За несколько дней после начала военных действий в Украине российские власти ввели в стране негласную военную цензуру и подвергли блокировкам практически все независимые издания. В России действует уголовная ответственность вплоть до лишения свободы на 15 лет за распространение «фейков» об использовании вооруженных сил России и действиях других государственных ведомств. В СМИ запрещено употреблять слово «война» — ситуацию в Украине следует называть «спецоперацией».
В результате одни медиа вынуждены полностью остановить работу, а другие продолжают выпускать материалы под блокировками и учить своих читателей использовать VPN.
Мы поговорили с несколькими российскими изданиями, которые столкнулись с военной цензурой. Главные редакторы The Village, «Медиазоны», «Медузы», «Бумаги», а также корреспондентка телеканала «Дождь» рассказали, как изменилась работа их редакций с 24 февраля, что происходит с монетизацией и пожертвованиями от читателей и почему сейчас важно продолжать работать.
Мы перевели этот материал на английский язык — вы можете переслать ссылку на него своим знакомым, которые не говорят по-русски, но хотят знать больше о происходящем в нашей стране.
Сергей Смирнов
Главный редактор «Медиазоны» — издания о взаимоотношениях государства и человека, уголовных расследованиях и судебных процессах. В 2020 году на фоне выступлений против Александра Лукашенко «Медиазону» заблокировали в Беларуси, в декабре 2021-го внесли в реестр СМИ-иноагентов в России, а 6 марта 2022 года заблокировали за освещение военных действий в Украине. Мы поговорили с Сергеем 25 марта.
— Самое неприятное, на мой взгляд, неожиданно столкнуться с чем-то очень негативным — поэтому, еще будучи в России, мы готовились к худшему сценарию. Сейчас практически вся редакция находится не в стране. У нас довольно давно был план эвакуации. Мы даже составили определенные требования к сотрудникам: у них должно быть два загранпаспорта, прививки у питомцев, открытый шенген.
Я пока переехал без семьи. Они остались в Москве, потому что у меня только родился второй сын, и, естественно, у него нет загранпаспорта. Это проблема. Но, надеюсь, они приедут в ближайшее время.
Мы продолжаем работать. Будем перестраивать нашу систему донатов от читателей — лишились их из-за блокировок российских карт, это большая проблема, хоть мы ее и ожидали. Тем не менее я понимаю, что у других медиа другая ситуация. У нас нет рекламы, контрактов, прямой зависимости от количества просмотров на сайте. Нам чуть проще.
Давление и нападки происходят для того, чтобы мы либо исчезли, либо закрылись, либо стали сокращать журналистов. И мне кажется, самое правильное как раз никого не сокращать и искать возможность продолжать работу. Принципиально важно в течение следующего полугода пытаться именно развиваться, а не стоять на месте. Ведь власти всё делают для того, чтобы каждого в России настигла деградация, увольнение, депрессия, апатия. Давайте не будем делать им таких подарков. Вот такая у меня позиция и, надеюсь, у нашей редакции такая же.
Мария Борзунова
Специальная корреспондентка независимого телеканала «Дождь». Канал был вынужден приостановить работу в марте 2022 года — после 12 лет вещания в стране. Сейчас Мария ведет свой блог на платформе Substack. Мы поговорили с Марией 30 марта.
— На «Дождь» я пришла в 2014 году. За это время я была сначала судебным корреспондентом, потом начала снимать большие специальные репортажи, работала на акциях протеста в России и в Беларуси после президентских выборов в 2020 году, а еще вела программу Fake News о российской пропаганде.
Мы привыкли к давлению с 2014 года, когда столкнулись с этим впервые — канал тогда отключили от кабельного вещания. В какой-то момент пришлось вещать из обычных квартир, мы могли перевезти студию за ночь и отстроить ее в новом месте. В 2020 году нас признали иностранными агентами. В истории «Дождя» было многое. Угроза закрытия тоже была нормой, казалось, что мы способны перестроить свою работу в любых обстоятельствах — все-таки справились с отключением от вещания, справились с иноагентским статусом. 24 февраля всё изменилось. Стало понятно, что закроют нас, да всех закроют. Когда «Дождь» заблокировали, я была на канале, у нас шел вечерний выпуск новостей. Внутри как будто что-то оборвалось.
Новый закон о «фейках» напрямую касается журналистов, потому что фейком власти считают всё, что не соответствует их позиции. Стало понятно, что мы просто не сможем называть вещи своими именами. В отличие от интернет-СМИ, которые после блокировок смогли как-то перестроиться, уехать и продолжить работать, нам сложнее, ведь мы телеканал, нам нужна студия, оборудование и так далее. В итоге многие мои коллеги уехали. Поначалу был ступор: кто мы, где мы, что дальше. На последний вопрос ответа до сих пор нет, но я уверена, что мы с этим справимся и «Дождь» еще вернется.
Говорить что-либо про будущее достаточно сложно, но я очень хочу домой. Россия – мой дом. Я хочу жить в России, я хочу работать в России и делать всё, чтобы моя страна становилась всё лучше и лучше. И я уверена, что так и будет.
Иван Колпаков
Главный редактор «Медузы». В 2021 году российские власти признали издание иностранным агентом, после потери практически всех рекламодателей редакция начала зарабатывать с помощью донатов от читателей. В 2022 году сайт «Медузы» заблокировали на территории России за освещение войны в Украине.
— Главное и не самое, наверное, очевидное последствие событий, связанных с государственным давлением, — то, что «Медуза» перестала быть бизнесом и окончательно стала общественным институтом. Причем именно читатели показали, что им нужна и важна наша работа — и сделали так, чтобы «Медуза» продолжила существовать, несмотря ни на что.
