Как меняется в России отношение к домам престарелых и понятию достойной старости и почему заботятся о детях и стариках в семье в основном женщины?
Профессор Европейского университета Елена Здравомыслова рассказывает о результатах своего исследования того, как живут российские семьи «поколения сэндвич», «зажатые» между обязанностями обеспечивать детей и одновременно ухаживать за пожилыми родственниками.
— Почему вы начали изучать проблему ухода за пожилыми людьми в семьях?
— Меня интересует это прежде всего с точки зрения изучения повседневности. Мы в Европейском университете проводили ряд исследований, посвященных этой тематике. И эмпирические материалы подтолкнули к тому, чтобы обратить внимание даже не на самих зависимых пожилых людей, а на тех, кто переживает опыт долгосрочного ухода за ними.
Мы опрашивали и самих пожилых людей, но когда эти люди часто болеют, становятся очень хрупкими и зависимыми, то их интересы представляют члены семьи младшего поколения. И именно они чаще всего были нашими источниками информации. Групповой проект мы проводили, кажется, году в 2012-м, а затем в 2016-м. Ну и стало ясно, что люди, которые ухаживают за своими пожилыми родственниками, очень заинтересованы в проведении такого исследования. Потому что они чувствовали недостаток общественного внимания к этой проблеме, недостаток понимания сложности их жизненной ситуации, отсутствие институциональной поддержки. Общество недостаточно внимательно и равнодушно к жизненному опыту, который обозначается как «синдром сэндвич-поколения».
— Люди какого возраста входят в «сэндвич-поколение»?
— Это среднее поколение в структуре семьи. Мы предполагаем, что можно говорить о трех поколениях семьи: нуклеарная семья (дети-родители) и третье поколение, прародители. И вот среднее поколение — стержневое — ответственно за благополучие и младшего поколения (своих детей), и старшего (бабушек и дедушек).
На стержневое поколение приходится двойная нагрузка. И мы говорим не просто об опыте взаимодействия с пожилыми людьми, а о ситуации, когда у пожилых есть проблемы со здоровьем, они становятся зависимыми, требуют заботы и ухода. Это значит, таким людям больше 60–65 лет, а то и ближе к 70. То есть в «сэндвич-синдром» попадают люди в возрасте от 45 до 65 лет.
— Действительно ли нагрузка по уходу в основном ложится на женщин? Почему? И как меняется роль мужчин в этом?
— Это следствие того, что до сих пор в нашем обществе больший объем повседневных домашних забот о зависимых членах семьи ложится на женщину. Хотя это не значит, что остальные члены семьи не принимают в этом участия. Но всё, что связано, например, с кормлением, умыванием, одеванием, выгуливанием, в основном лежит на женщинах, если они есть в семье. Вне зависимости от того, говорим мы сейчас о детях или пожилых членах семьи. Потому что считается, что женщины в этом плане более компетентны, хотя это необязательно реалистично. Здесь роль играют гендерные стереотипы. А еще это связано с тем, что мужчине приписывается основная роль добытчика. Это не значит, что мужчины не думают о своих матерях и отцах или больных супругах.
В эти домашние заботы мужчины сейчас всё больше погружаются, но если им необходимо постоянно быть на работе, у них командировки, ненормированный график, то семья, как правило, принимает решение не ограничивать мужчину в продвижении по карьерной лестнице. Но кто-то это должен сделать. И в большинстве случаев решение о том, кто будет нести на себе основную нагрузку заботы, делается в пользу женщины как менее вовлеченной в работу по сравнению с мужчиной. Ее торможение на рабочем месте считается не столь разрушительным ни для нее лично, ни для всех. Женщина легче соглашается на эту нагрузку.
Довольно часто заботящиеся люди ищут разделения труда и помощников. Этими помощниками могут быть и члены семьи, и наемные работники, и соцработники. Люди более обеспеченные пользуются этими ресурсами, чтобы облегчить нагрузку заботы.
В нашем обществе надо менять всё так, чтобы разгрузить представителей стержневого поколения, столкнувшихся с «сэндвич-синдромом» с помощью рыночных услуг, соцработников, волонтеров.
— С какими проблемами сталкиваются люди, которые берут на себя уход за пожилыми? И когда ситуация становится критичной?
— Во-первых, главная проблема: если человек работающий, то как совместить оплачиваемый труд с заботой о пожилом человеке? Уйти ли на пенсию, сохранить ли рабочую нагрузку и за счет чего?
Вторая группа проблем связана со взаимодействием с медицинскими учреждениями. Это новая компетенция, которая появляется у вовлеченных в долгосрочный уход.
Ведь, как правило, речь идет о здоровье пожилых людей и о том, что они сами уже не в состоянии контролировать выполнение назначений врача или посещать медицинские учреждения, обращаться за помощью. Это новые сложности, новые навыки. С другой стороны, они сталкиваются со всей этой бюрократией системы здравоохранения. И на это очень много жалоб у наших информантов.
