«В Петербурге можно всё» — серия встреч с известными людьми для студентов и выпускников СПбГУ, организованная «Билайн», Ассоциацией выпускников СПбГУ и «Бумагой». Участники проекта рассказывают о том, как сумели сделать любимое дело своей профессией.
Следите за анонсами встреч, приходите и читайте расшифровки интервью на «Бумаге». Все материалы прошлого сезона, во время которого прошли встречи с Сергеем Шнуровым, Михаилом Боярским, Билли Новиком, Вячеславом Полуниным и другими, собраны здесь.
Чем разработка электронных словарей в конце 80-х напоминала «плавание в бассейне без воды», как искусственный интеллект может предсказывать намерение сотрудника уволиться и каким был карманный компьютер, с помощью которого еще до появления СМС и соцсетей можно было знакомиться и общаться?
На встрече проекта «В Петербурге можно всё», организованной «Бумагой», «Билайн» и Ассоциацией выпускников СПбГУ, выступил Давид Ян — основатель компании ABBYY, которая разрабатывает программное обеспечение в области распознавания текста и лингвистики.
Предприниматель рассказал, как еще студентом основал будущую международную корпорацию, программными продуктами которой сегодня пользуются более 50 млн пользователей и десятки тысяч компаний свыше чем в 200 странах мира; зачем написал книгу об отказе от сахара, соли и белого хлеба и как его сын продал свой стартап за несколько тысяч долларов, еще учась в школе. «Бумага» публикует самые интересные ответы Яна на вопросы ведущего Александра Малича и гостей встречи.
«Хотел заработать на кроссовки и джинсы»: как Давид Ян начал заниматься электронными словарями
В Ереване я поступил в Физико-математическую школу № 1. Это очень сильная школа. Наши выпускники, которые заканчивали школу и поступали в МФТИ, возвращались летом и проводили факультативы по физике и математике. Мы все грезили, мечтали поступить на Физтех (неофициальное название Московского физико-технического института — прим. «Бумаги»). Это было чем-то почти недостижимым, это очень непросто.
Мне повезло: я поступил с первого года. Но во время обучения ушел. На 5-м курсе Физтеха решил заняться словарями Lingvo. Хотел заработать деньги на кроссовки и джинсы. Я собирался заниматься этим всего лишь летом: чтобы за июль мы разработали программу, за август продали 100 экземпляров, а в сентябре я бы вернулся к своему шефу Всеволоду Феликсовичу Гантмахеру заниматься физикой твердого тела, проводить эксперименты.
С Lingvo не получилось сделать всё за два месяца: пришлось заниматься им гораздо больше и исчезнуть примерно на год. Весь 5-й курс я не ходил на базы, не ездил в Черноголовку (кафедра физики твердого тела создана на базе Института физики твердого тела РАН в Черноголовке — прим. «Бумаги»). Гантмахер был очень недоволен. Он спрашивал всех студентов, куда я пропал, потому что он, как выяснилось, возлагал на меня надежды.
Я занимался словарем, потому что его надо было доделывать, а не бросать на полпути. Еще мы были должны денег. В тот июль я пошел в Центр научно-технического творчества молодежи (НТТМ) — сейчас бы это место назвали инкубатором. Показал им распечатку на матричном принтере. В левой колонке было написано «Lingvo 1.0», в правой колонке «Lingvo 2.0». Lingvo 1.0. — это электронный словарь, Lingvo 2.0. — это автоматический переводчик. В левой колонке было написано: «Вводишь слово — переводишь слово». А [в графе, где был] переводчик, «Вводишь предложение — переводит как человек».
Они нас слушали, спросили: «Вы серьезно собираетесь это всё сделать?». Я говорю: «Да, конечно!». Они спросили, что нам надо. Я ответил, что 3000 рублей. Это было много. Поход на дискотеку был 1 рубль, поесть в столовой от пуза — 1,20, с рогаликом. Мой отец, завлаб, доктор наук, получал 300 рублей в месяц. 3000 рублей — это практически годовая зарплата моего отца. На нее можно было купить автомобиль — «Жигули», если повезет.
Два или три Центра НТТМ нам отказали, а четвертый согласился. Но они поставили условие: эта сумма — долг, и эти деньги надо им вернуть. Когда я понял, что случилось, у меня волосы зашевелились. Я понял, что беру деньги в долг, которые не знаю, как смогу отдать. Моя стипендия была 55 рублей в месяц. Мы обсудили с товарищем: делать нечего, надо возвращать. Благо, у нас были клиенты, готовые купить программу.
