«Пока нас корешками вперед не будут выносить, ничего убирать не собираемся». Как выживут книжные — актуальное интервью с директором «Подписных изданий»

О цензуре в литературе и самоцензуре

— Сейчас нет четких критериев запретов, непонятно, кто этим будет заниматься. Речь идет о десятках тысяч книг в год, об огромных текстах. Помимо художественной литературы может быть еще и научная. Недовольство может вызвать одно какое-то случайное слово, которое кому-то не понравилось. Пока четких критериев нет, это всё, с одной стороны, невыполнимо, а с другой — еще больше теснит и без того затюканный книжный рынок. Они хотят, чтобы мы сами всё вычистили своей самоцензурой.

Я уж молчу про все остальные абсурдности, которые это всё в себе несет. У нас и так уже давно книги запакованы в эту пленку, маркируются. Если вдуматься, просто из-за того, что где-то написано «хуй» или даже не «хуй», а любое другое «взрослое» слово, книга запаковывется в пленку. Серьезно? Ну что, 16-летний человек не придумает, как купить книгу со словом «хуй»? Алкоголь покупает, сигареты покупает — и книги купит. Даже в Советском Союзе умудрялись ходить в джинсах и жевать жвачки. Это никуда не денется, это борьба с ветряными мельницами. Но я понимаю, для чего делается: это хайп, пиар, ничего продуктивного в этом нет.

Внутренней цензуры у нас нет. С нашим коллективом даже если захочешь сделать что-то, выходящее за рамки наших принципов, тебе очень быстро накостыляют. У нас 100 человек в коллективе — и все со своим мнением. У всех есть право сказать, если что-то не нравится. Дальше уже идет обсуждение. Чтобы мы убрали Акунина или Парфенова, Улицкую или Катю Гордееву с продаж — это просто смешно. Пока нас корешками вперед не будут выносить, мы ничего убирать не собираемся.

Да, уже сейчас периодически приходят какие-то люди, говорят: «Вот у вас только либеральные книги». Или: «У вас всё про войну, у вас всё про это». Я считаю, что красота — она в глазах смотрящего. Ты, если захочешь увидеть это всё, ты увидишь. И это будет даже не 1 % нашего магазина: у нас ассортимент 40 тысяч книг на разные темы от советской мебели до флоры Средневековья.

Если книга написана профессионалом, человеком с регалиями и квалификацией, мы будем продавать. При чем здесь его происхождение или политические взгляды? В этом плане мы стараемся соблюдать баланс. Есть то, что многие пытаются выдать за цензуру, но на самом деле это просто некачественно или безвкусица — неважно, какой посыл у книги, — и мы это не продаем. Многим это невозможно объяснить.

У нас есть внутреннее правило: мы продаем максимально хорошие, по нашему мнению, книги максимально широкой аудитории. Никогда не осуждая за то, что она читает что-то другое, а предлагая: а вот попробуйте что-то еще. Наша задача — двигать книги, чтобы их больше читали, покупали и, соответственно, и больше издавали.

Об издании книг

— Из последнего мы переиздали «Делать фильм» Федерико Феллини. Долго искали родственников переводчицы: мы поговорили с экспертами рынка, и нам сказали, что лучшего перевода с итальянского этой книги быть не может. Мы его выпустили в новой редакции.

Начали работать с американской прозой и вообще с серьезной прозой. Например, издали сборник рассказов «Птицы Америки» Лорри Мур, скоро у нас выйдет ее роман. Сначала мы больше занимались нон-фикшеном, особенно в сфере искусств. Но с Мур опыт удачный: книги хорошо продаются, хорошая пресса и критика. Мы смогли нащупать то, что действительно уникально для рынка.

В ближайшее время у нас выходит новое прочтение «Баллады о маленьком буксире» Иосифа Бродского. Понятно, что стихи не изменились, но мы вместе с художницей Касей Денисевич сделали книгу с новыми иллюстрациями в хорошем качестве печати.

Если говорить о правах, с какими-то странами ничего не изменилось: с американцами, итальянцами. Проблема с британцами. Они, в общем-то, главные союзники Украины. А Лондон — это крупнейший хаб изданий по искусству в Европе. Поэтому в России сейчас беда с альбомами. Отдельные авторы тоже сказали, что не хотят работать с русскими.

