Власти признали издание «Проект» нежелательной организацией, а его авторов и редакторов «Открытых медиа» — СМИ-иноагентами. Как на это реагируют сами журналисты и их коллеги

— Лучшего признания трудно вообразить. Три замечания: 1) спасибо огромнейшее всем, кто написал, позвонил или задонатил в связи с последними событиями. Вы — лучшие! 2) я пока недоступен для комментариев, потому что в ближайшие пару дней мы все будем заняты решением первоочередных вопросов. Простите! 3) «Проект», мягко говоря, никуда не девается. Уже на следующей неделе что-то громкое.

— Никакой конкретики у меня пока нет. Все неприятности кажутся всегда неожиданными. Хотя понятно, что, учитывая происходящее вокруг, давление на коллег, прессинг «Важных историй», издания «Проект», можно было предположить что-то подобное.

Тем более что сотрудничество с Михаилом Ходорковским я никогда не скрывала. Я, как редактор, получаю от него зарплату в проекте «Открытые медиа».

Я не знаю, как это повлияет на мое будущее и будущее издания «Открытые медиа». Я оптимист. Надеюсь, что никаких катастрофических последствий это не навлечет (ни на мою жизнь, ни на жизнь проекта).

Для меня это метка. Я не знаю, насколько сузится теперь для меня рынок труда в России, например. Но, может быть, какие-то еще критические вещи я не знаю: например, что мне помимо отчетов в Минюст придется делать [что-то], о чем я еще не осведомлена. В общем, пока я консультируюсь с юристами, но надеюсь на лучшее.

Совсем уж сильных эмоций я не испытываю. Не скажу, что мне особенно психологически комфортно было последние годы. Если ты журналист и занимаешься политическими новостями или расследованиями, делаешь это в независимом негосударственном проекте, связанном с человеком, который имеет личный конфликт со многими властными людьми в России, то, наверное, ты не испытываешь большого психологического комфорта. В каком-то смысле это для меня привычно. Конечно, неприятно. Но будем разбираться, какие будут последствия.

Для чего это сделано? Это способ пометить определенный круг людей. Я просто не знаю, что будет с этим кругом. Может, их просто пометили для того, чтобы другие люди усилили самоцензуру, дабы не попасть в такой список. Потому что это неприятно. А может, их пометили, чтобы применить к ним какие-то дополнительные санкции. Я не знаю, для чего это сделано, но явно не для того, чтобы поощрить и выделить. На грамоту это не похоже.

— Хотела написать, как мы тут бились головой о клавиатуру, делая первый отчет для Минюста [из-за внесения издания в реестр СМИ-иноагентов] и пытаясь его отправить — это отдельный ад и цирк. И тут новость про «Проект», и это вам не отчет, который невозможно сдать.

Я написала пару месяцев назад одному другу и коллеге, что «пришли за всеми, „Медуза“ первая, но не последняя — дальше будет хуже», он возразил, что у всех разное положение и обстоятельства, посоветовал не упрощать. Так вот. ПРИШЛИ за всеми и, как пел когда-то один хороший человек, «но если ты не мент, возьмут и тебя».

— Замечательно!

— Почему это происходит? Для нас ответ очевиден: это очередная попытка власти ввести цензуру. Если они не могут контролировать какое-то медиа, влиять на редакционную политику, указывать, о чем писать можно, а о чем нельзя, они стараются это медиа убить.

Первым шагом было внесение в список СМИ-иноагентов. Этот статус не позволил продолжить работать изданию VTimes и поставил под угрозу существование «Медузы», которая выходит только благодаря поддержке читателей.

Против наших коллег из «Проекта» решили действовать жестко и наверняка: заклеймили статусом «нежелательной организации», а часть ее журналистов внесли в список СМИ-иноагентов.

Статус «нежелательной организации» намного серьезнее и опаснее статуса «иностранного агента». Например, против руководителя «нежелательной организации» можно возбудить уголовное дело.

Мы уверены, что преследование репортеров «Проекта» связано исключительно с их журналистскими расследованиями.

То, что происходит с нашими коллегами, — сочетание мести и страха. Страха стареющих обитателей Кремля потерять свою власть.

Мы выражаем поддержку нашим друзьям из «Проекта» и всегда готовы им помочь.