«Мы учились плавать в бассейне без воды»: как два студента МФТИ создали программу с сотнями тысяч пользователей
Мы породили документ на несколько страниц. Это был язык описания словарей. Саша Москалев, мой партнер, должен был написать программу, которая будет брать слова с экрана и переводить. Самого словаря не было. Фактически мы учились плавать в бассейне без воды. Мы просто договорились, что вот здесь будет вода и бассейн будет вот такой. И разошлись на месяц. Он должен был написать за это время программу, а я — организовать словарную базу в формате, о котором мы договорились. Через месяц по плану мы должны были снова встретиться в Черноголовке.
Через месяц я приезжаю понурый. Говорю, что никакой словарной базы у меня сделать не получилось, зато я нашел деньги и кооператив, который готов был лицензировать нам словарную базу. На что Саша сказал, что тоже не сильно продвинулся и написал экран для операционной системы Microsoft-DOS — такой черный экран, где бегал курсорчик. У нас заняло год, может быть, 10 месяцев, чтобы написать программу, доделать словарь, исправить ошибки, внести отсутствующие словарные статьи и всё поправить.
Я пришел к Каменцу (Федор Каменец — в то время декан факультета общей и прикладной физики МФТИ — прим. «Бумаги») и сказал: «Федор Федорович, я тут программу создаю, мне нужен академический отпуск. Закончу, вернусь, сдам все экзамены, диплом защищу». Он сказал: «Ян, ничего ты не сделаешь за год. Мы тебя отчислим. Потом, после того как закончишь проект, мы тебя восстановим — защитишь свой диплом». Я ушел оттуда в полной уверенности, что на этом всё закончилось. Он был прав: за год ничего не получилось. Я вернулся через 2 или 3 года.
В этот период у нас уже были продажи, сотни тысяч пользователей, нас знали. Но Федору Федоровичу в тот момент это всё было по барабану. Он считал, что наука — это святое, а мы занимаемся непонятно чем. Они все считали нас «коммерсантами». Кооперативы, то есть, всё, что связано с зарабатыванием денег, считалось в то время коммерцией с очень негативным фоносемантическим ореолом.
Но мне казалось, что я буду так или иначе заниматься наукой. И то, что мы делали [в ABBYY], нам казалось очень близким к ней. Потом выяснилось, что так оно и есть. То, чем мы занимались — распознаванием текстов в FineReader, прикладной лингвистикой в Lingvo, — называется computer science, artificial intelligence, natural language processing, а в последние годы мы оказались в самом эпицентре новой технологической революции, связанной с machine learning, deep learning и применением глубоких нейронных сетей. Тогда, будучи студентами, мы даже представить себе не могли, что наши научные и инженерные разработки будут помогать сотням тысяч компаний в 200 странах мира превращать поток разрозненной информации в полезные знания и принимать стратегические решения для развития бизнеса. Кстати, и диссертацию в области физ.-мат. наук свою я защитил по распознаванию рукописного текста.
«Не было СМС, мобильного интернета, соцсетей»: как в 90-е Ян придумал карманный компьютер для общения
В 1998 году мы изобрели первый в мире карманный коммуникационный компьютер. Ты его включаешь, вводишь информацию о себе и о девушке своей мечты, и эта штука вибрирует, когда обнаруживает такую девушку на расстоянии 150 м.
У нас там всё было очень целомудренно. Ты заводишь свой профиль и профиль человека, с кем ты хочешь познакомиться. Он вдруг вибрирует и показывает несколько сердечек. Одно, два или три в зависимости от степени совпадения профилей. Далее ты можешь послать сообщение, поиграть в беспроводные игры и многое другое. Причем самое интригующее, что в реальной городской среде ты не знаешь, где он или она находится — ниже на два этажа или выше. Фактически мы в 1998 году разработали карманный компьютер, в котором были встроенные WhatsApp, Tinder и геопозиционная социальная сеть.
Мы разработали всё от начала до конца: многопоточную многозадачную мобильную операционную систему CyOS, беспроводный протокол CyRF (Bluetooth тогда еще не было), печатную плату, пластик, прессформу, 450 приложений и игр и прочее. В 2000 году продали четверть миллиона таких устройств за четыре месяца в США (по словам Яна, тогда они стоили 129 долларов — прим. «Бумаги»). Общий тираж всех изданий, которые написали о нас, был 650 млн экземпляров. Нас узнавали в лицо, подходили, говорили: «Это те ребята, которые сделали Cybiko». Были такие Cybiko-школы: если более 50 устройств появлялось в одной школе, то это становилось must-have device. Тогда же был 1999–2000 год, у детей не было мобильных телефонов. Были только «кирпичи»-Motorolla у взрослых дяденек. Не было СМС, не было мобильного интернета, не было понятия социальных сетей. Мы просто обнаружили будущую потребность в общении, и это было очень здорово.