Мы, как и все издательства, больше не имеем права на риск, учитывая себестоимость печати книги и отсутствие бумаги, сроков и прав. Теперь издательства будут максимально скрупулезно относиться к изданию и не будет никаких дерзких проектов, которые иногда выстреливают и украшают рынок.

Развитие рынка на нуле — его нет. Иногда говорят, что экономия приводит к новому видению, но я вижу, что книжный рынок так настрадался за 30 лет свободного плавания, что у многих опускаются руки.

О поддержке посетителей

— Для того чтобы успокаивать покупателя, надо было успокоить коллектив. Все были, мягко говоря, с поникшей головой. Это тоже про ответственность. На мне ответственность за всех детей — я называю сотрудников детьми, и по-человечески мне хочется, чтобы у всех всё было в порядке.

У нас с первого дня работы была такая позиция: мы островок безопасности на интенсивном Литейном проспекте. Вокруг нас несколько борделей, Мариинская больница, куда свозят все проблемные ситуации центра. И мы всегда хотели, чтобы людям у нас было хорошо, чтобы они приходили к нам и забывали, что происходит.

Это и в ковид было: мы постоянно вели соцсети, всё время общались с нашим сообществом онлайн, наш посыл был таким: «Ребят, книги остались, вы остались, мы остались, давайте дальше пытаться что-то делать, как-то жить». Даже если это помогло хоть двум людям, мы не зря старались.

То же самое сейчас. У нас так построен магазин, что здесь можно находиться несколько часов и успеть посмотреть только часть ассортимента. До сих пор есть покупатели, которые не знают, что у нас есть второй этаж. Это такой момент, когда ты приходишь и стараешься отвлечься не только от того, что сейчас происходит, а вообще от всех проблем. И это здорово, мне кажется, что мы работаем в этом направлении.

Недавно мы открыли книжный клуб. Было столько заявок — мы закрыли регистрацию минут за пять. В нашем дворе есть Итальянский сад, мы там делали пикник в августе — отмечали наш день рождения. За день пришли более 7 тысяч человек. У нас есть курс Creative writing для подростков. Восемь — десять человек собираются в магазине, учатся писать.

Это такие вещи, которые на рынке или в принципе в книжном мире не сделают что-то сразу, но постепенно могут принести плоды. У нас в принципе достаточно инертный рынок. Быстрых решений нет. Говорят: «Мы приняли какую-то российскую программу поддержки чтения…» Но работает не сверху, а снизу. Никто лучше книжных магазинов и издательств не знает своих читателей. А у магазинов и издательств должны быть ресурсы, свобода и деньги, чтобы дотягиваться до тех, кто пока еще просто не знает, что он так сильно любит книги.

Мы стараемся не переживать, а работать, придумывать что-то новое. В этом мы ищем успокоение и умиротворение — в проектах, делах, наших сотрудниках и их поддержке. Это основная часть успеха нашего магазина — люди, которые здесь работают днями и ночами, они очень преданные.

О международной доставке книг

— Проблема с международной доставкой началась еще в ковид, когда закрывались склады и плохо работала почта. Раньше это было хорошее подспорье: чек был высокий, потому что везти мало невыгодно и люди много чего брали. Тогда же начались проблемы с доставкой в Украину — приняли закон, запрещающий привозить многие русские книги, а там много читателей, в том числе интеллектуального нон-фикшена, на котором мы специализируемся и который не издавали на украинском языке.

Когда 90 % посылок [в другие страны] потерялись по дороге или вернулись к нам, мы закрыли международную доставку. Сейчас также стоит вопрос оплат: у банков очень плохо с процессингом, поэтому мы временно не работаем с Западом. Если нас просят отправить что-то за границу, мы делаем это в индивидуальном порядке, стараемся находить варианты. Но на сайте такой опции уже нет. Теперь мы работаем только с Казахстаном, Беларусью и Арменией, потому что там есть «СДЭК» и «Почта России».

