22 октября 2014

Рем Колхас и Михаил Пиотровский — о будущем Эрмитажа и об итогах Manifesta

Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский и сооснователь архитектурного бюро OMA голландский архитектор Рем Колхас, выполняющий роль консультанта музея, рассказали, как будет преобразован Малый Эрмитаж, во что превратятся Манеж и конюшни, а также подвели итоги биеннале современного искусства Manifesta 10.
Фото: Manifesta 10 / Егор Рогалев

О совместной работе

Пиотровский:
Мы с Ремом еще давно работали над проектом Эрмитажа в Лас-Вегасе и сегодня как раз вспоминали это, стоя перед Пикассо, как картины крепились там, на стенах в Лас-Вегасе. Потом вместе с Ремом и его командой работали над проектом «Эрмитаж-2014» — это был мастер-план развития Эрмитажа как некого урбанистического сердца Петербурга. Рем был консультантом при создании Главного штаба: он представил альтернативный проект, который, во-первых, стал поводом для обсуждения, а во-вторых, помог в совершенствовании того проекта, который был осуществлен в конечном счете. «Эрмитаж-2014», изначально теоретический проект, вылился в несколько практических проектов, где Рем и его коллеги являются архитекторами Малого Эрмитажа и здания открытой библиотеки на «Старой Деревне».
Колхас:
Скорее всего, я должен хотя бы кратко рассказать о причине, по которой сижу здесь. Впервые мы встретились в 1998 году, кроме меня тогда присутствовали директор музея Гуггенхайма и архитектор Фрэнк Гери. Мы собрались обсудить, что музей Гуггенхайма мог бы сделать для Эрмитажа. Наиболее интересный и одновременно волнующий для нас вопрос был в том, достаточно ли места в Эрмитаже, чтобы вместить американское искусство. Как мы знаем, с 50-х годов его экспонаты значительно увеличились в размерах, и американские музеи, в том числе музей Гуггенхайма, были вынуждены также увеличивать свои площади, чтобы вместить его. И Эрмитаж обладал таким пространством.
Наиболее интересный и одновременно волнующий для нас вопрос был в том, достаточно ли места в Эрмитаже, чтобы вместить американское искусство
Эрмитаж в Лас-Вегасе был открыт внутри казино. Такое взаимодействие мне понравилось, и оно послужило причиной работать вместе. Но когда я говорю «работать вместе», я не имею в виду традиционную работу архитектора. Это работа скорее представляет собой попытку показать свой взгляд Михаилу на вопросы глобализации и трансформации музея. Для Михаила это была возможность услышать отличную от остальных точку зрения на эти аспекты.
Передо мной стояла задача — понять перспективы развития культурного пространства. Результатом нашей работы стали идеи, некоторые из которых нашли воплощение в этом здании. Но отмечу, наше сотрудничество не предполагало, что я буду здесь заниматься архитектурными решениями. Изначально мы пришли с Михаилом к соглашению о том, что я буду выступать как мыслитель.
У нас такая манера в Эрмитаже: мы всех слушаем, но делаем только то, что считаем нужным
Пиотровский:
Мы занимались не архитектурой, а пытались анализировать социально-исторические аспекты зданий, города. У нас такая манера в Эрмитаже: мы всех слушаем, но делаем только то, что считаем нужным.
Когда Главный штаб стал уже функционировать, встал вопрос о мастер-плане развития Эрмитажа. Рем известен своей нестандартностью и интересными высказываниями. Он сказал: «Давайте смотреть на музей, как на аэропорт», и первое, что он предложил: в залах, выходящих на Неву, выставить лучшие экспонаты, чтобы люди проходили и смотрели. Все на него накинулись: «Как можно! Какое безобразие!». В общем, эту идею он из своих текстов убрал, но потом мы поняли, что это и есть обзорная экскурсия: когда мы быстренько проводим людей по основным шедеврам Эрмитажа, и экспозиция сделана так, чтобы всюду можно было пройти. Сейчас вот третий этаж не всегда попадает.
Рем известен своей нестандартностью и интересными высказываниями. Он сказал: «Давайте смотреть на музей, как на аэропорт», и первое, что он предложил: в залах, выходящих на Неву, выставить лучшие экспонаты, чтобы люди проходили и смотрели
По идее Рема, все здания Эрмитажа — это терминалы, и все они должны иметь четкое назначение. Дворец — это дворец, картинная галерея — картинная галерея, Малый Эрмитаж — кунстхалле [выставочный зал]. Когда он произнес это слово нашему консультативному совету, все очень возмутились: «Зачем такое слово и зачем нужны отдельные выставочные залы, при том что уже есть в Эрмитаже?». Но постепенно они и это приняли, так что на последнем заседании сами говорили «кунстхалле». А Главный штаб он предложил сделать лабораторией современного искусства. Вот Manifesta — это и есть лаборатория современного искусства.

