаги» «Коронавирус в Петербурге».
