«ЕСПЧ выполнял роль пинка». Юрист — о последствиях исключения России из Совета Европы

Комитет министров Совета Европы с 16 марта исключил Россию из организации из-за боевых действий в Украине. Подобное произошло впервые — ранее из Совета Европы никого не исключали. Теперь российские граждане не могут обращаться с жалобами в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ).

— Что значит исключение России из СЕ? Чего лишается российское государство и граждане?

— Россия лишается возможности участвовать в общеевропейских делах — и это был серьезный инструмент влияния на Европу. А с другой стороны, Совет Европы лишается возможности влиять на Россию, российскую политику и ситуацию с правами человека. Возможно, Европа понесла даже больший урон, она потеряла такой механизм.

Участие в Совете Европы помогало России подтягивать уровень законодательства и правоприменительной практики. Россия прошла огромный путь с 1996 года, и многие институты у нас появились в том числе благодаря участию в Совете Европы.

За эти 26 лет произошло много изменений, например, в уголовно-процессуальном законодательстве. ЕСПЧ принимал много решений, которые потихоньку влияли на изменения нашего законодательства, например, в отношении содержания заключенных. Здесь, конечно, всё еще предстоит большой путь, но, тем не менее, Россия хоть что-то начала делать, потому что постоянно подвергалась критике. В России долго не исполнялись многие судебные акты, было невозможно получить какие-либо компенсации — даже не было института получения компенсации за неисполнение судебных актов. Россия создала его под давлением ЕСПЧ. Это касается, в том числе, и строго конституционных вещей. Например, право на передвижение или на высылку незаконных мигрантов. Я называю большие области, которые, конечно, изменились.

— Почему Россию исключили — дело только в военных действиях в Украине или они просто стали «последней каплей»?

— Дело, конечно, только в военных действиях. Между Советом Европы и Россией были непростые отношения: всегда были проблемы с исполнением решений ЕСПЧ, взаимными претензиями России и Совета Европы, но это всегда решалось.

Россия проделала огромный путь с момента присоединения [к Совету Европы], например, в части изменения своего законодательства: случаев радикального изменения законов было больше сотни. Поэтому я думаю, что только «операция» вынудила Европу к таким действиям.

Непонятна скорость этого процесса: 25 февраля было приостановлено участие России в СЕ, прошло три недели и там уже говорят об исключении. Еще никого и никогда не исключали из СЕ. История знает примеры выхода страны из Совета Европы — например, Греция после военного переворота в 1970-х. Но никого и никогда еще не исключали, причем так быстро. Эта стремительность показывает, что причина только в «военной операции».

— Связаны ли заявление России о намерении выйти из СЕ и исключение 16 марта? Почему СЕ не предложил России самостоятельно покинуть СЕ?

— Я думаю, что решение Совета Европы и заявление России о намерении выйти не связаны. Если желание заключалось в том, чтобы Россия покинула Совет Европы, можно было бы и воспользоваться заявлением нашей стороны. И до конца финансового года Россия бы вышла по этой процедуре. В таком случае СЕ не требуется совершать никаких действий и можно было бы потом заявить, что СЕ с политической точки зрения не виноваты в этом событии, потому что Россия самостоятельно решила уйти. Россия сказала, что она выходит, а Совет Европы ответил, что наша страна не уходит, а ее выгоняют. Такое эмоциональное решение.

— Россия остается в других международных объединениях и должна исполнять решения их комитетов, например комитета по правам человека и других. Смогут ли они заменить россиянам ЕСПЧ, учитывая, что решения ЕСПЧ, как указано в проекте ПАСЕ, не очень хорошо исполнялись Россией?

— Возможно ли заменить одно другим? Наверное, это неправильная постановка вопроса, потому что эти органы существуют параллельно. Эти комитеты, например, против пыток, несмотря на то, что они давали рекомендательные указания, имели большое значение для России. Она не может их игнорировать — об этом в 2012 году заявил Конституционный суд. Эти институты менее известны среди населения по сравнению с ЕСПЧ. Но они всё равно играли определенную роль и выполняли свою функцию.