Здесь было много чего интересного. В этом устройстве была игра, называлась «Сайландия» (игра-симулятор жизни зверьков, которые назывались сайби — прим. «Бумаги»). Ее прототипом послужила «Тамагочи». Там были сайби-девочки и сайби-мальчики. Твой зверек растет первые 30 дней, один год равен одному дню. И на 20-й день он говорит, что хочет общаться. Они начинают ходить друг к другу в гости. Это, по-моему, первое и единственное устройство, где герой компьютерной видеоигры физически перемещался из одного устройства в другое. То есть, этот сайби уходит в гости к другому человеку — владельцу Cybiko, и там их становится двое, они общаются. У них очень смешной ритуал: сайби сначала обнюхиваются, потом начинают жить вместе. Позже ты зовешь своего питомца домой, и самое интересное, что он может не вернуться, если ты плохо за ним ухаживал. И ты ничего не можешь сделать.
У каждого устройства был абсолютный номер. У тебя не появится новый [сайби], ты должен его забрать у кого-то. Сайбы размножались. Если питомцы вырастают до половозрелого возраста, нравятся друг другу, у них появляется любовь, там разлетаются сердечки, и через день у них появляется маленький сайби. И ему надо где-то жить. Был большой форум, где люди обменивались [зверьками]: говорили, что у них родился сайби, предлагали забрать его. Персонажи умирали естественной смертью примерно в 90 лет, на третий месяц игры, в зависимости от того, как ты ухаживал, как их кормил. Там было всё серьезно: своя биржа, сайбаксы, сайбургеры. Надо было зарабатывать деньги. Это социально-экономический симулятор с физическим присутствием. Такого продукта сейчас нет. В него играли сотни тысяч детей.
«Персоналом до сих пор управляют с помощью интуиции»: зачем в Findo создали систему, которая предсказывает увольнение сотрудников
Мы в ABBYY много лет занимаемся технологиями анализа и понимания текста на естественном языке, то есть учим машину понимать тексты, написанные человеком. Сейчас это называется content intelligence. Мы извлекаем знания из договоров, статей, каких-нибудь публикаций, описаний технических характеристик, уставов предприятий. Банки, использующие наши технологии, применяют наши умные машинки, которые за несколько минут прочитывают десятки страниц уставов, извлекают из него 137 параметров и взаимосвязей между ними и автоматически сравнивают с некоторыми другими внешними данными. А дальше могут сказать, выдавать кредит этой организации или нет и так далее.
Четыре года назад мне и моим коллегам пришла идея: интересно было бы применить эту же технологию для анализа корпоративной переписки — для десятков, сотен тысяч сообщений, циркулирующих в компании. Вдруг это даст какое-то особое знание для организаций. Для этого мы сделали в ABBYY секретную лабораторию, туда пришло 15 человек. Через несколько лет лаборатория выросла в спин-офф ABBYY — отдельную компанию Findo, которая создает аналитическую систему Yva.ai (Ива).
Мы в системе Yva.ai в конечном счете научили машины «читать мысли сотрудников». Научили Иву предсказывать увольнение сотрудников. Это искусственный интеллект. Нейросеть подключается к корпоративной переписке (например, в Gmail, Slack, Skype for Business — прим. «Бумаги»), анализирует ее и говорит: «Вероятность увольнения Петра Ивановича за два месяца выросла на 50 %». Об этом узнает в первую очередь сам Петр Иванович, а потом и те люди, которым стоило бы об этом знать. При этом она может сказать, что важность Петра Ивановича в компании — 9 из 10. Руководитель Петра Ивановича может нажать на кнопочку и посмотреть, почему система считает его важным сотрудником. И выяснится, что 4 из 5 параметров у Петра Ивановича на 10 из 10. Потом ее можно спросить, почему она считает, что он может уволиться, и выяснится, что у него есть конфликты с подразделением логистики уже три месяца, а еще у него есть какая-то проблема с руководителем.
Часто Ива предсказывает увольнение Петра Ивановича еще до того, как он решит уволиться. Вот это самое главное. Если этот человек важен для компании, задача руководителя — удержать его. Выяснилось, что это очень востребованная технология. HR, управление сотрудниками — это наименее оцифрованная область. Когда мы начали разбираться, поняли, что в сельском хозяйстве, в медицине, в маркетинге, в производстве всюду цифра и data-driven decisions (решения, принятые на основе данных — прим. «Бумаги»).
