С начала апреля число безработных в Петербурге, по официальным данным, выросло почти в три раза. К 15 мая оно превышает 42 тысячи. На фоне пандемии максимальный размер пособия увеличили до 12 130 рублей, уравняв его с МРОТ. Такая сумма положена тем, кто потерял работу после 1 марта.
«Бумага» поговорила с петербурженкой, попавшей под сокращение во время пандемии. Она рассказала, как получала пособие по безработице.
Аня
— Я работала в музейной сфере, потом резко сменила деятельность, ушла в IT — и работала в частной конторе. Лишилась работы из-за коронавируса: в компании сокращали штат. Официально трудоустроена не была.
Раньше мысль о том, чтобы получать пособие, казалась оскорбительной. А потом всё враз изменилось. Сбережений у меня нет.
Я узнала о том, что в моей ситуации вроде как полагаются 12 130 рублей (это максимальное пособие, оно положено тем, кто потерял работу после 1 марта 2020 года и зарегистрировался в качестве безработного, говорится на сайте администрации Петербурга, — прим. «Бумаги»). Не ахти какая огромная сумма, но лучше, чем ничего.
Я решила заморочиться и приступила [к сбору документов] где-то 9 апреля. Имея опыт работы в государственных структурах, я понимала, что это будет очень долго и, скорее всего, бессмысленно. Собрала документы — паспорт, трудовую книжку, документ об образовании и о квалификации, справку о среднем заработке за последние три месяца по последнему месту работы, копию банковских реквизитов. Выяснила, что постановка на учет и перерегистрация проводятся дистанционно — это хорошо, так как я сейчас нахожусь в Москве и ехать 8 часов на поезде довольно страшно.
Было несколько способов подачи [документов], один из которых — через сайт центров занятости. Я прикреплена к Петроградскому центру: написала туда письмо, приложила документы, указанные на сайте администрации. В итоге у меня попросили справку с последнего места работы (изначально Анна не предоставила ее, так как не была официально трудоустроена — прим. «Бумаги»). Пришлось запрашивать справку в предыдущем месте работы, откуда я уволилась 4 октября. Это длилось довольно долго, поскольку [учреждение] находится на карантине.
При этом люди, которые [работают с документами], не были безучастны: они мне звонили, слушали про мои проблемы со справкой, говорили, «Ну уж пожалуйста, ну как-нибудь [раздобудьте ее]». Они обо мне прямо заботились.
В какой-то момент специалистка из центра занятости направила меня на сайт «Работа в России», сказав, что там не требуется эта справка (желающие получить пособие могут использовать порталы «Госуслуги», «Работа в России» и сайты центров занятости населения — прим. «Бумаги»). Я зарегистрировалась, заполнив немало пунктов, отправила документы. Буквально через два-три часа мне пришло письмо из моей же службы занятости — и у меня снова попросили ту же самую справку.
После приема документов я получала уже только официальные письма. Через какое-то время мне сообщили, что мои документы приняли. В течение 10 дней мне пришло письмо о том, что я зарегистрирована как безработная и мне назначено пособие в размере 1500 рублей (минимальное пособие по безработице в России — прим. «Бумаги»). А также памятка, где сообщалось, что если я трудоустроена и притворяюсь безработной, это преступление. Прямо плевок какой-то. А ведь люди проделали большую работу: потратили время, приняли документы, оформили всё это — для того чтобы переводить мне по 1,5 тысячи рублей в месяц.
Я спросила, могут ли мне объяснить, почему сумма именно такая. Мне посоветовали написать официальное письмо на имя начальника агентства занятости населения Петроградского района. Я попросила переслать мне форму этого письма. После — тишина. Я уже забыла об этом, но потом обнаружила, что мне упали 550 рублей на карточку «Мир» — капало 11 дней по 50 рублей.
Вся переписка происходила без объяснений — вот что раздражает. Я писала предельно вежливые и максимально истерические письма. Что-то в духе очень старой женщины, которая долго судилась с ЖКХ. Видимо, это единственный язык, который может понимать бюрократическая система.
Меня возмущает отсутствие обратной связи. И эта сумма, на которую непонятно, как жить. Еще мне, исходя из моего первого образования, предложили вакансию учителя русского и литературы — хотя я в музее проработала шесть лет маркетологом. Это вообще другая форма занятости.
Связываться с этим я больше не хочу. При этом я могу их понять. Сейчас, наверное, нет времени и желания заниматься всем этим: куча народу в таком же положении, как и я.