Другое дело, что множество разных органов давали возможность более оперативного или удобного способа защиты. ЕСПЧ был более привлекательным по той причине, что это более понятный институт. Это все-таки суд, пусть и не совсем стандартный, но суд. Туда можно подать жалобу, там есть процедура. И надо отметить, что в России было многое сделано, чтобы понять, как эти решения исполнять. Кстати говоря, по выплатам практически все решения исполнялись, и Россия выполняла большинство решений ЕСПЧ, поэтому для россиян это было понятно и удобно.

Неисполненных решений ЕСПЧ очень мало — это такие заключения, когда российская сторона выражала активный протест против самого факта принятия таких решений. То есть это вопросы концептуального, фундаментального характера.

В большинстве случаев проблемы с исполнением решений не было, поэтому граждане теряют много. Комитеты не возьмут на себя эту нагрузку, они для другого существуют.

Еще я должен добавить, что и сам ЕСПЧ не является эффективным механизмом. Нужно сказать, что если это не был совершенно острый вопрос, то ЕСПЧ мог рассматривать жалобы довольно долго: 5–7 лет.

— Россия участвует в более чем 100 конвенциях Совета Европы — не только в правозащитной сфере, они также касаются борьбы с коррупцией, отмывания средств и прочего. Что теперь будет с ними и как это повлияет на Россию?

— Я не думаю, что Россия выйдет из всех конвенций. Для того, чтобы выйти из конвенции, ее надо денонсировать, а для этого принять федеральный закон. Некоторые [юристы] считают, что для денонсации европейской конвенции по правам человека достаточно выйти из Совета Европы. Но другие конвенции такой прямой связи не имеют. Я, честно говоря, уверен, что они не прекратят свое действие автоматически. Другое дело, что Россия может принять решение о выходе из некоторых конвенций, если посчитает их ненужными для себя. Но это суверенное право страны: присоединяться и покидать те или иные конвенции.

— Что будет с проектами, которые Совет Европы реализует и финансирует в том числе в России? Много ли их и каких сфер жизни они касаются?

— Мне трудно сказать, сколько их. Я могу сказать точно, что все проекты Совета Европы точно будут свернуты, я думаю, что это уже случилось. В условиях санкций их сложно реализовывать, когда такое количество ограничений наложено, в том числе самими странами СЕ. Если Россия не член СЕ, то нет никакого смысла тратить деньги внутри страны. Да и сама Россия активно воспрепятствует деятельности подобного рода и без выхода из СЕ.

— Главный вопрос, который, кажется, волнует многих россиян. Что будет с правами человека и возможно ли возвращение смертной казни в России?

— Наша Конституция содержит те же самые права, что и Конвенция. Я бы даже сказал, что Конституция где-то больше и даже глубже эти права регулирует. С этой точки зрения, есть конвенция или нет — на нас не сильно влияет, потому что эти права в Конституции родной закреплены. С юридической точки зрения здесь нет никакого различия.

Смертная казнь фактически запрещена через решение Конституционного суда, и выход из конвенции этот вопрос никак не затрагивает. В Конституции написано, что смертная казнь сохраняется вплоть до ее отмены. В 2009 году КС констатировал отмену смертной казни. Поэтому смертная казнь никогда не может быть введена. Сейчас нет никаких юридических оснований даже ставить вопрос о возвращении смертной казни.

Может быть, мы утрачиваем побудительный мотив к более активной работе в сфере защиты прав человека: когда тебя никто со стороны не пинает, дело идет медленнее, наверное. ЕСПЧ выполнял роль пинка. Нам постоянно указывали на то, где мы не доработали. Но ведь мы и сами ведем такую работу. Конституционный суд и Верховный суд ведут такую работу. Несмотря на то, что сейчас решения ЕСПЧ не будут обязательными — эти два органа ориентируются на практику европейского суда и органов конституционного контроля других стран. Я не могу сказать, что выход из СЕ поможет нам и дальше бороться за права человека, но также и не могу сказать, что это приведет к полному краху всей системы защиты прав и свобод человека в России. Это не будет тем фактором, который способствует деградации этой системы. Мы до определенного уровня доросли.