Сергей Мисенко: Мне нравится, как ты подходишь к выбору задач для очередного испытания своего мастерства. Мы уже видели всевозможные поверхности в качестве холста, в том числе и женское тело, — получилась очень красивая серия. Видели большие и очень большие площади, необычные инструменты для письма. В какую сторону ты хочешь расти в ближайшем будущем?
Покрас Лампас:
Я сейчас усиленно готовлю новый мировой рекорд: площадь будет раза в четыре больше той, что на «Красном Октябре» (роспись в Москве заняла 1625 кв. м — прим. «Бумаги»
). Сейчас мы всё просчитываем, делаем замеры.Параллельно с этим очень много надежд я возлагаю на историю с виртуальной реальностью. У меня нет опыта работы в 3D-программах, но когда я впервые попробовал рисовать в шлеме, то понял: это просто космос. Раньше ты создавал пространство, ограниченное проводом от шлема и обзором камеры. Сейчас за счет джойстика ты можешь нажать кнопку и «телепортироваться» в другой угол. Можно издалека посмотреть на то, что ты нарисовал. Можно поставить ось, которая будет действовать как разметка. Я считаю, что в ближайшие несколько лет это вырастет во что-то большое, это очень сильный инструмент создания эффектных графических изображений в режиме реального времени.
Из этого будут рождаться очень интересные перформансы. Представь себе музыкальный концерт: ты стоишь в шлеме, и на большом экране появляется изображение. Или даже можно просто создать пространство и творить в нем, а позже вынести 3D-модель и распечатать на 3D-принтере. Я планирую развивать данное направление.
В начале 2013 года Покрас Лампас запустил проект Calligraphy on girls: холстом для работ этой серии служили обнаженные тела девушек
СМ: Мощь, желаю тебе успехов! Канье Уэст, например, сейчас отдохнет немного в кругу семьи, придет в себя, и, уверен, будет максимально открыт для новых идей. Давай еще поговорим про людей. Помимо каллиграфии на девушках видишь ли ты возможной какую-либо форму коллаборации со, скажем, медиаперсоной, артистом, выдающейся личностью?
ПЛ:
Мне кажется, что для такого шага нужно много опыта. Раньше я ничего такого не делал. Сейчас у меня есть мысли о коллаборации с брендами одежды. Во-первых, это тот случай, когда я могу создать интересный образ на ткани и продолжить его на теле или сочетать человека с холстом или локацией. Другая идея: взять не одного медиачеловека, а нескольких. Сделать так, чтобы не один человек был законченной картиной, а несколько — и в переплетении они стали бы большим образом.СМ: Смотри, ты проделал уже большой путь через совершенствование каллиграфической техники и формирование своей системы ценностей в творчестве. Вот сформулируй, что представляет Покрас Лампас как концепция в данный конкретный момент?
ПЛ:
Когда только начинаешь заниматься творчеством, первое время нарабатываешь базу, клиентов, работаешь над репутацией и пониманием того, куда движешься. Со временем опыт перерастает в философию. Переломным моментом для меня стал 2015 год: тогда путем экспериментов я вывел для себя термин каллиграфутуризм и стал двигаться, уже ассоциируя себя с ним.Концепция футуризма у меня раскрывается через мультикультурализм: я изучаю культуры, которые каким-то образом представлены и в каллиграфии, и в искусстве, и в нашей жизни. Это может быть любая культура: арабская, корейская, японская, европейская, славянская. Я анализирую эти вещи и создаю такой продукт, который не копирует, а переосмысляет. Пытаюсь найти источники вдохновения, которые дают мне возможность почувствовать что-то новое: новый штрих, преобразование.
Фото: Юрий Гольденштейн
СМ: Но ведь у азиатской культуры очень мощная и древняя каллиграфическая традиция. Насколько глубоко ты погружаешься в изучение, прежде чем начать с ней работать?