А персонал — это самый главный актив любой компании. Это знания компании, руки, ноги, головы и сердца. И до сих пор управление самым главным активом происходит с помощью интуиции. Я уже 29 лет в бизнесе и, честно говоря, просто устал принимать интуитивные решения. Если видно, как человек выгорает, что делать? Все начинают ходить вокруг да около, спрашивать людей [о том], что нам кажется: что он как-то не так посмотрел, перестал появляться утром. Хорошо, если ты считаешь, что у тебя есть опыт. А у человека, который работает на два уровня ниже, у него есть такой же опыт чувствовать, что происходит с людьми? Да нет, конечно.
Нам нужно иметь объективное мнение о том, что происходит с сотрудниками, чтобы всё было прозрачно и сами сотрудники это знали и могли подтягиваться и становиться лучше. Yva.ai — это такая аналитическая рекомендательная система, которая является другом и коучем каждому сотруднику и руководителю, подсказывая, с кем надо поговорить, с кем надо сотрудничать, где надо ликвидировать конфликт, кого стоит перевести из одного отделения в другое.
Ива измеряет всё: позитивные и негативные тональности, конфликты, похвалу. Она может сказать: «В среднем по индустрии руководители твоего уровня хвалят своих сотрудников 18 раз в месяц, а ты хвалишь четыре. Это демотивирует твоих сотрудников, они ожидают большей обратной связи. И более того, Петр Иванович хорошо выполнил свою работу, а его никто не похвалил».
Вот такую систему мы разрабатываем и предварительно представили ее в мае этого года. В сентябре у нас будет официальное представление для широкого круга пользователей. У нас есть первые покупатели, которые уже платят за систему (тариф — от 199 рублей на сотрудника в месяц — прим. «Бумаги»). Мы считаем, что через несколько лет, наверное, 80 % компаний в мире начнут использовать Smart Employee Analytics точно так же, как все компании в мире используют Google Analytics для управления цифровым маркетингом.
«Главное, понять, что мы наркоманы с большим стажем»: зачем Давид Ян написал книгу о правильном питании
В какой-то момент я обратил внимание на то, что няня кормит наших детей на завтрак белым хлебом с маслом, сыром и сладким чаем. В принципе, я так питался, когда был маленьким. Но что-то мне подсказывало, что это неправильно. Я начал читать и выяснил, что это действительно так. Изучил 70 научных работ, прочитал материалы Всемирной организации здравоохранения и выяснил, что существует четыре компонента, которые мы едим с большим удовольствием, но на которые подсаживаемся как на наркотики, вносящие наибольший вклад в смертельные болезни. Я понял, что надо от них избавляться. В книжке изложен метод, как за месяц можно отвыкнуть от этих пищевых наркотиков и жить счастливо. Книжка называется «Теперь я ем всё, что хочу!».
В принципе, теперь я ем всё, что хочу. Если ты избавляешься от наркотической зависимости от этих четырех продуктов, — а это всем известные белый хлеб, соль, сахар и насыщенный животный жир, — ты можешь жить совершенно счастливо. Это не значит, что ты их не ешь. Просто ты на самом деле любишь что-то другое. Это не диета, а способ изменить свои пищевые привычки навсегда.
Сейчас эту книгу прочитало более сотни тысяч человек, и я каждый день получаю письма с благодарностями. Например, «я потеряла 30 кг», «я потерял 10 кг», «мне пришлось переделать весь мой гардероб, потому что я теперь счастливый человек». Самое главное, что эта книжка не о диете, она не открывает ничего нового о вреде этих четырех продуктов. Она говорит о том, как можно избавиться от зависимости.
Главное, понять, что на самом деле мы наркоманы с большим стажем: питались так в детстве и задумались о здоровом питании [только] во взрослом возрасте. А дети? Кто подсаживает на эти пищевые наркотики детей двух-трехлетнего возраста? Родители. Они в первый раз подсаливают ему еду, кладут ему сахар в чай. Но он не просил этого. Вот в этот момент у ребенка начинают меняться пищевые привычки. Проделывались многократные эксперименты на крысах: привыкание к сахару происходит у крыс быстрее, чем к героину. Если остальные компоненты наркотики в фигуральном смысле, то сахар — в буквальном.