«Медуза» большое издание с точки зрения аудитории, но довольно компактное — с точки зрения количества сотрудников. Мы никогда не работали 24/7, потому что у нас никогда не хватало на это ресурсов — однако с начала войны перешли практически на круглосуточное вещание.
К сожалению, как и многим другим организациям, «Медузе» пришлось вывезти сотрудников из России, потому что мы опасаемся за их свободу и безопасность. Переезд каждого сотрудника — отдельная история, ни одна ситуация не похожа на другую, и почти во всех случаях есть свои грустные и сложные обстоятельства. Но мы не остановили работу ни на минуту. Все сотрудники без исключения переключились на освещение войны.
Лично моя жизнь полностью вымещена редакционными делами, но я считаю это благом. К тому же мы занимаемся работой, которая нужна людям. И эта нужность во время войны не девальвировалась — наоборот, выросла. В этом смысле нам действительно легче, чем многим: у нас есть работа, ее много как никогда, и наша главная задача — делать ее хорошо.
Я не верю, что в ближайшем будущем мы сможем вернуться в Россию. Думаю, всё будет плохо, и довольно долго. Я стараюсь максимально сфокусироваться на том, что от меня зависит и кажется по-настоящему важным. Не опускать руки. Вставать каждый день с кровати и что-то делать. Помогать тем, кому ты можешь помочь. Смотреть на эту войну глазами людей, которые в Украине — или вынуждены были оттуда бежать.
Татьяна Иванова
Главный редактор издания «Бумага» — независимого медиа о жизни в Петербурге и горожанах. В марте сайт «Бумаги» заблокировали российские власти за освещение событий в Украине.
— Для «Бумаги» давление со стороны федеральной власти — это что-то новенькое. За 10 лет работы мы и с локальным прессингом толком не сталкивались, кроме тех ограничений свободы слова, в которых работали все коллеги (задержания журналистов на митингах, закрытые суды, отказы пресс-служб и так далее). 24-го стало понятно, что давить будут всех без разбора.
12 марта заблокировали наш сайт (а потом еще раз, а потом зеркало, потом страницу во «ВКонтакте»). Но мы слишком долго делали «Бумагу» вопреки, чтобы сейчас сдаваться. Тем более пока что такая возможность есть: за последние два года нам удалось выстроить сообщество читателей, деньги от которого нас сейчас спасают. 60 % процентов всех платежей рекуррентные, а это очень хороший показатель.
Мы всегда были коммерческой компанией, зарабатывали на рекламе и ивентах. С заблокированным сайтом сохранить это почти невозможно. Поэтому мы запустили рекламное агентство Paper — постараемся делать ту же работу, но на сторонних страницах. Проводим много небольших ивентов для нашего краудфандингового фестиваля «Остаемся собой» и благодарны всем нашим друзьям и партнерам, которые бесплатно нам с ним помогают.
На днях запустили новостное приложение «Бумаги» — в отличие от PaperApp, нашего приложения с советами про города, там дублируется контент издания.
Независимая журналистика в России — это уже подполье. Журналисты, которые работают по стандартам профессии и помнят, что у конфликта две стороны, вне закона. Нам всем — коллегам и читателям — остается только во взаимной поддержке находить силы для того, чтобы быть полезными. Кажется, мы — это всё, что осталось друг у друга.
Таня Симакова
Бывший главный редактор городского лайфстайл издания The Village. Сайт The Village и страница «ВКонтакте» были заблокированы в России за освещение московских протестов. Мы поговорили с Татьяной 25 марта.
— Честно говоря, мы не очень ожидали [блокировок]. И на самом деле даже не сразу поняли, что нас заблокировали — все сотрудники редакции работают через VPN. Выяснили это только тогда, когда читатели стали нам писать. Нам не приходили никакие уведомления, ничего. А ровно через 5 минут после блокировки на «РИА Новостях» вышел текст, который невозможно было написать за 5 минут, о том, что мы публиковали фейки об Украине. Обвинение это абсурдно: The Village — это сайт прежде всего о жизни в Москве и крупных российских городах. Мы не освещали конфликт в Украине.
На данный момент практически вся редакция уехала из России. Я до последнего не собиралась уезжать. По многим причинам, но в первую очередь потому, что я люблю Москву, люблю своих друзей, которые там живут. Решающим моментом стала блокировка, а на следующий же день приняли этот закон о «фейках». Я поняла, что мне прямо сейчас угрожает срок до 15 лет. И тогда мы просто одним днем собрали вещи и уехали.
На данный момент 80 % наших рекламодателей покинули российский рынок. Наши партнеры — это в основном крупные зарубежные компании, такие как Adidas, Uniqlo. Это тяжело. Но у нас остались деньги с прошлого года, который был довольно хорошим в плане финансов, поэтому мы продолжаем работать. Мы точно не закрываемся и скоро объявим о дальнейших планах.
Мне слишком дорого далась эта работа. За те 5 лет, что я возглавляю The Village, было много медиаскандалов, травля со стороны государственных СМИ, задержания журналистов на митингах. А потом — пандемия. Постоянно приходится перестраивать работу.
Недавно в Киеве погибла Оксана Баулина (По одной из версий, журналистка The Insider погибла в результате минометного обстрела — прим. «Бумаги»). И мои коллеги из «The Village Украина» тоже сейчас там, это правда очень сложно. Морально очень тяжело поддерживать контакт и понимать, что с ними может случиться всё что угодно.
