«Под формулировки попадает полстраны». Медиаюристка — о новом законопроекте об «иноагентах»

Светлана Кузеванова

медиаюристка

— Согласно проекту закона, в реестр «иноагентов» предложили включать не только тех, кто получает иностранное финансирование, но и тех, кто находится под «иностранным влиянием». Есть ли у вас предположения, как это влияние будут определять?

— В законопроекте сформулировано такое определение «иностранного влияния»: во-первых, это оказание поддержки, а поддержка — это как раз финансирование или оказание другой организационно-методической или технической помощи; а во-вторых, это воздействие путем убеждения, принуждения или иными способами.

Конечно, сейчас сложно сказать, что такое убеждение, принуждение или иные способы. Но, я думаю, из-за того, что формулировка крайне широкая и неопределенная, в нее может входить всё что угодно — начиная, например, от распространения материалов какой-нибудь иностранной организации и заканчивая тем, что человек придерживается чуждой российскому государству позиции.

В законопроекте используются очень широкие формулировки, под которые действительно попадает полстраны. Мы тем не менее понимаем, что полстраны в этот реестр не внесут. Там будут отдельные лица, и основания для включения расширяются как раз для того, чтобы можно было внести максимальное число людей и организаций, которых сейчас по формальным признакам нельзя включить, но после принятия этого законопроекта станет можно.

— Проект закона вводит также понятие аффилированных лиц. Первый зампред комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Андрей Луговой заявил, что в реестр могут включать и родственников, аффилированных с «иноагентами». Что это означает?

— Я надеюсь, что все-таки родственников не будут включать в реестр. В проекте закона нет такого основания. Там четко определено, кто может считаться аффилированными лицами. Это могут быть учредители, участники, руководители или члены органов управления организацией, которая была признана «иноагентом», в том числе их сотрудники — как бывшие, так и нынешние. Также там перечислены и другие категории лиц, но родственников там нет.

Действительно, в документе указано, что аффилированные лица должны быть включены в реестр «иноагентов». Реестр предлагается сделать единым вместо четырех разных. Но на аффилированных лиц не будут распространяться требования и обязательства, которые предъявляются к «иноагентам». То есть аффилированные лица не должны будут отчитываться, ставить пометки и так далее.

Однако на практике, я полагаю, с ними может быть то же самое, что и с «иноагентами», в отношении которых негласно действовали ограничения и запреты.

— В проекте прописано, что «иноагентам» будет запрещено вести преподавательскую деятельность, а также перечислены и другие ограничения. Это можно назвать ужесточением?

— Все запреты, которые негласно существовали на практике, теперь прописаны в законопроекте. Ранее, когда кого-то признавали иноагентом, применение ограничений было вопросом некой политической воли. По моим наблюдениям, многим «иноагентам» и раньше запрещалось, например, входить в органы при государственных структурах: в этический совет, общественный совет, в комиссии при госорганах. Но это нигде не было прописано.

Теперь же то, что уже и так было ограничено и запрещено, обретает форму нормы. В новом законопроекте этому посвящена целая статья. Там много всего: запрет на назначения в органы власти, запрет на организацию публичных мероприятий, запрет на преподавательскую деятельность, но не любую, а в отношении несовершеннолетних, также нельзя участвовать в госзакупках, нельзя получать господдержку и работать по упрощенной схеме налогообложения. Список большой.

Интересно, кстати, как теперь будет регулироваться просветительская и преподавательская деятельность вне стен образовательных учреждений. Ведь многие ведут просветительские каналы на ютьюбе. Они, конечно, могут ставить плашку «18+», но как этот вопрос будет трактоваться в правоприменительной практике, пока сложно сказать.

— Можно ли сказать, что новый законопроект вводит понятие, похожее по смыслу на советский термин «враг народа»?

— Я обратила внимание, что раньше в законах, которые регулировали деятельность «иноагентов», использовали чуть другие термины: «лицо, выполняющее функции иностранного агента», «НКО, выполняющее функции иностранного агента» или «СМИ, выполняющее функции иностранного агента». В этом законопроекте такая формулировка исчезла. Теперь это просто «иностранный агент».

Но даже когда была старая формулировка, уже говорили, что «иноагент» — это не что иное, как «враг народа». Несмотря на заверения властей в обратном и их рассказы, что это лишь маркировка о том, откуда люди и организации получают финансирование. Но ассоциации, конечно, никуда не деваются. Историческая память — сильная штука. Поэтому, когда мы слышим формулировку «иностранный агент» и когда мы видим, как на разных уровнях, начиная от государственного телевидения и заканчивая госорганами, деятельность «иноагентов» дискредитируется, сложно говорить о том, что это лишь попытка пометить источники финансирования. На мой взгляд, всё это глубже и с большими смыслами для государства.

Понятно, что термин «враг народа» навряд ли появится в нашем законодательстве — это неуместно и сложно, — и понятие «иноагент» заменяет его в умах людей.

— Депутаты говорят, что этот законопроект должен уточнить всё, что до этого было неясным, а кажется, он не то что не уточняет, а порождает еще больше вопросов.

— В пояснительной записке сказано, что авторы проекта закона обобщили весь опыт, накопленный с 2012 года. Если помните, на разных мероприятиях президенту часто задавали вопрос о том, что организации и людей признают «иноагентами» совершенно необоснованно. Президент тогда отвечал: спасибо за ваше мнение, мы занимаемся этим вопросом и будем устранять недостатки закона. Вот их и устранили, по сути еще больше расширив возможности для включения в этот реестр.

Возможно, этот проект уточняет часть формулировок и порядок регламентирования. До сих пор нормы об «иноагентах» вносились в ряд законов — об НКО, об общественных объединениях, о СМИ и других — и ориентироваться было сложновато, в том числе и правоприменителям. По новому проекту вместо большого числа норм, раскиданных по разным законам, будет один закон. В этом смысле депутатам кажется, что так они упрощают и улучшают правоприменительную практику.

— Как быстро законопроект могут принять?

— Мы знаем много примеров, когда законопроекты, которые важны и нужны государству, принимались чуть ли не в течение недели, а то и быстрее. Думаю, и с этим долго тянуть не будут.