«Первый проект сын продал, когда был школьником»: чем занимаются дети Давида Яна
Я сильно переживал, что Микаэл (Микаэл Ян — старший сын Давида Яна — прим. «Бумаги») очень много играл в видеоигры, когда был школьником. Я не знал, что с этим делать. Единственное, что мог придумать, это особенно не давать ему денег. Если он их просил, говорил ему: «Заработай». Он как-то пришел ко мне, включил на компьютере презентацию и говорит: «Проект. Я принял решение повысить 15 собственных навыков». Он описал каждый навык и сказал: «Для того чтобы всё это случилось, мне необходимо…» — и озвучил список. Накопилось примерно на 3000 долларов. А дальше, так помявшись, говорит: «И я считаю, что это всё не затраты, а инвестиции. И подумал, кто наиболее подходящий инвестор для этого проекта?». Я говорю: «Ты далеко пойдешь. Хорошо, не вопрос. Давай ты только по каждому пункту дашь измеримый результат, который должен случиться, и получишь эти инвестиции, нормированные на коэффициент достижения по каждому пункту».
Там был навык «Развитие памяти», и он указал, что измеримым результатом должно быть запоминание за 10 минут последовательности из 52 карт в колоде. Мешаются карты, и он через 10 минут, выдавая каждую карту, должен сказать, какая будет следующая карта на память. Один из пунктов — «Научиться готовить»: он должен был готовить по Джейми Оливеру, а сдачей экзамена было приготовить ужин на всю семью из трех блюд. Это была семейная сдача экзамена по 15 пунктам.
Тогда ему было 19. В колоде карт он ошибся на 50 карте. Один раз. И получил все 3000 долларов. Ему это понравилось, он потом сделал еще два или три проекта по такой же схеме. В одном из них он сказал, что хочет изучить классическую и современную литературу и музыку. Он тоже таким образом заработал деньги, но заодно изучил кучу всего.
Старший сын, на самом деле, пошел не по моим стопам. Создал сначала одну компанию, потом вторую, потом третью. Первый проект он продал, когда был еще школьником. Он совершенно фантастически научился работать с игральными картами; часами тренировался, показывал фокусы на расстоянии 30 см так, что никто не понимал, что происходит. Это было феерично. Он создал сайт, на котором записывал ролики: сначала показывал фокус — бесплатно, а за 100 рублей можно было открыть второе видео, где показывается, как он это делает. Этот сайт приносил ему небольшие деньги, 300–400 рублей в неделю, а потом пришли люди и сказали, что хотят купить сайт за 1000 долларов. Он пришел ко мне, я сказал: «Говори — 10». Он спрашивает: «Да кто заплатит за этот сайт 10 тысяч?». Я: «Скажи 10, потом сойдетесь как-нибудь». Продали то ли за 3, то ли за 5 тысяч долларов.
Его текущий бизнес называется ManyChat (Микаэл Ян запустил сервис ManyChat для маркетинга в мессенджерах — в частности, он позволяет бизнесу создавать боты в Facebook для общения с клиентами — прим. «Бумаги»). Это абсолютно фантастическая история, я не могу до сих пор в нее поверить. Сейчас эта компания стоит много — не могу называть цифру. Если они будут двигаться с такой же скоростью, то где-то через 3–4 года это будет компания-unicorn (стартап, чья оценочная стоимость за короткий срок возрастает до миллиарда долларов и выше — прим. «Бумаги») [стоимостью] под миллиард долларов. У них в компании работают 40 человек, и уже через несколько месяцев будут работать около 100.
На их системе работают 300 тысяч активных бизнесов в мире. И они растут нереально быстро с нулевым вложением в маркет. Я не успел проинвестировать, и он (Микаэль — прим. «Бумаги») подарил мне на 50-летие процент от своей компании. Серьезно. Таких дорогих подарков и в финансовом плане, и в эмоциональном мне никто никогда не делал.
Так что старший сын занимается технологическим предпринимательством, а младшие совсем маленькие, 8 и 11 лет, поэтому они еще толком сами не знают, что они будут делать.
Мне кажется, нет никакой разницы, чем заниматься в этой жизни. Главное, быть счастливым человеком. Была история на Физтехе, мы ее называли «комплекс Нобелевской премии». Любой человек, поступая на Физтех, считает, что следующий шаг — Нобелевская премия. Иначе непонятно, зачем ты живешь. В какой-то момент на третьем курсе происходит перелом — и ты понимаешь, что Нобелевская премия уже не важна. Важно, чтобы то, чем ты занимаешься, делало счастливым тебя и людей вокруг.