О Малом Эрмитаже

Колхас:
По опыту знаю, что иногда нужно найти хорошую идею, потому что у кого-то другого может быть плохая. Я предложил все плохие идеи, что позволило Пиотровскому придумать все хорошие.
Что меня восхитило в Эрмитаже, так это его сложность. Мне стало интересно, можно ли развить в Эрмитаже идею, которая более точно и скрупулезно на разных этапах показывала бы все компоненты музея. Я думаю, что знаменитая арка — это как раз экспонат, который отлично показывает все культурное и историческое богатство Эрмитажа.
Я предложил все плохие идеи, что позволило Пиотровскому придумать все хорошие
Пиотровский:
Самый главный стратегический момент — вдоль Малого Эрмитажа будет выход на Неву. У названий двух помещений в Малом Эрмитаже очень интересная семантика. Когда-то это были конюшни и манеж, потом там расположились хранилища, которые освободились после нашего переезда в здание на «Старой Деревне». Манеж часто называли каретным сараем, но «сарай» все-таки не очень хорошее слово, поэтому будет Манеж. А «конюшни» — слово само по себе не очень хорошее, но есть другое название — «пергам», потому что там в течение многих лет хранился Пергамский алтарь из Берлина, который потом уехал к себе домой. У нас все названия двигаются и определяются приказами директора. Пока я приказа не издал, но манеж мы называем Манежем, а конюшни — Пергамом. В Манеже будет экспозиция, а в Пергаме — входная зона.
Главная философская идея Рема — это Эрмитаж, открывающийся на площадь. Эта площадь — одна из зон Эрмитажа, почему мы за нее и воюем. Здесь могут происходить различные вещи, даже когда сам музей закрыт.
Главная философская идея Рема — это Эрмитаж, открывающийся на площадь
Колхас:
Я увидел впервые хранилище в Малом Эрмитаже и подумал, что совершенно неясно, что из этого шедевр, что редкость, а что дешевка. Эрмитаж представляет некую комбинацию, показывая не только произведения искусства, но и костюмы, чайные ложки и многое другое, что относится к предметам повседневной жизни.
Говоря о сложностях, которые возникли при работе Эрмитажа, нужно отметить, они были везде, это неизбежно. Но все трудности были преодолимы. Да, в России начинать что-либо делать сложно, но ближе к концу все идет гладко.

О Manifesta 10

Пиотровский:
С Ремом было очень легко работать. Все знают, что мы бюрократы, что страна бюрократическая. Все наши коллеги с Manifesta все время на это жалуются — на бюрократию музея, на бюрократию России. А мы жалуемся на их бюрократию, на бюрократию современного искусства. Эта система еще хуже нашей. Что касается работы с Ремом, мы часто говорили нет, еще чаще говорили нет они нам. Но при этом все вопросы быстро решались. Работа с OMA — это блестящий пример того, как разные культуры работают вместе.
Колхас:
За все время существования Manifesta она проводилась каждые два года в разных местах. Возможно, многих разочаровало то, что следующая биеннале пройдет в Цюрихе. Это слишком надежное, стабильное место. Для Manifesta всегда выбирались более сложные места, поскольку она должна провоцировать некоторую реакцию на проблемы, к примеру, глобализации и унификации.
Эрмитаж — очень могущественный и тяжелый, и, возможно, не Manifesta поменяла его, а он своей тяжестью оказал на нее влияние
Я увидел то, что происходило в Эрмитаже, и был восхищен работой Каспера Кенинга, куратора Manifesta. Эрмитаж — очень могущественный и тяжелый, и, возможно, не Manifesta поменяла его, а он своей тяжестью оказал на нее влияние.
Пиотровский:
Как сказал Рем, уже не секрет, что следующая Manifesta будет в Цюрихе. Надо сказать, что в Цюрихе были в панике. Они боялись, что к ним приедет что-то такое радикальное. Так что если вам кто-то говорит, что Петербург — самый консервативный город в Европе, не верьте. Цюрих не менее консервативен. Но они уже успокоились, потому что Manifesta в Петербурге многих разочаровала отсутствием больших скандалов. В начале они были, но потом все прошло так, как мы хотели.

Юбилей Эрмитажа: спецпроект «Бумаги»

herm1 herm4 herm5

Если вы нашли опечатку, пожалуйста, сообщите нам. Выделите текст с ошибкой и нажмите появившуюся кнопку.
Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить
Все тексты
К сожалению, мы не поддерживаем Internet Explorer. Читайте наши материалы с помощью других браузеров, например, Chrome или Mozilla Firefox Mozilla Firefox или Chrome.