И в-третьих, есть пласт проблем, связанных с перераспределением семейного внимания. Жила нуклеарная семья: работающие супруги с детьми. И вдруг у них появляется новый драматический сюжет в семейной жизни, который полностью всё реорганизует. Иногда людям приходится менять свои жилищные условия — например, съезжаться с родственниками.
Сложившийся уклад внимания и отношений меняется, и не все идут легко на перераспределение обязанностей. Довольно часто возникают семейные конфликты — и неизбежно возникает напряжение. Бывает, что семьи чуть ли не расходятся.
Иногда человек, взявший на себя основной груз заботы о пожилых, по разным причинам не получает нужной поддержки. А если у человека нет доступа к структурам помощи и нет тех людей, которые разделили бы с ним нагрузку, он начинает эмоционально выгорать, ухудшается его физическое и душевное здоровье. У него нет времени на себя!
Не могу сказать, через какое время эти проблемы переходят в критическую стадию. Знаю, что есть острые фазы и более спокойные. Одна из острых фаз — это, конечно, начальный период, когда появляются новые обстоятельства жизни, новые вызовы и нужна скорая помощь. И еще ничего не спланировано. Многие несчастья и неприятности случаются неожиданно. Часто «планирование семьи» не распространяется на горизонты старшего возраста. И пока семья не решит основные проблемы, связанные с балансом занятости и распределением труда в семье и за ее пределами, всё будет очень тяжело.
Бывают новые витки: когда физическое или психологическое здоровье родственника ухудшается. Одно дело, когда у тебя был инфаркт или перелом ноги, а если это хроническое заболевание, связанное с психологическим состоянием? Например, с деменцией, болезнью Альцгеймера. Это очень трудно, потому что за такими людьми надо следить круглосуточно. Сами члены семьи эффективно справляться с этой ситуацией самостоятельно не могут. Они должны обращаться в специальные учреждения. А где они? Какого качества?
Представители стержневого поколения находятся в таком возрасте, который требует инвестиций для того, чтобы двигаться по карьерной лестнице, зарабатывать, заниматься семейной жизнью. Если ты занимаешься в основном только сопровождением жизни зависимого пожилого человека, то обрекаешь себя на проблемы в будущем.
— Как такая забота отражается на детях стержневого поколения? Берут ли они на себя эту нагрузку?
— Берут — по моральным и материальным причинам. Отметим отдельно институт наследования. Например, внуки наследуют жилище бабушек и дедушек, отделяются от родительской семьи и переезжают туда. И предполагается, что внуки на основании такого межпоколенческого контракта, в котором есть сильная экономическая составляющая, будут ухаживать за пожилыми. Либо они уже живут с бабушками и дедушками, но когда речь идет о сложном уходе, пожилые всё равно прибегают к помощи более близких родственников: дочери или сына.
Но есть и другие случаи: некоторые наши информанты оберегают своих детей от активного участия в уходе. Возможно, считают, что это для них серьезный эмоциональный вызов или что они должны наслаждаться жизнью и заниматься образованием. Но дело в том, что таким образом люди среднего поколения ставят себя в очень тяжелое положение. Поэтому предполагается, что младших в цепочке родства к этой задаче лучше подключать.
— Как чувствуют себя сами пожилые люди?
— Чувствуют по-разному — зависит от личности. По моим данным, люди страдают от того, что лишаются автономии и становятся зависимыми. Ну представьте: человек, который сам принимал решения, был самостоятельным и независимым, понимает, что его статус меняется с точки зрения отношений власти. Подчиняться бывает трудно. Но очень выраженный лейтмотив — это нежелание быть обузой и страх, связанный с этим.
Пожилые зависимые люди становятся как бы детьми наоборот — некоторые стараются сохранить свой независимый статус. Знаете, есть такие пожилые сварливые люди, которые постоянно настаивают на своем. Это вопрос баланса, надо сохранить самоуважение человека и не злоупотребить своей властью. А все-таки эти ухаживающие люди наделены властью.
Но есть те, кто старается сам себе всё организовать и не грузить своих родственников. И этот тренд всё более выражен. Такие трендсеттеры задумываются о том, как организовать свою жизнь в старости раньше, в возрасте, когда могут сделать выбор. Хотя всё предусмотреть, конечно, невозможно.
Особенно характерно «планирование старости» для одиноких людей. Одиноких не в смысле, что они страдают от одиночества, а в смысле формы проживания. У них просто нет родственников — и некому заботиться.
— Такое новаторство характерно только для Запада или для России тоже?
