В Николаевском зале Зимнего дворца открылась ретроспективная выставка одного из величайших современных архитекторов Захи Хадид. В ближайшие недели здесь можно увидеть несколько сотен объектов: от нереализованных авангардных проектов до макетов построек в Лондоне, Риме и Баку, от диванов и столов до обуви — так много работ Хадид прежде в России не было.
«Бумага» рассказывает, почему возможность увидеть работы архитектора в Эрмитаже — это большая радость, и пытается понять, почему музей не помогает зрителям получить от посещения ретроспективы еще больше удовольствия.
Galaxy Soho в Пекине
С последней масштабной архитектурной выставки в Николаевском зале Зимнего дворца прошло ровно три года. Тогда там представляли рисунки, бионические и футуристические проекты и макеты знаменитого испанца Сантьяго Калатравы. Теперь петербургской публике показывают другую мировую звезду — британского архитектора Заху Хадид.
Вместе с такими столпами современного архитектурного деконструктивизма, как, например, Рем Колхас (ее учитель), Бернар Чуми и Фрэнк Гери, Хадид отстраивает новые панорамы городов, а ее здания по всему миру теснят на открытках классические виды. Среди новых городских легенд авторства Хадид — Лондонский олимпийский центр водных видов спорта, Центр Гейдара Алиева в Баку и музей искусства XXI века MAXXI, построенный, как ни странно, в Риме. Сейчас бюро Хадид, неся с собой другое представление о современном градостроительстве, работает над стадионом для Олимпийских игр 2020 года в Токио, жилым комплексом в Нью-Йорке, Центральным банком Ирака и другими проектами.
Культурный центр Гейдара Алиева в Баку
Смотреть архитектурную выставку всегда трудно: даже постоянному посетителю музеев и галерей непросто настроить свой глаз на восприятие масштабированных макетов, а свое воображение — на преобразование плоских эскизов в 3D-модели реальных зданий. Еще сложнее с современной архитектурной выставкой. Деконструктивизм, который представляет Хадид, основывается на не самых очевидных идеях французского философа Жака Дерриды. Такая архитектура строится на криволинейности, фрагментировании, оптической сбивке масштаба, «антигравитационности» и даже в реальности воспринимается не без усилий.
Осмотр же макетов Захи Хадид в Николаевском зале превращается в настоящую головоломку. Здесь куратор никак не помогает зрителю ориентироваться и понимать: нет ни подробной экспликации, ни внятных пояснений к объектам. Чтобы понять, на какой из фотографий изображен, к примеру, Центр Гейдара Алиева, придется самостоятельно посчитать все снимки на стене, а вычислить, какие из проектов реализованы, представляется практически невозможным.
В центре зала, куда посетители добираются уже изрядно сбитые с толку, все же висит кураторский текст. Он рассказывает о том, какая выдающаяся фигура Заха Хадид, где она преподает и каких премий удостаивалась. Небольшим ключом к понимаю не личности архитектора, а ее работ служит висящий тут же «Черный квадрат» Казимира Малевича: зритель, уже прошедший ту часть выставки, где представлены разработки Хадид на тему русского авангарда, начинает понимать, откуда берутся эти супрематические формы.
Музей искусства XXI века MAXXI в Риме
Всего на выставке около трех сотен объектов. И они вовсе не ограничиваются макетами и фотографиями. Здесь и спроектированная Хадид и ее студией мебель, а также обувь и даже яхта. Архитектурные разработки Захи Хадид уже давно нашли свое отражение в дизайне: марки Lacoste и Melissa выпустили обувь, созданную в коллаборации с британским архитектором. Хадид продумывает интерьеры ресторанов, выставки в музеях современного искусства, в ее послужной список вошло даже оформление мирового турне группы Pet Shop Boys.
Обо всем этом не знакомый с направлениями современной архитектуры зритель, скорее всего, не отказался бы узнать подробнее. Предполагается, что проект «Эрмитаж 20/21», в рамках которого и состоялась выставка в Николаевском зале, призван «собирать, изучать и экспонировать произведения XX–XXI веков». Из выставки Захи Хадид, пусть на ее оформление потрачено было много усилий, просветительского проекта не получилось: мало продвинутый в таком искусстве зритель вынужден опираться исключительно на свои вкусовые предпочтения. А подход «поищет в интернете, если захочет», пусть даже он и сработает, не соответствует государственному музею масштаба Эрмитажа.
Петербуржец не так часто сталкивается с современной архитектурой: в историческом центре ей, как и почти всей современной культуре, нет места, а в спальных районах часто не приходится говорить об архитектуре как таковой. Эрмитаж, пожалуй, единственная институция, через которую горожанин видит, что мир за пределами дворцовых ансамблей Бартоломео Растрелли меняется и шагает даже дальше Второй сцены Мариинского театра. Но то отношение к зрителю, которое музей демонстрирует на ретроспективе Хадид, вряд ли воспитает в петербуржцах вкус к новому и чувство гордости за то, что новый корпус фондохранилища Эрмитажа строит Рем Колхас.