ПЛ:
Мне кажется, вопрос не в глубине в прямом смысле, а скорее в том, что именно ты хочешь получить из этого погружения. Я наблюдал, как происходит развитие от ученика к мастеру в Корее: человек может десять лет что-то делать, иметь невероятный опыт, но при этом его могут не признавать мастером только потому, что ему, например, меньше 30 лет. Это, я бы сказал, кастовая традиция. Мне это кажется несколько неправильным.Я считаю, что всё так быстро меняется, что нужно уметь развиваться здесь и сейчас. Простой пример: можно потратить пять лет, чтобы что-то глубоко изучить, но в конце это может быть уже неактуальным. Поэтому я всё время себя подгоняю: где нужно потратить время на изучение истории, а где — на практику, чтобы не уходить ни в эксплуатацию своего старого стиля, ни в глубокое изучение того, что мне, возможно, не поможет.
Осенью 2015 года Покрас Лампас расписал 1625 кв. м крыши московского завода «Красный Октябрь». На это ушло два дня работы и 730 литров краски
СМ: А как ты разделяешь для себя фундаментальную и узнаваемую часть Покраса и ту, что находится в поиске и эксперименте?
ПЛ:
На самом деле, эта часть очень сильно меняется. Если посмотреть мои работы 2013-го, 2014-го, 2015-го, 2016-го и то, что будет представлено в 2017 году, — между ними будут большие различия.СМ: Но ты оставляешь для себя какую-то нить, которая связывает Покраса пятилетней давности с тем, кем являешься сейчас?
ПЛ:
В своей графике я стараюсь использовать круги. Круг идет абсолютно через все техники как связующее звено. Кроме того, стиль ведь тоже меняется. Ты можешь всю жизнь повторять самого себя, а можешь удивлять людей самыми сумасшедшими идеями.Современная каллиграфия в России ассоциируется у большинства только с несколькими именами, и это говорит о том, что не надо выводить максимально узнаваемый стиль. Надо пытаться вывести максимально узнаваемый образ человека, который делает что-то, связанное с этим стилем. Нужно диверсифицировать направление и ассоциацию людей.
Фото: Юрий Гольденштейн
СМ: А какие у тебя отношения с кириллицей?
ПЛ:
В своем творчестве я всегда избегал кириллицы, потому что хотел показать наиболее красивый результат с помощью языка, который мне ближе графически. С латиницей работать значительно легче, пластика букв сама по себе четче и отработаннее. Латинские буквы чистые и вызывают определенные ассоциации.В этом году я всё поменял. Понял, что форма латинской буквы изначально настолько крепкая, что поменять ее невозможно. С кириллицей, наоборот, никто не знает, чего от нее ждать. С ней мало экспериментируют. И каждый новый сильный эксперимент выглядит абсолютно другим. Я стал писать кириллицу, стилизуя ее под арабский, корейский, другую письменность. Сейчас я делаю много вещей на кириллице, и мне от этого дико кайфово.
В 2016 году Покрас разработал большую серию принтов для мужской коллекции SS2017 известного бельгийского дизайнера Дриса Ван Нотена. Показ прошел в Париже. В этом же году специально для мобильного оператора Tele2 каллиграф разработал лимитированную капсульную коллекцию футболок, которые можно было только выиграть
СМ: Ок, с формой понятно, а что с содержанием? Цитаты? Насколько вообще важен для тебя выбор текста для работы?
ПЛ:
Да, раньше я много цитировал, брал наиболее близкие мне по содержанию цитаты. Например: «Не бойтесь перфекционизма, вам всё равно его не достигнуть». А потом я понял, что важно писать здесь и сейчас, а для этого нельзя всё время кого-то цитировать.Когда я обратился к концепции футуризма, стал много писать про космос. Сейчас одна из моих любимых фраз — та, которую я по-русски написал на крыше португальского здания (1200 кв. м): «Когда-нибудь вы подниметесь над своими районами и откроете глаза, сердце и душу». Я использовал пиктограммы глаза, сердца и души в форме перевернутой буквы S. Там я использовал то, что сам хочу написать и донести до людей. И мне это очень понравилось. И во всех новых работах я стал использовать собственный текст. Выходит, что текст и содержание становятся связанными по-другому, на новом уровне.
Фото: Юрий Гольденштейн
СМ: Часто ли бывает, что форма для тебя оказывается первичной по отношению к смыслу?