— На Западе уже давно не считается нормативным долгом детей осуществлять материальный и физический уход [за родителями]. Это не значит, что от детей не ждут любви и поддержки. Однако там существует система пенсионного страхования, которая предполагает, что в какой-то момент деньги понадобятся для организации ухода за немощными людьми. И пожилой человек может нанять себе помощников, в том числе иногда и членов своей семьи. А дети приезжают по желанию: помочь, пообщаться и так далее. Да, ответственность сохраняется, но они не одни в этой ответственности.
Что касается материального телесного ухода, на Западе гораздо больше возможностей, чтобы его делегировать, получая хотя бы временную передышку. Кроме того, система домов для пожилых людей более развита с точки зрения жилищных условий и помощи. В социальных домах пожилые люди живут в отдельных квартирах, но к ним регулярно приходят социальные и медицинские работники, а также представители общественных организаций, которые шефствуют над этими домами и конкретными домохозяйствами.
У нас такие формы проживания развиты явно недостаточно. Даже бюджетные дома престарелых [на Западе] гораздо лучше тех, что мы сейчас видим в России. Здесь с точки зрения общественной морали до сих пор доминирует представление, что если у тебя есть дети, то они должны будут взять основную заботу о тебе в старости. Такой межпоколенческий контракт.
— За последние годы отношение к домам престарелых стало лучше?
— Да, отношение меняется, но очень медленно, в том числе из-за социального неравенства. У нас есть новый тип домов престарелых — частные пансионаты, в которых предоставляют услуги совершенно другого уровня. И там не хватает мест: спрос большой и будет возрастать. Если, например, пожилой человек и его семья договариваются, что он переезжает в такой пансионат, то это уже не рассматривается как безнравственное действие, вроде «сдали своих стариков».
Такое воспринимается как хорошая стратегия по обеспечению достойного образа жизни в старости. Думаю, этот тренд будет набирать обороты. Однако реализация такой стратегии требует накоплений — финансовых вложений.
— Можно ли сравнить уход за пожилыми и стресс, который он вызывает, с воспитанием ребенка?
— По содержанию это, может быть, конечно, сравнимо. Если буквально: нужна эмоциональная работа, физический уход и так далее. Но эмоциональная составляющая в случае ухода за немощными пожилыми людьми по модальности совершенно другая. Одно дело, когда усилия вкладываются в перспективу, в будущее — так происходит, если мы говорим о воспитании детей. А другое дело, когда ты обслуживаешь и сопровождаешь последнюю фазу жизни человека. Да, эмоциональное выгорание бывает и в том, и в другом случае, но по модальности это разные состояния. В ситуации с пожилыми — это более грустная история
— Вы говорили о том, что в России большая проблема в том, что всё ориентировано на более молодое поколение. А о пенсионерах не думают и даже хотят, чтобы они скорее умерли.
— Я хочу привлечь внимание к проблеме. Общество всегда с большим желанием вкладывает в будущее, чем в продолжение жизни старшего поколения.
— Может ли это отношение в России измениться и что для этого нужно?
— Думаю, мы живем в то время, когда категорически меняется отношение к старости в целом. И журналисты к этому обращаются, и в социальных медиа есть несколько интересных проектов. За последние пять лет я наблюдаю рост внимания к этой теме. Главная причина: демографическая структура, а именно тренд старения населения. И это глобальный тренд. Значит, с каждым годом становится всё больше людей пожилого возраста. Мы видим, что продолжительность жизни растет.
И всем ясно, что стариков будет больше — главное, чтобы они жили прилично, достойно и дольше сохраняли здоровье и независимость. Благополучие людей старшего возраста становится насущной задачей.
Сейчас в период старшего возраста также входят люди, ставшие богатыми не так давно: те, кто довольно быстро накопил свой капитал, например, в 90-е годы или в 2000-е. И они совершенно не хотят, чтобы их старшие годы протекали так же, как у предыдущего поколения. А хотят, чтобы старость была благополучной с точки зрения поддержки. Они могут показать пример того, как можно организовать свою жизнь в старости, а потом начать транслировать его в других масштабах.
— Есть ли страны, где проблема ухода за пожилыми разрешается лучшим образом? Существует ли «идеальная» модель?
— Есть очень хороший, на мой взгляд, образец — скандинавский. Когда государство выплачивает определенную сумму пожилому человеку, и он может распоряжаться ей как удобно. И может продолжать жить там, где жил. Потому что наличие собственного пространства считается медиками и психологами гарантией благополучия пожилого человека. И тогда сами пожилые люди могут, например, платить кому-нибудь за уход и помощь.
Часто используется труд мигрантов — и это вполне легально. Идеальная модель — это возможность выбрать то, что подходит тебе по твоим предпочтениям, требованиям, семейному, материальному положению, состоянию здоровья. Одно дело, старческая немощь, другое дело — деменция. Человек должен иметь право выбора, а возможности выбора должны быть обеспечены институционально. Эта потребность крайне актуальна для России, где велико культурное разнообразие и типы семейных отношений тоже многообразны. И к тому же становится всё больше одиноких пожилых людей.
