«Чтобы российская социальная мысль была заметна»: чему учат на PhD в Европейском университете

В прошлом году Европейский университет открыл прием на программу PhD по политическим наукам и социологии. Сейчас по новой для российского образования системе обучается семь студентов. Аналогичные программы запустили СПбГУ, который теперь выдает собственные степени, и Высшая школа экономики. Руководитель и студентка новой программы ЕУ рассказывают о том, чем их PhD отличается от аспирантуры крупного вуза, что делать в России «американскому» доктору наук и почему новую степень может выдавать и Урюпинский университет.  

Артемий Магун, декан факультета политических наук и социологии

Фото: Соня Коробкова

Наша программа ориентирована на потенциальных звезд. Если в магистратуре могут учиться люди и посильнее, и послабее, то PhD — это уже иной уровень, куда берутся студенты, которые должны достигать высоких результатов. Задача — выпустить ученых мирового уровня. Нехватка таковых — большая проблема российского образования: на факультетах формируется много ярких людей, но от них не требуют, чтобы они представляли себя в глобальном научном поле. Поэтому Россия не производит, по крайней мере, в социальных гуманитарных науках, таких людей. Мы хотим сделать так, чтобы российская социальная мысль была в диалоге, была заметна в глобальном масштабе. Ребята, которых мы набрали, — яркие люди, готовые продолжать образование. Среди них есть политические теоретики, исследователи социологии и техники, специалисты по гендеру. Вскоре, думаю, мы увидим PhD в Европейском и на факультете антропологии, а возможно, и на факультете истории искусств.

Из США, скорее всего, не поедут, но вполне возможно, что студенты из Финляндии, Швеции, Эстонии интерес проявят

Одна из функций этой программы — привлечь иностранных студентов к нам: из США, скорее всего, не поедут, но вполне возможно, что студенты из Финляндии, Швеции, Эстонии интерес проявят. Мы бы хотели, чтобы наша программа обслуживала весь регион, а это станет возможно, если будут яркие преподаватели, которые представляют интерес для студентов. У нас уже есть замечательные специалисты, но нам еще предстоит работать на их международную репутацию и расти количественно. Мы ведем сейчас активный поиск новых кадров — ученых с международным типом карьеры. Российская аспирантура — это в основном взаимодействие научного руководителя с аспирантом, где упор делается на самостоятельную работу. Это либеральная система, но создает ли она достаточно внешних стимулов к упорному труду, предоставляет ли достаточную меру критики? PhD устроена совершенно по-другому — это интенсивная программа курсов, которые проходят слушатели (пять учебных курсов плюс исследовательские семинары и академическое письмо), постепенное написание и контроль глав будущей диссертации на английском языке, тяжелейшие экзамены, охватывающие всю дисциплину. В итоге мы должны получить диссертацию, с которой студент выйдет на защиту перед комитетом, состоящим из четырех человек, один из которых — обязательно из зарубежного вуза, входящего в 200 лучших по версии международных рейтингов.

Задача — выпустить ученых мирового уровня. Нехватка таковых — большая проблема российского образования

Степенью PhD можно назвать что угодно, но если речь идет о соответствующих программах в американских и других англоязычных вузах, то там есть определенные требования и правила. Сейчас PhD стали давать некоторые российские крупные вузы. Однако пока данные программы не вполне соответствуют общепринятой в мире системе организации программ PhD. Это внутренние степени университетов, и вопрос в том, как и за что они выдаются. Отрадно, конечно, что некоторые вузы стали их давать — значит, усматривают необходимость реформирования. Единственная программа, близкая к американской PhD, открылась во ВШЭ — академическая аспирантура. Но она идет полностью на русском языке и выводит человека на российский большой диссертационный совет с целью защиты кандидатской диссертации. Я очень далек от того, чтобы идеализировать американское общество и даже американскую систему образования. В Америке довольно плохие средние школы, зачастую поверхностные бакалаврские программы в вузах, но там прекрасные аспирантуры — технологически продуманные и совмещающие высокие требования и глубокое общение людей. Кроме того, сейчас, несмотря на некоторое ослабление политического господства США в мире, влияние их социально-гуманитарной науки резко возрастает. И если мы хотим выработать что-то свое, то вынуждены убеждать и спорить на их территории. В какой-то мере мы работаем на экспорт, даже если собираемся продавать свой «товар» и внутри страны — как в СССР торговали экспортной водкой в специализированных магазинах.

В Америке довольно плохие средние школы, зачастую поверхностные бакалаврские программы в вузах, но там прекрасные аспирантуры

Сейчас российское образование активно реформируется, очень прогрессивно действует министерство образования и науки. Думаю, скоро мы придем к тому, что степени PhD будут признаваться официально: уже существует пилотное положение о внутренних степенях. Широкое введение PhD не представляет риска инфляции этой степени, потому что каждый университет будет создавать эту программу как может. Кто-то пойдет по дороге, проложенной нами и «Вышкой», кто-то совсем не будет создавать внутреннюю степень, а кто-то будет реализовывать ее формально и минимизировать все, что связано с международной системой. Но в этом как раз преимущество степени PhD, она привязана к университету: если Тянитолкайский университет ввел свою PhD и мы видим, что выпускники его не блещут, то эта конкретная степень не будет особо цениться научным сообществом. А аналогичная степень, скажем, Урюпинского университета будет опираться на компетентных преподавателей и правильную педагогическую систему и поэтому пользоваться высокой репутацией.

