ЛГБТ-полицейские: «Меня никто не спрашивает — я не говорю»

ЛГБТ-полицейские России и Швеции рассказывают о том, почему им приходится выдумывать несуществующих мужей, что изменилось в полиции после принятия закона о запрете гей-пропаганды и как они были вынуждены покинуть органы, после того как коллеги узнали об их ориентации.

Йоран Стантон

Работает в полиции около 30 лет, основатель шведской гей-полиции. Инициировал просветительский курс об ЛГБТ для полицейских

— Раньше шведская полиция была не очень толерантна, и я ушел из нее. Потому что чтобы стать человеком, нужно поверить в себя. Если работаешь в таком месте, где со всех сторон на тебя давят, это сделать очень трудно. Затем встретил своего супруга, который гордился своей гомосексуальностью, и в 1992 году вернулся в полицию. Тогда я уже смог поднять вопрос о ЛГБТ. Примерно через полгода я и еще несколько сотрудников решили создать организацию гомосексуальных полицейских. В то время начальник стокгольмской полиции был очень смелым человеком: он противостоял давлению и сказал, что это наш способ показать многообразие. Полицейские из Швеции смогли участвовать в проекте Евросоюза по борьбе с дискриминацией сексуального неравенства, мы стали проводить трехчасовые занятия для всех полицейских в Швеции, где объяснялись базовые вещи о ЛГБТ.

Чтобы стать человеком, нужно поверить в себя. Если ты работаешь в таком месте, где со всех сторон на тебя давят, это сделать очень трудно

Дело не только в ЛГБТ, а в представлении о человеческих правах и о том, что все равны. Полиция — организация, которая имеет монополию на насилие, поэтому полицейский в большей степени, чем остальные, должен иметь представление о человечности. Но во всей остальной Швеции дело обстоит не так хорошо, как в Стокгольме. Проблема в отсутствии знания — из-за этого берется страх. Нужны сильные, смелые начальники, чтобы принимать такие решения.

Марина

Сотрудник полиции, часто выходит «на разгоны»

У меня нет проблем на работе только потому, что я очень закрыта: меня никто не спрашивает — я не говорю. Конечно, бывает, спрашивают, почему ты до сих пор не замужем, живешь со своей «сестрой», с очередной подругой. Я осознала себя еще лет в десять, поэтому шла в полицию с осознанием того, что придется прятаться. У меня постоянно возникает желание сменить работу, но пока она меня в целом устраивает. Если я найду что-то более интересное, то на следующий же день брошу свою форму и уйду оттуда. По образованию я фотограф, и все, что умею делать, это быть полицейским и фотографировать. На работе, когда узнавали, что я общаюсь с геями, фыркая, отворачивались. Я пытаюсь донести до людей, с которыми работаю, что в этом нет ничего ужасного. Но людям никак не объяснить, что это нормально. У меня есть ЛГБТ-коллеги: все вынуждены как-то скрываться, показывать несуществующих мужей, ходить на каблуках, чтобы, не дай бог, чего не подумали. Я не особенно боюсь, что меня увидят, и готова попрощаться с этой работой. Все-таки принятие себя и того мира, в котором я живу, важнее.

Мария

Более десяти лет работает в следственных органах

— На самом деле никаких проблем по данному поводу я не испытывала в принципе. Огромное количество работы не позволяет никоим образом распространяться, делиться своей личной жизнью с коллегами — да я и не считаю нужным это делать. Так что никаких гонений или преследований у меня не было. Я позволила себе не скрываться от самой себя примерно на втором году службы. Мои коллеги, так или иначе это подозревавшие, узнали году на пятом. Кто общался со мной как с человеком — продолжил общаться, кто не хотел воспринимать меня как личность, тот перестал. О моей ориентации знают только те, кому хочу сказать, в ком вижу понимание и не вижу гомофобии. Мне достаточно того окружения, которое у меня есть. И не собираюсь менять работу — я ее люблю.