— Это беспрецедентное событие. И хотя в пресс-релизе Генпрокуратуры говорится, что нежелательной признается деятельность иностранной неправительственной организации Project Media, Inc. (США), на самом деле речь идет о первом случае использования этого закона против созданной российскими журналистами медийной организации. Сотрудники «Проекта» до этого работали в крупнейших качественных российских СМИ, а главный редактор Роман Баданин возглавлял «Газету.ру», сайт российского Forbes, РБК, телеканал «Дождь».

Действия властей совершенно несправедливы, поскольку нет никаких фактов, свидетельствующих о том, что опубликованные изданием расследования содержат недостоверные сведения. В цивилизованном государстве споры о достоверности фактов решаются в судах, однако герои публикаций «Проекта» практически никогда не судились с изданием. Вместо этого сегодня оно было признано «нежелательной организацией».

Телеканал «Дождь» считает, что решение Генпрокуратуры должно быть пересмотрено, журналистам издания следует предоставить возможность продолжить заниматься журналистской деятельностью, а споры о достоверности публикаций должны вестись в судах.

— Вы можете не знать этих людей лично, но наверняка вы слышали как минимум про самые громкие расследования «Проекта»: про предполагаемую третью дочь Владимира Путина, про руководителя Росгвардии Виктора Золотова, про людей из окружения президента — Юрия Ковальчука и Аркадия Ротенберга. В день публикации текста об обогащении семьи главы МВД Владимира Колокольцева к «Проекту» пришли с обысками. Видимо, эта работа и представляет угрозу и очень нежелательна в России 2021 года. <…>

Мы считаем работу коллег не просто очень желательной, а важной и нужной для общества. Независимых СМИ в России остается всё меньше, но мы продолжаем работать, потому что журналистика — не преступление и не угроза Конституции, в которой, кстати, написано, что каждому гарантируется свобода мысли и слова.

— Признание «нежелательным» издания «Проект» — очевидная месть за их расследования.

После признания нежелательной один из запретов — распространять информационные материалы такой организации. Все ссылки на расследования станут вне закона — за их публикацию можно будет получить административку по ст. 20.33 КоАП, на второй раз — уголовку по ст. 284.1 УК (осуществление деятельности нежелательной организации).

За финансирование «нежелательной» организации (донаты и сбор денег) по недавним изменениям в статью УК уголовное дело могут возбудить без административок вообще. Как и за руководство организацией.

— Коллеги Роман Баданин и Мария Железнова — одни из самых честных, принципиальных и патриотичных людей, с которыми я знакома. А вся команда «Проекта» отличные, разбирающиеся и настойчивые профессионалы. Признавать нежелательной организацией союз людей, которые взвешенно и с доказательствами рассказывают о взятках, квартирах за бюджетный счет и палочной системе в МВД, — значит лишний раз признавать, что каждое их расследование было точным до последней детали. Когда-то их тексты станут поводом для многих уголовных дел. А сейчас — да, нам всем — журналистам — плохо. Надеюсь, в парочке дворцов сегодня отпразднуют это дело до рвоты.

— Как говорил по этому поводу [главный редактор «Важных историй», проходящий в качестве свидетеля по уголовному делу из-за фото из закрытого инстаграма бывшей жены Сечина] Роман Анин, продолжать заниматься расследовательской журналистикой в России — это примерно как прыгать с седьмого этажа в надежде, что, может, и не умрешь.

Вот так сразу нежелательной, минуя иноагента, это признание.

— Ну всё. Сегодня в России официально объявили: быть независимым журналистом — преступление. Решение Генпрокуратуры признать «Проект» нежелательной организацией — это фактически конец расследовательской журналистики в нашей стране.

— [Это] нежелательная награда за нежелательные расследования о женах Кадырова, министрах-коррупционерах, дочках Путина и вообще за очень хорошую работу «Проекта».

— «Проект» и его команду очень жалко. Репрессии, которые идут в стране против независимых медиа, совершенно отвратительны. Но у расследовательской журналистики в России есть проблема страшнее товарища майора, и эта проблема в том, что практически всем насрать на то, что происходит вокруг. Если с государственной машиной можно так или иначе бороться, то что делать с этим мороком и апатией, не понятно совершенно.

