«Не понимаешь, когда сможешь купить трусы, носки и корм собаке». Как живут эмигранты, уехавшие из Петербурга без сбережений и не имея удаленной работы

Многие россияне в 2022 году вынуждены были уехать за границу, не имея удаленной работы и сбережений. Их напугала мобилизация, жесткие аресты протестующих и репрессивные законы — в частности, против ЛГБТ.

«Бумага» поговорила с пятью петербуржцами о том, как они начали новую жизнь с несколькими сотнями долларов в кармане.

Максим

курьер, Алматы, Казахстан

— До мая 22-го года я работал в НИИ Пастера оператором разливочных и маркировочных машин в отделе производства ковид-тестов. С началом войны финансирование резко сократилось, госзадание не продлили, и я остался без работы. Мне хорошо заплатили при увольнении, поэтому с мая по август я смог позволить себе не работать.

21 сентября утром меня разбудил звонок телефона, посыпались сообщения друзей. Все писали о переезде в другую страну. Буквально в течение двух часов я тоже решил, что нужно уезжать.

Я служил в армии и имею специальность старшего стрелка, так что шанс быть призванным у меня был большой. Выбор, куда именно ехать, был невелик — этим летом у меня закончился загранпаспорт. Плюс я знал, что в Казахстане у меня есть родственники, которых, правда, я прежде никогда не видел. В этот же день, 21 сентября, я выехал на своей машине.

В дороге одолевали сомнения, куда я еду и что я там буду делать. В Петербурге остались друзья, девушка, а я еду в полную неизвестность, кардинально меняю жизнь и среду обитания. В дороге постоянно звонили родственники из Башкирии и звали пересидеть там. Сейчас период в дороге я помню смутно. 23 сентября я встал в пробку на границе. Два дня провел без сна и 25 сентября смог наконец пересечь границу.

В Уральске жилья в аренду не было, но нашлись добрейшие люди и поселили меня к себе бесплатно на одну ночь. Ближайшие родственники жили близ города Тараза на границе с Кыргызстаном, добираться до них пришлось через весь Казахстан. Там меня очень хорошо приняли, и я прожил у них неделю. Но дальше я понимал, что единственный способ остаться тут — это найти работу и сделать себе временное проживание на год.

Хотелось обосноваться в большом городе, и выбор пал на Алматы. Там тоже жили мои родственники, и, остановившись у них, я принялся искать любую работу с официальным трудоустройством. Так как в моем распоряжении была машина, я устроился курьером в интернет-магазин одежды, а через месяц с помощью телеграм-бота нашел сожителей из России, которые искали человека в освободившуюся комнату.

Сейчас я работаю курьером и живу с ребятами из Якутска. Уровень зарплат в Алматы куда ниже питерских, а цены на жилье такие же, а иногда и выше. Но я не унываю — не привыкать. На еду и оплату жилья хватает. Сейчас в поисках второй работы, там уже можно будет думать и о каких-то небольших накоплениях.

Не понимаю, смогу ли я вернуться в Россию, в ней сложно планировать какое-то будущее. Я вижу, как в России беднеет население, усиливается цензура и пропаганда. Моя девушка предлагает переехать в Канаду. Я не против, считаю, что попробовать стоит, но меня одолевает страх, что я могу не увидеть больше никогда близких мне людей и что я никогда нигде не буду чувствовать себя как дома. С другой стороны, я могу дать совершенно другую жизнь моим будущим детям. Очень сложная дилемма.

Евгений

парикмахер, Батуми, Грузия

— Я уехал из Петербурга 1 декабря. Последние четыре-пять лет я работал парикмахером. У меня была четкая антивоенная позиция, которая не коррелировала с повесткой и средней температурой по больнице. Я не мог долго существовать, чувствуя себя в фильме «Эквилибриум», когда все едят таблеточки, отключая эмоции, и ничего не происходит.

Еще до мобилизации у моего бывшего был оффер на работу в Сербии, за который мы сначала схватились, но в итоге он уехал и мы разошлись. Все лето я просидел в рабочей депрессии — заработок тогда упал в два с половиной раза.

Мне 26 лет, я не служил, не понимал вообще, зачем это нужно. Загранпаспорта у меня не было. После 24 февраля я его оформил, а когда я в апреле пришел получать, мне заявили, что, если я не принесу бумажку из военкомата, мне его не выдадут. Я пришел в военкомат, мне сказали: «Распишитесь в этом журнале». И мне выдают повестку, что я должен 25 апреля явиться на медкомиссию.

