Никита Сивушкин семь лет собирает невидимки для волос, которые находит повсюду — на тротуарах и в метро. В его коллекции уже около 8,5 тысячи. Он составил интерактивную карту найденных заколок и написал методичку «О шпильках и невидимках», а этим летом провел 10 экскурсий в Петербурге и Москве.
Зачем вообще собирать невидимки, кого это увлекает и как люди реагируют на такое хобби? «Бумага» поговорила с Сивушкиным о его увлечении.
— Расскажи, как ты начал собирать невидимки.
— Когда я в 2011 году переехал в Петербург из Мурманской области, у меня было весьма ограниченное представление о городе: моя жизнь состояла из общаги и универа, это «Проспект Ветеранов» и «Техноложка». Соответственно, проходя каждый день по одному маршруту, я его неплохо знал, но в определенный момент мне стало казаться, что с ним что-то происходит, хотя он и не менялся.
В один из дней выяснилось, что всё дело в валяющихся невидимках. Оказалось, что привычная мне реальность снабжена невидимками наравне с привычным органическим мусором, бутылками и фантиками. В конце концов я решил: раз я избран как человек, который видит невидимки, надо с этим что-то делать. Но что я сделал?
Собирание невидимок абсолютно отражает мою сущность: это бесполезно, но прикольно. Такова и моя роль в реальности — я абсолютно бесполезен, но при этом вроде как всем нравлюсь.
— В каком состоянии твоя коллекция сейчас?
— Я пересчитываю невидимки раз в год вместе со своим комитетом по счету невидимок (в нем состоят два человека — прим. «Бумаги»). Они говорят: «Мы насчитали за шесть лет. Ты можешь просто это запломбировать? А на следующий год мы посчитаем небольшую кучку?» А я говорю: «Нет, надо всё считать с нуля». И с каждым годом мы сидим всё дольше. Сейчас их примерно 8,5 тысячи. В этих цифрах чувствуется мощь, но это всего лишь пять пятилитровых алюминиевых банок из-под соуса для пиццы. Если переводить в килограммы, выйдет около двенадцати.
— Как ты начал писать методичку?
— Первое. В университете я учился на специальности «Управление в технических системах». Люди, которые там работают, суперумные челы, но поскольку студенты-то тупые, они забили на попытки вытянуть их, и учебный процесс застопорился где-то в 90-е. Мне нравилось, что я изучаю то, что мне не пригодится в жизни: это довольно абсурдно. Но при этом я хотел улучшить учебный процесс и написать пособие в свободной форме для первокурсников на тему «Ты не фигней занимаешься, а нормальным делом. Это просто выглядит так, словно ты занимаешься фигней».
Второе. Прошло три года собирания невидимок. Я решил отпраздновать эту дату и трансформировал эту идею в пособие по собиранию невидимок. Я насмехался над собственной идеей и над образовательной системой, нагромоздил в методичку кучу клише. Это насмешка и над самой темой — якобы там о невидимках, но на самом деле вообще не про это. Это и дань любви методичкам — они маленькие, там нет воды, как в учебниках, они по-человечески написаны.
— Ты говорил, что одна учительница литературы показывает твою методичку ученикам. Как это произошло?
— Я выложил текст к себе на страницу во «ВКонтакте», чтобы мои двенадцать друзей поржали. В определенный момент меня репостнул паблик «Улов» со всякими мемчиками. После этого мне начали писать люди.
Это учительница Екатерина из Павловска. Ужасно, что она это увидела, — в первой версии было большое количество ошибок. Она писала, что ей очень понравилось и что она показала эту методичку одиннадцатиклассникам как пример современной российской литературы. Для меня это было большое достижение — вторгнуться в мир литературы. Есть люди, которые не умеют писать, но им есть о чем. А есть те, кто может писать, но писать им не о чем. Мне кажется, я отношусь ко второму варианту, но с помощью невидимок могу вобрать оба.
— Что еще тебе писали?
— Через эту тему в моей жизни появилось много прекрасных людей, с которыми я могу пообщаться или выпить пивандрий.
Один чел написал и сказал, что хочет подарить своей подруге методичку на день рождения. Дал 500 рублей, а тогда себестоимость [одной напечатанной методички] была рублей 70–80. Я по приколу напечатал 11 экземпляров, среди моих друзей они разошлись за три часа. Мне продолжали писать люди, я напечатал еще. Одну я отправил в Украину, она не прошла таможню. Дошла до границы и исчезла. Вероятно, это экстремистская литература.