Нам очень хотелось бы, чтобы уехавшие постоянные покупатели получали книги и поддержку от нас. Многие пишут: «Я скучаю по „Подписным“», выкладывают наши сумки, показывают другие книжные и отмечают нас. Мы видим, что большая часть наших покупателей уехала, и это большая трагедия для всех.

Об обновлении «Дома книги»

— Мы работали с «Домом книги» с 2014-го. Я прекрасно видел, что стало с магазином: там и книг-то не было особо. И я понимал, что в скором времени старого оператора не станет — это было очевидно всему книжному сообществу. Это был спор двух хозяйствующих субъектов, никак не связанный с городом. Я могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что руки Смольного из этого не торчат.

Когда меня пригласили помочь [с перезапуском «Дома книги»], я с удовольствием согласился. Ведь это место — визитная карточка Петербурга, своеобразный музей. Санкт-Петербург — это мое место силы, моя любовь, моя жизнь. Не хочу, чтобы здесь всё заросло сорняком.

Я писал первичную концепцию магазина, которая выражается в том, что приоритет — книга. Помогал с интерьером, с мебелью, с базой данных, искать людей, которые будут его создавать. Книжный продавец — это сложная профессия, длинный цикл обучения и большая вовлеченность. В ассортиментную политику я практически не вмешивался: там есть книги, которые нам в «Подписных» кажутся неблизкими.

Но мы не сравниваем новый «Дом книги» и «Подписные издания», как вилку и нож. Это разные магазины и по функции, и по духу. «Дом книги» — это магазин для всего города, для туристов. Он отличается от «Подписных изданий» и ассортиментом, и ценовой политикой, и сотрудниками (тоже профессионалами).

В итоге мне не стыдно, что теперь на Невском, 28 есть вот такой книжный магазин. Мне действительно не всё равно, что там происходит и как это всё выглядит.

О читательских запросах и экономике

— У нас, как и в любой рознице, по-разному складывается аналитика. Если мы будем говорить про топ продаж, то в 2022 году он изменился. Мы видим запрос на книги о том, что происходит, почему так происходит, было ли так уже когда-то. Когда никаких источников информации не осталось, люди начинают спрашивать у книг.

Опять же, книга — это один из немногих источников информации, которые верифицированы хотя бы главным редактором, репутацией издательства, регалиями автора. Ты можешь всё это просмотреть и сделать выводы, доверять этому автору или нет.

Сейчас два запроса: «Помогите мне понять, что происходит» и «Помогите мне забыть о том, что происходит». И популярны поэтому романы, долгие романы. Вечные вещи никуда не деваются.

Изменилась посещаемость: упала процентов на 15. Это с учетом, что вследствие происходящего выросли цены, в том числе потому, что у нас изменилась структура налогов: их стало в разы больше из-за того, что мы стали компанией-плательщиком НДС.

За десять лет мы никогда [экономически] не падали, только росли. До сентября всё было более-менее с точки зрения продаж, сбыта, спроса. Но вот пожалуйста: октябрь и ноябрь — яркий показатель упадка рынка, мы вышли в ноль.

Это создает огромные финансовые трудности для нашего сумасшедшего штата в почти 100 человек только в книжном и для наших налогов. У нас примерно половина ассортимента — маленькие независимые издательства, которые продают книги без НДС (получается, с больших издательств мы платим налогов в два раза меньше, чем с независимых). Поэтому мы платим в два раза больше налогов после продажи книги, чем какой-либо сетевой магазин, продающий только книги больших издательств. Так устроено налогообложение, и это большая несправедливость.

При этом наш бизнес — это признанный Госдумой социально ответственный бизнес. Они должны помогать, но пока никто не помог. Мы еле вытянули ковид, потом был рост, связанный с внутренним туризмом, а сейчас иной раз заходишь, а в магазине вообще нет людей. Хотя бы на выходных приезжает много туристов. Но это тоже показатель: люди либо уехали, либо не хотят тратить деньги, потому что понимают, что они им пригодятся в ближайшее время, и уж явно не книги.

В принципе, неплохие были десять лет для книжного рынка, нам повезло, что мы развивались в них. Теперь главное — всё это как минимум сохранить, а потом и преумножить, когда будет посветлее.

Фото: Михаил Иванов / Facebook