Я тогда лег в больницу, чтобы была официальная причина не приходить. Из-за мобилизации осенний призыв был сдвинут. Я понял, что надо уезжать, и на последнюю копеечку купил билет до Стамбула. Буквально за неделю до моего отлета начались звонки с угрозами из военкомата. Сказали, что из-за того, что я пропустил призыв весной, против меня уже возбудили административное дело, и если я не приду сейчас, оно будет переквалифицировано в уголовное.

Я прожил в Стамбуле два месяца, но осесть там у меня не получилось. Во-первых, из-за высоких цен на жилье. Даже комната стоит не меньше 200–300 долларов. Я жил сначала у одного своего питерского приятеля, потом перебрался в местный шелтер.

Во-вторых, профессия у меня прикладная, а нужно понимать менталитет турок и их денежное состояние — стрижки у них очень дешевые. Если в Петербурге моя стрижка стоила от 2 тысяч рублей, то в Стамбуле цена на стрижку 500–800 рублей. У меня было небольшое комьюнити из моих клиентов, человек пять-семь, которые перебрались сюда раньше, плюс московские друзья и приятели. Я, по сути, работал нелегально, по сарафанному радио. Но это позволило мне только месяц прожить в ноль.

Я услышал про шелтер «Тихое место» в Батуми и решил перебираться в Грузию. Вариантов уехать куда-то далеко у меня нет, потому что в Петербурге за эти шесть месяцев я не смог оформить никакую визу Евросоюза.

Из Стамбула в Батуми я ехал автобусом 22 часа. Сейчас живу в шелтере, ищу работу. Ребят из шелтера я подстригаю за спасибо, потому что мне несложно. Для меня это скорее психологическая практика, чтобы руки не скучали. Потихоньку закидываю якоря, узнаю о вакансиях.

Мне билеты из России обошлись примерно в 30 тысяч рублей. С собой я взял 600–700 евро, и сейчас, спустя два месяца, у меня осталось 200 евро. Еще есть ресурс бить баклуши и не кидаться на первый попавшийся оффер.

Чтобы сохранить свою психику, всё происходящее со мной я воспринимаю как очень-очень долгий отпуск. Тяжко осознавать, что ты не можешь вернуться домой, потому что твой дом превращается в ГУЛАГ, в котором нет гарантий безопасности; в котором противно находиться из-за неких законов об «ЛГБТ-пропаганде»; в котором непонятно, что будет завтра. Горизонт планирования сейчас — один день: сегодня проснулся в тепле, принял горячий душ, вечером лег спать, завтра посмотрим, как пойдет. Я отшучивался, что я политическая беженка с прицепом в виде собаки, которую я взял с собой из Петербурга, — это меня успокаивает.

Беспокоит ситуация, когда ты не понимаешь среднюю стоимость своих услуг на локальном рынке, не понимаешь, насколько ты востребован, куда стучаться, сколько раз тебе откажут и с какого момента ты получишь какую-то денежку, которая позволит тебе купить трусы, носки и корм собаке.

На следующей неделе я буду собирать документы на гуманитарную визу в Германию. Это один из многих вариантов, которые я рассматриваю.

Айсен

повар, Алматы, Казахстан

— Я родом из Якутии, в Петербурге я работал поваром. Когда началась мобилизация, жена боялась и предлагала уехать, но я был спокоен и не боялся, что меня заберут. В то же время в Якутске брату пришла повестка. Мы днями и ночами искали, куда его пристроить, в итоге нашли колледж.

Когда все вопросы с братом были улажены, я проснулся утром и сказал жене, что готов ехать. Жена купила мне билет на самолет до Москвы и из Москвы до Оренбурга, а потом на поезд из Оренбурга до Актобе. С поезда, на котором я пересекал границу, сняли 15 человек. Было очень страшно, до меня постоянно доходили слухи, что никого не выпускают. Я подготовился и отвечал на все вопросы пограничника по инструкции из чата релокантов.

Когда я отправлялся, я даже не решил, в какой город я поеду. Выбрал тот, где больше знакомых, которые приехали в первые дни, — Алматы. Мне кажется, что если сравнивать с Россией, Алматы — это казахстанский Санкт-Петербург.

В Казахстане мне проще, чем многим: казахи очень похожи внешне и по менталитету на мой родной народ саха. Из Актобе до Алматы я ехал почти двое суток на плацкарте. И сами казахи всю поездку принимали меня за местного.

В Алматы было сложно найти жилье. Хозяева первой комнаты, которую я нашел, как оказалось, постоянно пили. Последней каплей стал тот день, когда они позвали в гости соседей. Те оказались пророссийских взглядов и начали мучить меня вопросами, зачем я сбежал, зачем бросил родину в тяжелое время. К счастью, оставался еще один вариант жилья — квартира, в которой я живу до сих пор.

