Как ограбить ювелирный и избежать тюрьмы, на ком на самом деле держится «Газпром» и «Роснефть», почему микрорайон может стать железным занавесом, как жениться в церкви после знакомства в интернете и что значит работать со Звягинцевым, а потом жить среди наркоманов и алкоголиков.
«Бумага» выбрала самые удивительные истории из «Портретов Петербурга».
— В Иркутске мы с двумя пацанами ограбили «ювелирку» на четыре миллиона. Когда сматывались, прокололи колесо и вылетели за поворот — а там группа быстрого реагирования пирожки ела. Мы в них вписались, хотели опять на лыжи, но они все поняли. Нас взяли. По процессу проходил я. На заседании не слушал приговор — судья бубнил долго и монотонно, да и я уже был готов сесть лет на девять. И вдруг конвоиры открыли камеру, говорят: «Распишись, ты свободен». Оказалось, санкция на мой арест кончилась на двенадцать часов раньше заседания, так что отпустили прямо из зала суда. Уже потом я приехал в Питер, чтобы быть ближе к Европе и устроиться работать в сфере страхования.
— Предмет в моей руке — только индикатор. А я представляю собой механизм-биогеолокатор. Когда биогеолокатор думает о чем-то, от его руки исходят микроимпульсы. Так я могу найти воду, руду, даже нефть: «Газпром» и «Роснефть» на мне и держатся. Еще Гусев из Русского музея приглашал подземный ход искать. Было дело, и в Эрмитаже подлинники от подделок отличал. А сейчас я провожу практическое занятие с учениками.
— Я решил посмотреть на жизнь, как на алмаз, и увидеть все ее грани. Когда-то я окончил ВГИК, работал со Звягинцевым: занимался рендерингом звука «Возвращения» и был на съемочной площадке «Изгнания». А потом работал на заводе, где собирают «Тополь-М». На высоте был, а сейчас — в низах. У меня есть небольшой закуток над аркой в подъезде на Васильевском острове. Порой живу среди наркоманов и алкоголиков — по мере возможностей помогаю им избавиться от вредных привычек. На улице у меня много друзей.
— Я знаю этот микрорайон лучше всех: каждый двор, сквер, каждый угол. Просто потому, что не могу выйти за его пределы. Однажды на улице меня поймала немецкая съемочная группа и уговорила рассказать на телекамеру про железный занавес. Я подумала, что в девяностые жизнь была сумбурной; многие из-за этого уезжали за границу, кто-то начинал бизнес, а есть люди, чья психика просто не выдержала. Уже двадцать лет я страдаю агорофобией. Кто-то выздоравливает за два года, кто-то — за десять. Единственное, что в этом случае помогает — пошаговая терапия: каждый день на шаг-два уходить от границы. Но со мной рядом нет человека, кто смог бы меня сопровождать, а одной это не сделать. Этот район — мой железный занавес. Как изменился город за двадцать лет, я могу увидеть только на фотографиях. Очень скучаю по Русскому музею, да и хотела бы просто съездить в лес, посидеть на травке, посмотреть на реку.
— Можно было бы поесть и в кафе, но там дорого, а деньги сейчас нужны — через две недели свадьба. Мы познакомились в интернете: я добавил ее в друзья, а через год написал. Потом ездил раз шесть к ней в другой город, через полгода сделал предложение. Свадьба будет в церкви, там же и посидим, без алкоголя.