ПЛ:
Так получается, что форма сама по себе очень емкая, она уже представляет собой содержание. Когда я писал слово «сострадание», буква «и» и буква «е» были сделаны так, что получилась очень стильная арабская пластика. Я запостил только этот кусочек и получил очень много комментариев от арабов: «Как ты это написал? Мы не видим наши буквы, но точно знаем, что это арабский». Сама форма является контентом и даже смыслом.Иногда я использую какие-то образы. Например, могу взять глаз Давида. То, что я его беру, значит, что нужно обратиться к классике академического рисунка и почерпнуть форму оттуда.
СМ: С новыми дерзкими проектами ты привлекаешь к себе всё больше внимания. Как тебе удается примирять свои ценности с интересами клиентов и аппетитом стремительно растущей аудитории?
ПЛ:
Я целенаправленно работаю над своей популярностью и репутацией. И это не ради лайков и подписчиков. У меня есть определенные ценности, которые я транслирую. Когда ко мне приходят новые клиенты, я в первую очередь определяю для себя, насколько их система ценностей соотносится с моей, действительно ли я хочу транслировать через них свою философию. Сначала общаюсь, а не пытаюсь сразу выбить бюджет. Грубо говоря, я могу получить с десяток очень интересных предложений на создание коллекции одежды, но понимаю, что если делаю проект с дорогим брендом (в 2016 году Покрас Лампас сделал принты для новой коллекции Dries Van Noten — прим. «Бумаги»
), то уже не смогу опустить ценник ниже. Поэтому я начинаю разделять, что делаю для фэшна, что — для спортивных брендов. У последних другая целевая аудитория, и я могу сочетать разные области без конфликта. Такой подход помогает мне не браться за все заказы.В 2016 году Покрас Лампас принял участие в Loures Arte Publica Festival в Португалии. Там он разрисовал стену одного из зданий. В ноябре 2015 года в Сеуле прошла персональная выставка каллиграфа
Раньше одной из моих главных ошибок была работа с людьми. Некоторые приходят к художникам как к ремесленникам: хотят, чтобы художник стал их руками. Клиенты начинают влиять на процесс, создавать условия, которые не позволяют реализовать проект в полной мере. Сейчас, если вижу, что что-то в будущем может негативно сказаться на проекте, — отказываюсь. Я не буду рисовать на плохой поверхности, не буду подвергать опасности других, не буду работать с человеком, который мне не нравится. Теперь я полностью контролирую весь процесс.
Когда я ни с кем не работаю, оставляю за собой право не выпускать даже своей коллекции, чтобы хайп вокруг того, что я сделаю следующим, рос. Но при этом мне интересно работать с вещами и делать необычные и вдохновляющие коллаборации, как это было с Tele2 в рамках Aurora Fashion Week.
Для меня важно создавать что-то новое и знакомить широкую аудиторию с различными субкультурными явлениями. Демонстрируя полный процесс создания шелкографии на одежде, мы с Tele2 хотели показать красоту и сложность ручного труда при производстве уникальных вещей. И мне было очень приятно видеть такое огромное число молодых и талантливых людей, которые боролись за возможность носить эту капсульную коллекцию: ведь купить эти вещи было невозможно, а лимит в десять авторских футболок повышал ценность приза. В итоге мы с Тони Худом, который мастерски печатал шелкографию, сделали не просто принты, а рукотворные вещи со своей историей, которые будут актуальны не один сезон и послужат хорошим примером продуктивной работы с брендами для других художников.
Наши совместные активности собрали более 100 тысяч лайков, комментариев и репостов в социальных сетях, при этом мы постарались не только предложить интересные вещи победителям, но и поставить в творческие рамки участников, что повышает престиж как победы в конкурсе, так и ценность самой вещи. Мне нравится работать с подобной концепцией.
То же самое в искусстве: при запросе можно продавать холсты часто и по низкой цене, у тебя даже будет иллюзия востребованности. Но спустя полгода ты поймешь, что потерял уникальность и уже ассоциируешься с определенной ценой. Если ничего не продавать и очень редко выставляться, стоимость одного холста покрывает стоимость десятка из первого случая. Но до этого нужно дойти. Своим опытом и определенным путем ты формируешь будущее.