Как бы полицейский ни относился к конкретному гражданину, его ориентации и образу жизни, он обязан выполнить приказ и он его выполнит

Полиция должна охранять в первую очередь права человека — эту мысль я пытаюсь донести в том числе и до сотрудников полиции по окончании разных облав. Если дежурю в это время, то, безусловно, пресекаю любые попытки унижения достоинства. Большая часть полиции поддерживает эту позицию. Но, поймите, человек носит погоны. И никто его не спрашивает, а хотели бы вы сегодня пойти и кого-нибудь задержать — они обязаны выполнять приказ. И как бы полицейский ни относился к конкретному гражданину, его ориентации и образу жизни, он обязан выполнить приказ и он его выполнит. Другой вопрос, как он это делает. Нам никто не разъяснял, как должен применяться закон о пропаганде гомосексуализма, — эта тема вообще не обсуждалась. Но я на этот закон смотрю по-другому: если раньше у меня была возможность посадить любого педофила за попытку совращения, то сейчас я такой возможности не имею. Например, мужчина начинает переписку с несовершеннолетним ребенком и склоняет его к занятиям сексом. Раньше, даже если ни фактической встречи, ни полового акта не произошло, уже сама переписка была бы преступлением. В настоящем же правовом поле она совершенно спокойно трактуется как пропаганда и человек уходит с весьма тяжкой статьи на административное правонарушение.

Андрей

Бывший сотрудник милиции, работал в органах девять лет

— Я осознал, что гомосексуалист, еще до того, как пришел в органы внутренних дел. До этого учился в военном училище. Да, я понимал, что придется всю жизнь скрываться, но тогда был молод, любил читать детективы — такая интересная работа меня привлекала, поэтому и пошел в полицию.

На работе можно попасть в неловкую ситуацию — все начинают задавать глупые вопросы, почему ты не совсем интересуешься женским полом

Когда пришел в УВД в 90-е годы, еще существовала статья уголовного кодекса, которая наказывала за гомосексуализм, поэтому, разумеется, ни о каком каминг-ауте невозможно было разговаривать. Когда статью отменили, отношение к геям в органах практически никак не изменилось. Мне приходилось постоянно скрывать, что у меня есть приятель, что мы живем вместе. На работе случаются различные мероприятия: например, отдыхаем вместе с сотрудниками, приходят женщины и можно попасть в неловкую ситуацию — все начинают задавать глупые вопросы, почему ты не совсем интересуешься женским полом. У коллег начали возникать подозрения, и мне пришлось очень тяжело. Начались постоянные насмешки, издевательства — работать было невозможно. Я понял, что мне не хочется больше служить, и вынужден был уволиться.

Света

Работала в прокуратуре, сейчас юрист в частной фирме

— Мы занимались надзором, и была такая ситуация: мы пришли с проверкой в отдел полиции, и ходили слухи, что в этом отделе работает мужчина нетрадиционной ориентации. Мои коллеги прямым текстом начали его унижать — шуточки, сарказм. Я была единственная, кто выступил против. Мне пришлось объяснить, что нужно уважать чужие права. Настоящий офицер, независимо от звания, не должен унижать человека. Я пошла наперекор коллегам, и мне поставили условие: либо я увольняюсь, либо они сделают так, что меня подставят. Мне пришлось уйти. Когда в твоих руках власть, она пьянит и развязывает руки. Особенно у прокуратуры. Я тоже пользовалась этим, конечно, дело не доходило до избиений, но что-то неприятное могла сделать. Поэтому очень страшно, когда человек наделен властью и начинает унижать кого-то. А в прокуратуре гомофобия процветает.

Анна

Сотрудник полиции, занимается кабинетной работой

— На момент, когда я осознала себя, у меня уже было десять лет стажа. Поменять работу не могла: у меня уже был ребенок, которого надо кормить. Люди, которые пять, десять, пятнадцать лет в нашем режиме работают и по 12–15 часов в сутки проводят на работе, обсуждают друг с другом проблемы и советуются. Когда приходит заплаканная коллега и говорит, что поругалась с мужем, мы ее утешаем. Я этого сделать не могу. И это проблема. Мы привыкли жить в рамке, подобранной лентой «фейсбука», «контакта», где мы выкидываем тех, кто нас оскорбляет, и нам кажется, что все люди продвинутые. На самом деле, как ни горько признавать, большинство геев не любит. В нашей организации это никак не обсуждается вообще. Принимаются законы, ЛГБТ подписывают петиции, поднимают мировое сообщество — средних обывателей, которыми являются и сотрудники полиции, это никак не задевает, они не знают об этом.