Артур Шувалов — бывший актер Театра имени Бестужева в Улан-Удэ — с начала войны отказывался участвовать в концертах в военных госпиталях и снимал флаги с буквами Z и V с фасада театра. В конце марта 2023 года в знак протеста он вскрыл себе вены на сцене.
До отъезда из России Шувалов был вынужден говорить, что до суицида его довело руководство театра, которое лишало его работы из-за антивоенной позиции, и это был единственный способ высказаться. Только после эмиграции в Грузию он смог назвать произошедшее спланированной акцией.
Paper Kartuli поговорила с Артуром о том, чем он занимается в Тбилиси прямо сейчас и почему продолжает верить в то, что искусство может что-то изменить.
Кто вы
— Так вышло, что я прославился не как актер, а как активист, и теперь позиционирую себя именно так.
25 февраля в Reforum Space мы презентуем большой проект в поддержку независимой журналистики в России посредством продажи современного digital-art искусства с построением своей мета-вселенной и 3D-галереей. Мы берем работы современных художников, переводим их в NFT, продаем их, а деньги от продаж направляем распределяем в виде мини-грантов для журналистов, пишущих для регионов России.
Правообладание NFT-коллекцией дает доступ к проекту «Лифт» — это 3D-галерея, где есть 30 этажей, каждый из которых — год правления Путина. 24 этажа — прошлое, а 6 — рефлексия возможного будущего. Это такой десятиминутный онлайн-перформанс, над которым работают журналисты, театральные режиссеры и историки. Это полностью волонтерский проект, которым мы занимаемся уже восемь месяцев. Также мы стали участниками биеннале современного нестандартного искусства «The Wrong Biennale».
Я родился в городе Лесозаводск, потом переехал во Владивосток, там поступил в театральную академию, учился четыре года и уже из Владивостока в 20 лет переехал в Улан-Удэ. Иногда я думаю: где Лесозаводск и где я оказался сейчас! Мог бы ли я когда-то представить, как далеко меня забросит жизнь?
До переезда в Грузию я был за границей всего один раз, на гастролях в Одессе, за два месяца до событий в Доме профсоюзов, влюбился в этот город. У меня были планы уехать из Улан-Удэ гораздо раньше, но потом к нам в театр пришел режиссер Сергей Левицкий и сказал: «Ребята, давайте сделаем один спектакль, а потом, если захотите уезжать, — уезжайте». Мы начали заниматься с ним клевым театром, и уезжать перехотелось.
После начала войны его уволили, а ко мне за несогласие ездить выступать на фронт и за снятие флагов с буквами V и Z начали применять определенные санкции. Я ругался с руководством, боролся как мог, а потом понял, что единственный вариант — привлечь внимание сильным действием. Я вдохновился поступком Яна Палаха в Праге, но мне недоставало силы духа и храбрости, чтобы публично сжечь себя, я придумал, что нужно перерезать вены.
Подходящего момента ждал два месяца, и так получилось, что это произошло после спектакля «Театр.Изнанка». В знак протеста я перерезал себе вены на глазах у большого количества зрителей.
Я болел раком, постоянно делал снимки всего тела и полностью изучил анатомию своей руки. Конечно, я не собирался умирать. Я посмотрел, где резать так, чтобы не задеть сухожилия и потом, когда меня зашьют, пальцы нормально двигались. Я знал, что потом буду говорить, что это доведение до самоубийства руководством театра, и должен был нанести себе два или более пореза, это прописано в Уголовном кодексе РФ — я сделал три удара ножом.
Я знал, что после этого меня поведут именно в гримерку жены, а не в мою, и оставил там на столе шнур от зарядки для телефона, которым она перетянула мне руку. Еще в Уголовном кодексе прописано, что ты должен говорить, что не видел другого выхода, мне важно было соблюсти весь протокол, чтобы юридически обезопасить себя. О том, что на самом деле всё это была акция, я смог сказать только здесь, когда приехал в Тбилиси.
Я, честно, не думал, что этот мой жест будет настолько ярким. Когда меня зашивали, мне уже звонили журналисты, я разговаривал безостановочно с ними три дня.
Где мы
— Знакомые говорили, что меня хотят положить в психиатрическую больницу, в провластных телегам-каналах писали, что меня нужно либо отправить на войну, либо посадить на пять лет. Я знал, что за мной установили слежку, дома стал плохо работать интернет.
Мне позвонили из больницы и сказали, что есть направление на консультацию в психоневрологический диспансер, но знакомая предупредила: если я приеду к ним, на свободу меня уже не выпустят. Какое-то время я находился в России, даже нанял адвокатов для защиты, а в конце апреля 2023 года просто вызвал такси до Иркутска, сел на самолет и улетел в Ош, потом в Стамбул, а потом в Тбилиси.
На паспортном контроле в Иркутске сидела знакомая девушка, она открыла мой паспорт и, конечно, узнала меня:
— Валишь?
— Валю.
Я считаю, что покинул Россию чудом. Я приехал с одним рюкзаком, не зная, что со мной будет дальше, и два месяца прожил без семьи. Первый раз я женился в 18 лет, до 34 лет всё время с кем-то жил, и только сейчас, в 34 года, я впервые оказался один, еще и в чужой стране.
Поэтому любимое место в Тбилиси — мой балкон, он находится на пятом этаже, и, так как дом стоит на горе, с него видно половину Тбилиси. После десяти утра солнце туда не попадает в летнюю жару, и я могу сидеть там один часами, быть в своих мыслях или играть в шахматы.
Мне очень нравится, что здесь, в Тбилиси, много зеленых деревьев. Улан-Удэ, на секундочку, самый солнечный город России. 300 дней в году там светит солнце, но практически нет деревьев, одни пеньки, и летом негде прятаться от жары.
Как вы
— Я привык относиться ко всем событиям в жизни как к приключениям. Считал себя толстокожим человеком, но здесь понял, что нахожусь в определенной степени депрессии. Я уже довольно долго жду визу в Германию и пока живу в неведении относительно своего здоровья. В Грузии всего один аппарат, который может сделать нужный мне снимок, но человеку без ВНЖ записаться на него невозможно.
Большинство моих коллег уже адаптировались к новой системе в России и согласились, что для того, чтобы работать, нужно зиговать. Я понимаю, им так удобнее, не могу принять только тот факт, что когда-то мы вместе на одной сцене разговаривали и репетировали про одно, стояли рядом, свято верили, что выходим за свободу и мир. А теперь они также свято едут петь перед мобилизованными.
Я считаю, что искусство — это безусловный двигатель цивилизации, а театр — инструмент, который говорит о проблемах вокруг нас. Я не исключаю, что сейчас в России есть спектакли, которые помогают людям рефлексировать, но протестное искусство там точно невозможно без последствий для здоровья.
Так получается, что у нас — эмигрировавших театральных деятелей — нет нерадикальных вариантов высказывания. Мы понимаем, какой бы эзопов язык в спектакле ты ни придумал, в любом случае это тупой переулок, система тебя перехитрит и всё равно скажет, что настал момент «обозначить свою позицию». Это лишь вопрос времени.
Как пережить сложные времена? Вместе 💪
Поддержите нашу работу — а мы поможем искать решения там, где кажется, что их нет
поддержать «Бумагу»Что еще почитать:
- «У меня есть коллекция бумажных рублей трех эпох». Знакомьтесь, коллекционер Гиорги Цицхвая — и его история: от Новосибирска до Тбилиси.
- «Здесь люди больше склонны помогать. Потому что всем плохо». Знакомьтесь: директорка Choose to Help Света Михина — она поддерживает украинских беженцев.
