В фотогалерее «Рахманинов дворик» открылась выставка «Звёзды парижской школы. Шагал, Матисс, Миро». В экспозиции представлены литографии и офорты знаменитых художников. Обозреватель «Бумаги» задаётся вопросом: есть ли жизнь в репродукциях великих картин?
Хронологически самые ранние работы из всех представленных — гравюры Марка Шагала, выполненные как иллюстрации к «Мертвым душам» Николая Гоголя по заказу известного издателя Амбруаза Воллара в период с 1923 по 1927 год. В эти годы художник выполнил 96 печатных форм, с которых постепенно было напечатано более 400 комплектов. Первые 50, из которых и происходят выставленные работы, были сделаны на японской бумаге ручной выделки. Эта техника невероятно захватила автора и уже позже по заказу того же Воллара он сделал множество офортов, иллюстрирующих Ветхий Завет. Выставленные гравюры пестрят излюбленными Шагалом образами летящих и парящих над землей фигур, лошадей. Несмотря на полное отсутствие цветности и абсолютный минимализм линий, в этих оттисках читается фирменный шагаловский стиль, умноженный на гоголевские приемы гиперболизации.
Широко представлен каталонский художник Хуан Миро. Его литографии 1950 — 1970-х годов в некоторой степени можно назвать итогом творческих исканий.
Миро всегда был открыт для разных направлений — таких, как фовизм, кубизм, сюрреализм, и разных форм и языков: керамики, гравюр, скульптуры и фресок
Выставленные абстрактные литографии — это тот логический вывод, к которому постепенно пришел художник. Он стремился освободить свое творческое подсознательное начало от контроля логики и разума.
Третий художник, основатель фовизма и известный французский экспериментатор Анри Матисс представлен несколькими литографиями, в которых воспроизведены его знаменитые коллажи или «аппликации», как их, надо сказать, крайне непрофессионально назвал куратор галереи, из серии «Обнаженная синяя». Это удивительные в своем роде декупажи 1952 года, над которыми Матисс работал как скульптор: «Рисовать ножницами. Врезаться прямо в цвет — это напоминает мне непосредственное ваяние скульптора из камня». Эта техника очень подвижна, поскольку она позволяет перепроверять композиционные ритмы и контролировать движение форм друг навстречу другу. Здесь цвет полноправно завладел формой, он самостоятельно образует её.
На первый взгляд, выставка художников, давно ставших классиками XX века, в галерее, которая до этого выставляла исключительно фотографии, кажется неожиданной. Кураторы пространства называют этот проект «экспериментальным», но, фактически, представленные работы можно в некотором роде назвать фотографиями, поскольку и литографии, и офорты, и фотографии, в первую очередь, характеризуются воспроизводимостью и тиражируемостью.
Репродуцирование и массовое распространение произведений искусства — проблема, которая давно вызывает множество споров.
Можно ли считать литографии и гравюры полноценным продуктом творческих исканий художника? Не теряют ли они свою принципиальную уникальность из-за возможности воспроизведения их бесконечное количество раз?
Конечно, появление работ такого характера можно объяснить финансовым интересом автора и его желанием экспериментировать с техникой. Возможно, чтобы прочувствовать и проследить эти размышления и поиски художника, более уместным было бы смотреть не на готовые оттиски, а на печатные формы, хотя на эти формы зачастую изображение наносил не сам автор, а гравёр. Получается, в уникальности печатных форм также можно усомниться.
Искусство всегда было склонно к репродуцированию, но чаще всего копии делались для осваивания и оттачивания важных принципов мастерства. Обо всем этом ещё в 1936 году писал Вальтер Беньяним. Он утверждал, что с усилением возможности массового тиражирования постепенно угасает энергия, теряется уникальность произведений искусства. Так, и представленные на этой выставке работы, к сожалению, энергетически и эмоционально холодны.
