В прокат выходит новый фильм Джима Джармуша — любовная история о двух вампирах с Тильдой Суинтон и Томом Хиддлстоном. Кинообозреватель «Бумаги» рассказывает, как некогда самый модный режиссер превратился в усталого старика.
Кадр из фильма «Выживут только любовники»
Он живет в доме на отшибе в Детройте, коллекционирует винтажные электрогитары и записывает музыку, которую никому не дает слушать. Она живет в Танжере, по ночам ходит в кафе «Тысяча и одна ночь», ее дом заполнен книгами на всех языках мира. Они любовники и живут в мире уже много веков, но при этом вечно молоды и красивы: Тильда Суинтон и Том Хиддлстон играют двух вампиров, чья любовь длится столетия.
Что, казалось бы, может быть прекрасней такого зачина, особенно если знать, что за человек снял это кино. В эпоху VHS и раннюю эру DVD имя Джима Джармуша считалось если не самым лучшим, то точно самым крутым; сейчас мода прошла, но в сущности ничего не изменилось, его старые фильмы хуже со временем не стали. В «Любовниках» его прежняя эстетика на месте — мало ли что про вампиров, он уже снимал гангстерский боевик, и из него получился фильм «Пес-призрак», а из вестерна — и вовсе «Мертвец». На месте заброшенные индустриальные пейзажи, медитативный рок и неспешный ритм. И это по-прежнему круто.
Еще Джармуша отличает обаятельная неумелость или несделанность инди-кино, но здесь, увы, больше другого «не» — неуклюжести. Местами — технического свойства: режиссер всегда снимал долгими планами и потому не научился монтировать, так что сцены в начале, где нам параллельно под музыку показывают обоих героев, сделаны очень неуверенно; а когда крутящиеся бобины три раза состыкованы с Тильдой Суинтон, которая танцует в рапиде, — это и вовсе выглядит как претенциозный любительский видеоклип. Тяжеловесный символизм подразумевает, кажется, какие-то обобщения о мужском и женском началах. Героя зовут Адамом, героиню, понятно, Евой; он носит только черное, она — только белое (по даосизму должно бы быть наоборот, но все равно за этим цветовым решением маячит какой-то пугающий нью-эйдж). Много шуток о встречах с историческими персонажами (Адам, например, характеризует лорда Байрона как напыщенного болвана) и нечеловеческой продолжительности жизни героев — такой плоский юмор напоминает что-то типа фанфиков по «Гарри Поттеру» или прозы Сергея Лукьяненко.
Много шуток о встречах с историческими персонажами и нечеловеческой продолжительности жизни героев — такой плоский юмор напоминает что-то типа фанфиков по «Гарри Поттеру» или прозы Сергея ЛукьяненкоНа самом деле, в ссылках на Байрона, Шекспира и Шуберта все же есть определенный смысл. Джармуш приписывает главные достижения человеческой культуры вампирам, которые, по его версии, не только сильнее и ловчее обычных людей, но и талантливей. Жанровая традиция обычно связывает вампиризм с аристократией, Джармуш же придумывает этим существам другую классовую идентификацию: у него вампиры — это богема. Действительно, они живут по ночам и плотно сидят на наркотиках (на крови), а их типичную бледность режиссер развивает другими атрибутами кокаиновой эстетики — взъерошенными прическами и черными очками, которые Адам и Ева не снимают даже в темноте. Ева безостановочно читает, Адам пишет музыку, которую в действительности написала группа самого режиссера (трогательно, что, по фильму, автор адажио Шуберта и композиций Джармуша — один и тот же человек, но саундтрек и в самом деле отличный). Забавно то, как в фильме отражается характерная для творческой интеллигенции уверенность, что деньги берутся ниоткуда: Джармуш подробно показывает, откуда герои добывают кровь, но не поясняет происхождение тугих долларовых пачек, которые у Адама всегда в изобилии. Кого деньги не интересуют, у того они есть всегда.
Об аутсайдерах — наркоманах, поэтах, сумасшедших — были в большей или меньшей степени все фильмы Джармуша, и он сам один из них, но впервые инаковость его героев проговаривается впрямую, а их образ жизни становится самоцелью и основным содержанием картины. Прекрасные сверхлюди с прозрачной кожей — среди зомби, нечувствительных к искусству, уничтожающих планету, на которой они живут. Последним посвящено не меньше половины реплик Хиддлстона, и его ядовитое высокомерие лишает героев большей части их привлекательности (Адама, во всяком случае, — Тильда Суинтон прекрасна несмотря ни на что). В какой-то момент к ним приезжает сестра Евы (Миа Васиковска) — она ведет себя как тинейджер и, вообще, живет в Лос-Анджелесе (известно, как относятся к этому месту утонченные американцы). И это действительно неприятный персонаж, но, когда она напоследок бросает Адаму и Еве обвинение в снобизме, она права.
Об аутсайдерах — наркоманах, поэтах, сумасшедших — были в большей или меньшей степени все фильмы Джармуша, и он сам один из них, но впервые инаковость его героев проговаривается впрямую, а их образ жизни становится самоцелью и основным содержанием картины«Выживут только любовники» — фильм, сделанный усталым человеком; этим он напоминает «Святые моторы» Леоса Каракса. Джармушу нравятся гаражный рок и черно-белое кино, но он вынужден жить в мире, где существуют танцевальный поп и Голливуд (интересно, знает ли режиссер, в каких фильмах обычно снимается Том Хиддлстон). Раздражение этим обстоятельством чувствовалось и в «Пределах контроля», но в «Любовниках» оно уже принимает несколько инфантильные формы: я вампир, я не хочу ничего решать, я хочу виниловые пластинки и винтажную электрогитару. Такая интонация задает соответствующее восприятие. Вот старый детройтский театр, полуразрушенный и превращенный в парковку, вот красивая девушка поет на арабском в ночном танжерском кафе — это прекрасные сцены, но зачем Джармуш и в них сводит разговор к невежественным зомби? Ведь ему просто нравится декаданс и театр интересовал бы его куда меньше, если бы он не был разрушен и использовался по назначению. Так зачем же режиссер нас обманывает? В таком контексте эти моменты, удивительные сами по себе, выглядят то ли локальными победами режиссера над обстоятельствами, то ли призраками его прежних работ. Надо признать это — обычно так выглядят фильмы заслуженных стариков.