— Создан очень важный и очень прискорбный прецедент. Это, по-моему, первый случай в постсоветской России, когда неугодное медиа не ставят в невыносимые экономические условия, вынуждая закрыться, не меняют в нем команду менеджеров и редакционную политику, заставляя журналистов соглашаться или увольняться, не объявляют иностранным агентом, обрекая на банкротство, а прямо и недвусмысленно запрещают.

И пусть «Проект» был жестко оппозиционным медиа, которое не выбирало выражений и шло напролом. Но то, что такие издания признаются в России «угрозой основам конституционного строя и безопасности», говорит нам о том, что «Проектом» дело не ограничится.

— Было — совсем недавно: высшая лига журналистики, деловые газеты на розовой бумаге, редакционные догмы, аквариумы с начальством, эксклюзивы, реклама, прогрессивные профессора на полосе комментариев. И где-то вне пределов видимости этой высшей лиги — унылые ЖЖ-юзеры с многобуквенными трактатами о масонах, геополитике, коварном Западе, плохих либералах. В 2003-м — ЖЖ, в 2006-м — на малобюджетных сайтиках, возникающих в рамках какого-нибудь предвыборного распила, а потом годами живущих от случая к случаю и заполняющих свою пустоту очередным многобуквенным текстом пьющего камрада, клеющего танчики. Камрад еще не знает, что впереди у него — работа в разгромленной «Ленте», или в «Газете.ру», а потом и в «Ведомостях», но с прежними хозяевами редакторского аквариума он разминется — они-то к тому времени сами уже будут ну, не блогерами, конечно, журналистами, но еще — иностранными агентами, работниками нежелательных организаций, без пяти минут политэмигрантами или политзаключенными. Тем же путем, каким тридцать лет назад прошла олдскульная советская пресса, на наших глазах уходят главные медийщики нулевых.

— Самый изнасилованный закон в нашей стране — это закон о СМИ. Самая грозная сила, которую боится наша власть — это последние оставшиеся свободными СМИ. И всех их она передушит, передавит, всех затолкает обратно во тьму. А тех, что останутся, запугает, закошмарит и подомнет под себя. Чтобы каждое слово — согласовывать. Чтобы каждую неделю — будьте добры на летучку с кураторами. Чтобы никто не писал про жен и заработок Кадырова, про недвижимость патриарха Кирилла, про активы Колокольцева.

Когда-то у них получилось разогнать «Ленту». Она пересобрала себя заново и стала «Медузой». Но до «Медузы» они тоже дотянулись. Сейчас до «Проекта». Завтра до кого? «Медиазона» с Смирновым? «Новая газета» с Милашиной? Последней уже грозит статья о клевете за то, что рассказала о пытках и убийствах геев. И ведь дело заведут, обязательно заведут. Потому что своих они не сдают. А других им не жалко.

20-е — это новые 30-е.

— Российскую действительность можно уже только фиксировать. Право менять ее у журналистов забирают окончательно. <…>

От одного перечисления [журналистов, внесенных в реестр СМИ-иноагентов] — оторопь. Списком. Не хочется говорить «расстрельным». <…>

Когда современный российский институт иноагентства только создавался, было ощущение, что дверь подпирают. Приставляют палку к ручке.

Когда в список внесли первые СМИ — не так давно, в 2017-м — было ощущение, что ее заливают монтажной пеной.

Потом было дело Сафронова, обыски у Романа Анина, иноагентом стала «Медуза», прошли обыски у журналистов «Важных историй», у сотрудников «Проекта», и стало понятно, что дверь заколачивают.

Теперь мы видим, как досками забивают окна.

Тем, кто в комнате, остается только фиксировать происходящее. Мускулистая рука с молотком работает помимо нашей воли.

Мы будем всё фиксировать, пока свет еще поступает…

— Это черная метка. Видно, что у государства серьезные намерения. Оно хочет, чтобы никаких расследований не публиковалось — и ее [власть] не беспокоили. «Проект» занимается крупными расследованиями — и они вызывали раздражение.

Но цель журналистских расследований в том, чтобы вскрывать больные места в общественной жизни и управлении государством. Указывать на них, чтобы государство принимало меры, боролось с коррупцией. <…>

Сами журналисты, которые ведут расследования, подвергаются атаке со стороны государства. Это инверсия ответственности: головную боль перекладывают с больной головы на здоровую.