— Летом ты запустил экскурсии в Петербурге и Москве. Как это было?
— За лето я провел восемь [экскурсий] в Петербурге. Цена была — 150 рублей с человека. Потом уже мне объяснили, что многие могут решить из-за суммы, будто это херня и развод, но изначально цена была именно такой. Развод это вот по какой причине: на самом деле это просто прогулка со мной. Мы ходим и болтаем как друзья, иногда находя невидимки.
В Москве я провел две экскурсии, по три человека на каждой. Стоимость была в десять раз выше. Москва, заработки. Мне помогала организатор экскурсий «Глухомань GO». Я думал, стоит показать, что я фрик (что абсолютно несложно, в общем): приехать, скажем, на тачке в пиджаке из невидимок. Но пришли нормальные, адекватные мне люди. Одна была в восторге, прислала очень классную открытку в крафтовом конверте с посланием «Моя первая невидимка. Нашла на мосту такого-то числа».
— Почему люди вообще этим занимаются?
— Потому что это абсолютная, тотальная ***** (чушь — прим. «Бумаги»). Мне кажется, что наибольшее количество просмотров собирают статьи, которые написаны на поехавшие темы. Если человеку нужно выбрать между материалами «Десять музыкальных инструментов из моркови» и «Десять недопущенных кандидатов в Госдуму», он, скорее всего, решит: «Морковь первым делом. А дальше как попрет».
Невидимки — то же самое. Это проникает в твою жизнь не на уровне заголовков, а на уровне повседневности. Ты можешь ходить по улице и смотреть на дома или на рекламу, а можешь заниматься абсурдной фигней.
— Изменилась ли твоя жизнь после публикаций в СМИ?
— Я думал: обо мне напишут, срублю подписчиков в инстаграме, будет повеселее. Нет. Ни фига. Подписчиков добавилось только после пиара моей знакомой блогерки. Один мой знакомый гуглил мое имя и обнаружил статью на Elle Girl, Women Rambler и на «Википедии». В разделе со шпильками. Так что формально я человек, о котором написано в «Википедии».
— Зачем ты продолжаешь давать интервью?
— Чтобы найти интересных людей. Они появлялись после тех первых интервью, и мне теперь хочется, чтобы они появлялись чаще.
— Надо посчитать, сколько аспектов затрагивают невидимки в твоей жизни. Во-первых, это инфоповод.
— Ты читала, кстати, ту штуку на «Кибермодерне»? Я написал ее за день, придумав и вопросы, и ответы. Мы хохотали как черти. Абсолютно бесполезная вещь, и это круто. Я развивал там тему про раздельный сбор мусора и невидимки.
Вообще, если говорить об экскурсиях, понятно, что это офигенно — встретиться, поржать, пособирать невидимки. Но некоторым нужна псевдофилософская цель. В Москве это называлось «философский перформанс». Я решил: ну, если вам нужна философия, то вы нарвались на правильного чувака. Я вам столько говна вылью.
Поэтому [на экскурсиях] я говорил и о скрытых мирах. Ходишь каждый день, существуешь в определенной реальности, а оказывается, есть куча скрытых миров, например скрытый мир людей, которые собирают невидимки.
— А еще невидимки — это твой заработок.
— Недавно меня заставили поставить цену [для петербургских экскурсий] в 350 рублей. Наверное, теперь люди будут считать, что так престижнее. Можно ходить и собирать золотые невидимки.
— Что могло быть на месте невидимок?
— На улицах валяется очень много скрепок, и они похожи на невидимки. Но есть принципиальное отличие — это уродливое говно. А главное, скрепки были придуманы для того, чтобы помочь выполнять какую-то полезную работу, и поэтому достойны презрения. Никто их подбирать не будет.
— То есть дело именно в невидимках?
— Думаю, да. Невидимки — это предмет личного убранства, что ли. Он содержит в себе частичку другого человека. (Здесь многие любят вспомнить фетишизм.) Кроме того, что тут по-любому есть чья-то ДНК, предмет несет отпечаток человека, даже если ты его не можешь считать. Невидимка может быть со стразами, розовая — она выдает какую-то информацию о человеке. Это приятно, что ли, — находить кусочки [чужой личности]. Кроме того, дело и в наитупейшей языковой игре. В данном случае только на русском языке ты можешь сказать, что видишь что-то невидимое.
