Нейрофизиолог — об анатомических проблемах скульптур и о помощи детям с ДЦП

8 декабря «Бумага» и JetBrains проводят четвертый Science Slam, на котором молодые ученые представят собственные исследования в наиболее доходчивой и в то же время нестандартной для конференций и круглых столов форме. Участница слэма, практикующий врач Зоя Атаманова, рассказывает о том, какие проблемы с осанкой бывают у любителей спортивных залов и профессиональных танцовщиц, почему нельзя обеспечить помощь нуждающимся детям и отчего человеку с медицинским образованием страшно ходить в музеи.

Зоя Атаманова детский ортопед Сфера исследования: нейрофизиология. Тема: «Связь осанки и образа жизни».

Фото: Анна Рассадина / «Бумага»

 

Что такое типы осанки и для чего нужно о них знать?

— Осанка — это соотношение изгибов грудного и поясничного отделов, два изгиба, которые должны быть гармонично выражены. Есть классификация осанок у людей — всего их шесть типов. Осанка зависит от образа жизни: например, человек, который много сидит, обычно сутулится — он смотрит вниз и у него будет больше выражен грудной изгиб. А у девушки, которая много танцует, прогиб выражен в поясничном отделе. Качки любят качать пресс и грудные мышцы, поэтому у них получается одна большая буква «Ц», чаще всего они все согнутые. Это все давно известно, но меня больше интересует то, как человек строит свой образ жизни, чтобы осанка стала более близкой к норме и гармоничной, на какие мышцы воздействовать и каким образом. Я этим стала заниматься после окончания института, когда пошла в интернатуру по ортопедии. Меня интересовала связь прикуса и проблем с зубами с патологией нарушения осанки: бывает, что у человека болят зубы и суставы щелкают, а проблема заключена в плохой шее. Человек ходит к ортодонту и ставит пластины, а они ломаются и, естественно, он недоволен — ведь это стоит больших денег, и тогда оказывается, что сначала нужно было лечить шею, а не зубы.

Обычно у девушек, профессионально занимающихся танцами, задняя часть пикантно отклячивается — для того чтобы не было проблем с осанкой, им необходимо качать пресс, поскольку в будущем беременность и роды дадут большую нагрузку на изгиб

Затем я стала заниматься препаратом, который расслабляет мышцы, и в последнем исследовании мы смотрели, что будет происходить с телом, если ввести ботокс в какую-нибудь маленькую мышцу. В Институте Альбрехта я работаю с детьми, страдающими детским церебральным параличом, мой профиль — это пациенты с врожденной патологией ЦНС и большими проблемами с опорно-двигательным аппаратом. Ортопеды, к сожалению, мало занимаются такими пациентами, их ведут неврологи, хотя поражение мозга не прогрессирует, а прогрессирует патология опорно-двигательного аппарата из-за того, что нет навыков движения. В этом случае я начинаю колоть детям с ДЦП препараты, чтобы ослабить мышцы, мешающие им овладеть каким-либо навыком: например, научиться ползать, двигать ногами или пользоваться кистью. Мы хотим открыть здесь кабинет, чтобы наблюдать за детьми, делать для них приспособления, которые смогли бы удержать достигнутый за счет введения препаратов результат и сохранить полученный объем движений.  

В чем главная цель вашего исследования?

Хотелось бы добиться того, чтобы каждый человек осознавал, какой у него тип осанки и что ему нужно сделать, чтобы ко мне не попасть. Если человек хочет заниматься каким-то видом спорта, он должен понимать, к какому изменению осанки он должен привести, и делать все, чтобы этого не случилось. Обычно у девушек, профессионально занимающихся танцами, задняя часть пикантно отклячивается — для того чтобы не было проблем с осанкой, им необходимо качать пресс, поскольку в будущем беременность и роды дадут большую нагрузку на изгиб.

Самая актуальная и душераздирающая проблема в том, что вопросом снабжения, финансирования, зарплат медиков и норм занимаются не врачи, а люди, у которых нет ни практического опыта, ни медицинского образования 

 

Есть ли у вас мечта, связанная с научно-исследовательской деятельностью?

Я мечтаю о том, чтобы иметь возможность в нашей стране оказать помощь детям, которая им необходима, сейчас зачастую это не так. Я не могу бесплатно получить специальные препараты, обеспечить нужное количество процедур и массажей. А мне хотелось бы сесть спокойно и не думать обо всех этих стандартах, ОМС и ДМС, о бюджете, который не позволяет пациенту осуществить ту или иную дорогостоящую процедуру. Будет здорово, если дети смогут проходить лечение бесплатно, а я за это еще и нормально получать. Самая актуальная и душераздирающая проблема в том, что вопросом снабжения, финансирования, зарплат медиков и норм занимаются не врачи, а люди, у которых нет ни практического опыта, ни медицинского образования — им очень сложно представить эти нагрузки. Издается безумное количество нормативных актов и документов, которые противоречат друг другу, и узнать, сколько пациентов нужно вести в больнице, я не могу. Сейчас, например, уходят участковые педиатры: в поликлинике, где я работала, пять участков остались без врачей. А на одном только участке живет от семисот до тысячи человек, фактически пять тысяч горожан остались без медицинской помощи. И вместо того, чтобы привлечь педиатров в поликлинику, оставшихся врачей раскидали по участкам, и даже неизвестно, повысили ли им зарплату.  

С какими стереотипами вы сталкиваетесь, когда речь заходит о профессии?

— Люди, узнав, что я доктор, обычно начинают консультироваться совершенно не по профилю: «У моей собаки на прошлой неделе какого-то странного цвета моча была, ты же доктор, скажи: что делать?». До вопросов по профилю дело не доходит. Теперь я стараюсь не рассказывать, кем работаю, когда меня спрашивают, — просто говорю, что делаю людей счастливыми.

Не могу спокойно ходить в Эрмитаж или Русский музей, потому что когда смотрю на скульптуры, то вижу в них кучу разных деформаций и ортопедических синдромов

 

Как ваша профессия повлияла на повседневную жизнь?

— Не могу спокойно ходить в Эрмитаж или Русский музей, потому что когда смотрю на скульптуры, то вижу в них кучу разных деформаций и ортопедических синдромов. У всех обнаруживается деформация стопы, называющаяся Hallux Valgus, при которой большой палец отведен в сторону. Я, конечно, люблю, когда девушки красиво одеты, но смотришь, а у них ноги буквой «икс» из-за вальгусной деформации. Вообще, мне сложно заниматься немедицинскими делами и не ставить при этом кучу диагнозов всему, что я вижу, — будь то люди или произведения искусства.  

О чем бы вы еще рассказали на Science Slam?

— Наверное, о тех областях в ортопедии, которые не преподаются в вузах, но по которым есть очень много исследований: старых, интересных и, тем не менее, очень актуальных. Был очень интересный нейрофизиолог Берштейн, и его исследования легли в основу кибернетики. Его теория посвящалась тому, что все движение происходит не линейно, а все время идет обратная связь — все органы чувств участвуют в движении. Очень интересные опыты были проведены французскими учеными на эту тему: определенной группе хромающих людей дали очки, которые искажали действительность. Им казалось, что приподнята поверхность, и они переставали хромать. На самом деле, здесь гораздо теснее связаны разные области медицины, чем мы думаем, но сложилась уже привычная система и никто особо не копает. Хотя иногда это было бы актуально: если не находится проблема в своей области, посмотри на смежную.

Группа «ВКонтакте»

 

Следующий Science Slam пройдет в Петербурге 13 апреля.

Первые 100 билетов — по 300 рублей, остальные — дороже. Оплата билетов производится онлайн через TimePad.