Мы работаем на экспорт, даже если собираемся продавать свой «товар» и внутри страны — как в СССР торговали экспортной водкой в специализированных магазинах

Сейчас многое делается, для того чтобы мы попадали в рейтинги. Но в реальности для этого нужно две главные вещи: хорошие, совмещающие научный и административный талант менеджеры и деньги. Если у вуза этого нет, значит, он не сможет предложить крупному ученому большую по меркам Запада зарплату. Большие деньги нужны и для оборудования на факультеты точных и естественных наук, поскольку рейтинги индексов цитирования прежде всего достигаются ими. У этих ученых так устроена наука, что они гораздо больше друг друга цитируют и больше публикуются вообще. Так пусть им дадут денег и поставят нормальных людей командовать, необязательно семи пядей во лбу, а просто обычных университетских менеджеров, которые не будут особенно вмешиваться в содержание того, что делают профессора, но будут их стимулировать к исследованиям и публикациям. И нам, увы, если мы хотим вырваться в рейтинги, нужно еще больше денег, чем Гарварду (а у Гарварда эндаумент сравним со стоимостью Олимпиады в Сочи, поэтому такое совершенно невозможно). Гарвард уже в рейтинге, ему можно не рыпаться. Как писал недавно один мой коллега, условный факультет социологии Принстона при желании может вообще ничего не публиковать, поскольку в Принстоне очень сильный факультет физики, и его имя подпитывает факультет социологии тоже. Но у нас-то такого нет, поэтому нам нужно больше денег и энергии вбрасывать в стартап.

И нам, увы, если мы хотим вырваться в рейтинги, нужно еще больше денег, чем Гарварду, а у Гарварда эндаумент сравним со стоимостью Олимпиады в Сочи, поэтому такое совершенно невозможно

Эта мысль кому-то покажется элитистской, но такова мировая практика: в современной науке есть важная массовая физкультура, а есть спорт высших достижений, рассчитанный на звезд: на то, чтобы тренировать звезд, постепенно растить звезд, сочетая жесткую критику, самокритику и среду свободного общения, дружбы и обмена идеями. И можно сделать так, чтобы спорт высших достижений стал относительно массовым: в СССР это в какой-то момент удавалось в спорте, да и в естественных науках (но не в гуманитарных и социальных). А в современных США и Франции, хотя там и есть свои проблемы, такое в целом достигнуто на уровне гуманитарных наук. И практика эта, кстати, соответствует ценностям, обсуждавшимся в свое время в том же СССР — ценностям развития личности, ее бесконечного разворачивания в индивидуальное совершенство, которое может обеспечить только пестующий ее коллектив.  

Вероника Лапина, студентка первого курса программы PhD

Я оканчивала бакалавриат в Новосибирском государственном университете, потом училась в Центральном европейском университете Будапешта на программе «Гендерные исследования». Вся моя академическая карьера была нацелена на дальнейшее совершенствование. Так как тема диссертации связана с Россией и российскими ЛГБТ, то я посчитала, что программа PhD в Европейском — это наиболее хороший вариант. Я занимаюсь вопросами ЛГБТ более пяти лет, и это очень разносторонняя работа.

Я подавала документы во многие университеты, и некоторые зарубежные вузы мне предлагали учиться у них, но все-таки мне ближе российское академическое пространство

Программа PhD в Европейском не аспирантура абсолютно. В течение двух лет мы набираем определенное количество кредитов, что предполагает полное погружение в учебу. У нас есть разнообразные курсы, многие из них действительно помогают в подготовке исследования. Тем более всегда есть возможность предложить преподавателям скорректировать материал и опираться на те интересы студентов. С первого курса научные руководители настаивают на публикациях, предлагают, что и куда можно написать. Сейчас, к примеру, мы готовим статью в журнал издательства Sage — Masculinities. Второй год предполагает стажировку в одном из зарубежных вузов: мы можем выбрать любой университет из списка ста лучших по версии Times, но это может быть и другой вуз, в котором есть профессора, работающие в сфере нашей диссертации. Думаю, мы должны выбирать вуз не по принципу престижности, а из соображений того, могут ли нам там помочь. Я могу поехать хоть в Гарвард, Принстон или Йель, но не факт, что там будут работать по тематике ЛГБТ. Я ориентируюсь на профессоров Миддлбери-колледжа: возможно, удастся попасть к Лори Эссиг, которая тоже работает по вопросам отношения к ЛГБТ в России.

Очень много некоммерческих организаций запрашивают выпускников со степенью, поскольку это люди, которые способны думать и работать вне каких-то рамок

Многие удивляются, почему я не уехала за границу получать PhD. Действительно, я подавала документы во многие университеты, и некоторые зарубежные вузы мне предлагали учиться у них, но все-таки мне ближе российское академическое пространство. Да и проводить за границей полевые исследования, связанные с Россией, очень сложно. Нельзя сказать, что у нас степень PhD не котируется и что это для российской академии чуждо. Многие университеты берут на работу с PhD: и СПбГУ, и московские вузы. Но для того, чтобы котироваться в академическом сообществе — европейском, американском, — нужен постдок. Возможно, когда я получу PhD, программы постдокторантуры появятся и в российских вузах. В любом случае PhD никак не ограничивает человека, очень много некоммерческих организаций запрашивают выпускников со степенью, поскольку это люди, которые способны думать и работать вне каких-то рамок.