Работу я нашел уже на четвертый день в Алматы, поэтому взятых с собой 30 тысяч рублей мне хватило на многое. Смог устроиться по профессии — су-шефом. Зарплата у меня здесь примерно как в Петербурге, но там была своя квартира, а здесь цены на жилье с приездом выросли в четыре раза, поэтому половина зарплаты сейчас уходит на квартиру.

В остальном жизнь в Казахстане мне очень нравится. Люди здесь добрые и гостеприимные, я чувствую себя как дома. В конце декабря ко мне переехала жена и перевезла собак, и мы тут обустраиваемся. Ищем отдельную квартиру, а пока что живем с соседями. Я считаю, что принял правильное решение, уехав: вечно сидеть в страхе, что принесут повестку, очень тяжело.

Ирина и Гела

пекари, Тбилиси, Грузия

Гела: В последнее время я работал в Петербурге монтажником натяжных потолков. До этого в веганской пиццерии.

Ирина: Я работала в Петербурге оператором на складе, а до этого два года работала пекарем в Рязани.

Г: Началась мобилизация, было страшно, что заберут. До этого митинги проходили, хватали ни за что людей, я тоже один раз попался.

И: Я за несколько месяцев до мобилизации уговаривала Гелу переехать. Началась мобилизация, и вечером 21 сентября мы начали собираться. Захватили с собой своих домашних крыс и поехали.

Мы рассчитывали, что за три дня доберемся из Петербурга до Тбилиси. Взяли с собой еще двоих парней. Но в итоге мы ехали восемь дней и семь ночей.

Г: Основная трасса, которая ведет во Владикавказ, была перекрыта. Дорога с северной стороны тоже. В итоге мы дважды заплатили местным, чтобы проехать, но всё равно стояли на каждом блокпосту по много часов.

И: Когда приехали в Тбилиси, мы стали думать, чем здесь заниматься. Я не знаю язык и не могу устроиться на работу, за которую бы платили достаточно, чтобы хватало на съем жилья. В какой-то момент мы с Гелой подумали: я умею делать пиццу, печь пирожки, почему бы не попробовать открыть пекарню. Это оказалось недорого, мы потратились только на аренду — 1,5 тысячи лари в месяц за помещение вместе с оплатой воды и электроэнергии. По сути, это просто кухня с печкой и тестомесом.

Г: Пекарня в Грузии — это очень популярная тема. Но пекут тут в основном местную выпечку: хачапури, лобиани. А мы решили делать русско-европейскую с уклоном на веганскую продукцию, потому что многие местные здесь соблюдают пост.

И: Мы готовим круассаны, синнабоны, улитки с корицей и с изюмом. В будущем я хочу еще делать слойки с какими-нибудь начинками.

Тут такого нет, в маленьких пекарнях точно. В магазинах есть, но я не всегда понимаю, почему такая цена. Грузины очень любят свою кухню, но старшее поколение, которое застало Советский Союз, как оказалось, ностальгирует по пирожкам с капустой. К нам даже ездит один мужчина из другого района и набирает на 30–40 лари выпечки — домой везет.

А еще в Тбилиси нет дешевой веганской еды. У нас можно самую дешевую пиццу взять за 10 лари.

И: Поскольку у нас было минимум вложений, мы с первого месяца фактически начали зарабатывать себе на жизнь. Понятно, что это не золотые горы, но хватает на аренду жилья, помещения пекарни, сами не голодаем, в обносках не ходим. Это, конечно, меньше того уровня дохода, к которому мы привыкли в Петербурге, но я думаю, это не предел этой пекарни.

Г: Через месяц мы смогли взять напарника, так как подустали и поняли, что надо иногда сменяться. Первый месяц не хватало времени даже на закупку, уж тем более рекламой заняться или вывеску сделать. В будущем планируем еще кого-нибудь взять, чтобы побольше свободного времени было.

И: В будущем хочется кооперироваться с людьми в других городах Грузии, может быть, делать что-то вроде франшизы. А в ближайшем будущем планируем добавить кофе. Здесь вообще очень сложно купить в центре города кофе дешевле чем за 10 лари. А еще делать кофе на альтернативном молоке, такого здесь рядом точно нигде нет.

Грузию я практически с самого начала воспринимала как новый дом. Я, например, не знаю английского языка, но даже не пытаюсь его учить, потому что учу грузинский.

Г: Я корнями из Грузии, и сюда перебраться было намного легче, чем куда-либо. У меня здесь родственники, я знаю язык, и многие знакомые, которые находились в Питере, тоже уехали в Грузию. Ощущение было, как будто из Петербурга в Петербург переехал. В Питере остались родители, но мы с ними на связи.

Фото на обложке: шелтер «Тихое место» рядом с Батуми, скриншот видео Activatica / YouTube