В Петербурге заканчивается рассмотрение дела об убийстве военкора Владлена Татарского. На заседании во время прений выступила обвиняемая Дарья Трепова — ранее прокурор попросила приговорить ее к 28 годам лишения свободы.
Татарский погиб 2 апреля 2023 года в результате взрыва в петербургском кафе, куда Дарья Трепова принесла статуэтку со взрывчаткой.
Вечером 19 января суд объявил прения законченными. Следующее заседание состоится 22 января в 10 утра — подсудимые произнесут последнее слово. Вероятно, в этот же день суд и вынесет приговор.
«Бумага» публикует речь, которую произнесла Дарья Трепова во время прений.
— Многие вещи следовало бы сказать ранее. Я хотела высказаться в последнем слове, потому что не было возможности попросить прощения. Я хочу искренне попросить у вас прощения.
Я не оказывала медицинскую помощь пострадавшим не потому, что думала, что они ее не заслуживают, а из-за того, что струсила и хотела спасти себя. Может быть это неправильно и некрасиво.
Я была уверена, что в статуэтке прослушка, а не взрывное устройство. Несмотря на это, я понимаю, что именно мои действия привели к тому, что погиб человек и пострадали многие другие. Но я не могу сказать, через что прошли пострадавшие и их близкие.
Может, не всегда мне удается эмоционально показать то, что я сожалею, но я правда искренне раскаиваюсь в произошедшем — и я не хочу демонстрировать эмоции, чтобы вы меня пожалели.
Несмотря на всё это, я хочу отметить, что у меня не было умысла на совершение террористического акта и следствие не доказало наличие у меня такого умысла. Я переживала за жизнь Фомина (настоящая фамилия Татарского — прим. «Бумаги»), и показание Хавановой (Милана Хаванова, подруга Треповой — прим. «Бумаги») это подтверждают. Она также свидетельствовала, что слышала мой разговор, где говорилось, что Татарский должен поставить свою статуэтку дома.
Я была уверена, что там просто прослушка. Я трусиха, я правда очень сильно испугалась и, конечно, попыталась скрыться. У меня был выбор — поступить правильно и остаться, оказав помощь или спасти свою жизнь и свободу. И я выбрала второе. Я жалею, что по пути не выкинула эту статуэтку в Неву.
После взрыва я была заторможенной, при этом сильно волновалась. Мои сообщения маме и подругам после произошедшего очень сумбурные и говорят о моем настоящем состоянии. Оставить чемодан на лестнице, сбривать брови и менять такси — эти меры не помогли бы мне скрыться, это была паника. Очевидно, что это не было спланировано.
Психолог Заковряшина, которая составила справку обо мне, не уведомила, что работает со следствием. Я говорила ей про статуэтку, но на суде она сказала, что подсудимая ей о бюсте Татарского ничего не рассказывала. О результатах встречи я тоже не знаю. Нам не предоставили никаких документов.
Я сидела в полутора−двух метрах от Татарского, когда произошел взрыв. Мне не хочется об этом говорить, но Максим [Фомин] закрыл меня своим телом. Он в какой то момент повернулся ко мне боком и закрыл меня, сидевшие с другой стороны сильно пострадали. Гособвинитель сказала об эпизоде, когда я протягиваю руки к статуэтке, и это подтверждается видео, но я не смогла его посмотреть в ходе судебного разбирательства. Я думаю, что протянутые руки никак не смогут спасти от поражающих элементов. Это был совершенно другой жест.
Я была уверена, что я улетаю в Баку, я была настолько невнимательна, что не проверила билеты. Все, что я делала, свидетельствует о том, что я действовала не по плану. После взрыва я пользовалась своим собственным телефоном, который зарегистрирован на мое имя, на него зарегистрированы все мои социальные сети. Единственное — выкинула телефон, который использовала по просьбе «Гештальта» (псевдоним неизвестного человека, указаниям которого, по словам Треповой, она следовала — прим. «Бумаги»). Перед мероприятием не зарядила телефон, не собрала вещи, не встретилась с арендодателем.
Я связалась с мужем, чтобы он нашел возможность, чтобы я могла собраться с мыслями и, если честно, просто сбежать из страны. И этим подставила Дмитрия Касинцева — перед ним я бы тоже хотела извиниться, он этого не заслуживает.
Я не пыталась скрыться от камер, направляясь на встречу с Татарским 2 апреля: я не использовала методы конспирации, я видела там камеры, я не скрывалась и не скрывала свое лицо.
Я не собиралась делать ничего такого, после чего возвращение было бы невозможно. Я планировала вести свой бизнес, я не хотела разрывать все связи с Россией. У меня здесь семья.
Я выступала против приобщения грамот и показаний родственников и друзей о том, какая я хорошая — после того, что произошло, это действительно не имеет значения.
Я прошу вернуть дело на повторное расследование и квалифицировать как-то по-другому. По статье о подделке документов я прошу назначить наказание на усмотрение суда.
Я прошу в целях возмещения вреда передать потерпевшим изъятые у меня вещи, которые представляют материальную ценность.
Простите меня.
Что еще почитать:
- Подставили ли Дарью Трепову? Что мы узнали о петербурженке, обвиняемой в подрыве Владлена Татарского, спустя два месяца после ареста.