«Надписи несут надежду, что не все люди в городе конченые». Как стрит-арт стал главным инструментом антивоенных протестов

С началом войны в Украине пространство общественного диалога в России сильно уменьшилось. Протестные акции, которые в конце февраля почти ежедневно проходили в Петербурге и других городах, полиция разгоняла еще жестче, чем обычно. За первые две недели протеста в стране задержали больше 12 тысяч человек.

В это же время на улицах российских городов начали появляться надписи, стикеры, картины и плакаты с высказываниями против войны. Уличное искусство в разных его формах стало самым заметным антивоенным явлением.

«Бумага» поговорила с авторами уличных высказываний о том, к кому они обращаются и как защищаются от преследований, а также попросила знатоков уличного искусства оценить масштабы современного петербургского стрит-арт-протеста.

Почему петербуржцы начали массово писать на стенах

«Мне сложно оценить точно, но я сделал несколько сотен надписей, плюс бумажных листовок сотни две», — говорит Алексей (все имена героев изменены в целях их безопасности — прим. «Бумаги»), кинокритик из Петербурга, который оставлял на улицах антивоенные послания. С 24 февраля он стал периодически ходить на ночные прогулки, потому что желание высказаться и выплеснуть эмоции стало сильнее, а прежние способы не только опасны, но и малоэффективны. Они не позволяют достучаться до тех, кто верит пропаганде или делает вид, что ничего не происходит.

Петербуржец считает: если человек убежден, что все вокруг мыслят одинаково, он будет мыслить так же. Поэтому для Алексея важно, чтобы люди наталкивались на напоминания о том, что происходит.

Переводчица Анастасия тоже думает, что в России не осталось других способов безопасно выразить протест. Она ходила на митинги, но с каждым разом людей на них становилось меньше, а Росгвардии — больше.

Анастасия с подругой в свободное время расклеивали по городу самодельные стикеры из бумаги и двустороннего скотча. Стикеры они клеили на трубы, стены и трансформаторные будки. Сначала они писали факты, а после дела Саши Скочиленко решили не «распространять фейки», а просто «дискредитировать нашу армию» и писать антивоенные лозунги.

Девушка считает, что такие высказывания борются с нормализацией войны, не дают людям привыкнуть к ней, а еще поддерживают единомышленников — каждая надпись, стикер и зеленая лента напоминают, что несогласных на самом деле много и еще не всё потеряно.

За все время с Настей и ее подругой никто не ругался и не пытался задержать, — вероятно, потому что они соблюдали осторожность, отмечает девушка. Сейчас она уехала из России, но до последнего жила в напряжении, переживая, что ее могли бы вычислить по камерам.

Еще один петербуржец — Дмитрий — рассказывает, что в его кафе после ремонта осталось 30—40 баллончиков с краской, и он подумал, что надписи на улицах — эффективный способ донести свою антивоенную позицию. Он считает, что это увидят столько же людей, сколько видят рекламные баннеры с георгиевскими ленточками и буквами Z. Поэтому он опубликовал в личном аккаунте фотографию баллончиков и написал: «вы знаете, что делать». Краску у него разобрали за несколько дней.

Инженер Василий говорит, что наклеил около 15 стикеров, потому что не мог оставаться в стороне. По его мнению, антивоенное высказывание может подействовать хотя бы на одного человека, а тот повлияет на кого-то еще. Стикеры, говорит он, это удобно и безопасно — их можно быстро наклеить и отклеить. Ему было страшно, но боялся он не полицейских, а тех «70 % россиян», что поддерживают войну, — переживал, что ему «даст пиздов какой-нибудь пророссийский прохожий».

Что петербуржцы пишут на стенах

Экскурсовод Николай Steklotour с начала войны собирает необычные антивоенные надписи. Сейчас их у него больше 100. «В первые дни войны я еще пытался фиксировать все надписи, которые замечал, но вскоре понял, что это невозможно».

По словам Николая, чаще всего встречаются надписи «Нет войне», «миру мир», знак «пацифик», зеленые ленточки. Из необычного: «Не будь побежден злом», «занимайтесь любовью, а не войной». Стрит-арт-хантер добавляет, что количество «надписей на стенах» с начала войны сильно выросло, но качество не потерялось.

Историк искусства и научный сотрудник «Института исследования стрит-арта» Дмитрий Пиликин говорит, что с начала боевых действий собрал более 300 фотографий. К коллекции Николая он добавляет «Хуй войне», лаконичный «Мир» и более оригинальные: «Ленинград не zигует», «Молчание — преступление», «Человек человеку — человек», «Мы — русские, с нами Бог знает что», «Голову себе денацифицируй», «Гаага ждет», «Сила в ньютонах, брат».

Срок жизни такого антивоенного искусства очень разнится. Участница арт-группы «Явь» Анастасия Владычкина рассказала «Бумаге» , что их последние работы провисели не более двух часов. Стрит-артистка Vlada MV говорит, что средний срок для ее антивоенных работ — один день.

Дмитрий Пиликин отмечает, что время, за которое уничтожается антивоенный стрит-арт, зависит от его расположения, — в видовом или скрытом пространстве, — и того, кому принадлежит здание и кто за него юридически отвечает. Николай Steklotour говорит, что антивоенное искусство живет столько же, сколько и любой стрит-арт — может провисеть два дня, а может две недели. Самое важное то, что на одну закрашенную надпись появятся одна-две новых.

Исследователи и художники сходятся в одном: антивоенных надписей значительно больше, чем провоенных. Николай Steklotour проводил экскурсию в районе Лиговского проспекта, на которой предложил участникам сделать подсчет: «за войну» они нашли около шести работ (латинские буквы Z, «Своих не бросаем», трафаретное сердце в цветах России и буквой Z внутри), антивоенных же — 34.

Лидер арт-группы «Явь» Анастасия Владычкина рассказала, что в марте в городе появилось много трафаретных изображений президента, а также буквы Z, но отметила, что обычно такое быстро исправлялось прохожими — они дописывали что-нибудь и получалась фраза вроде «Zа говно».

По мнению Николая Steklotour, разница в том, что антивоенный протест разнообразный: и по форме, и по содержанию. А провоеннный — «всё под копирку, будто партия приказала».

У государства нет задачи «перехватить повестку» на улицах, заключает Дмитрий Пиликин. Тому, кто сидит головой в телевизоре, дополнительные раздражители уже не нужны, а для всех остальных установлен​ «режим тишины».

Как государство реагирует на стрит-арт-протест

Авторы граффити зря считают этот вид протеста безопасным. Статистики уголовных дел за высказывания на стенах пока нет, но «Бумага» нашла упоминания как минимум о 20 делах, возбужденных с конца февраля из-за антивоенного уличного искусства.

В Петербурге из них — минимум восемь. Это Егор Казанец, которого обвиняют по статье о вандализме по мотивам политической ненависти из-за надписи «Слава Украине!» на фасаде дома. По той же статье в СИЗО отправили жителя Петербурга Сергея Васильева из-за надписи «Слава Украине! Героям слава!» на детской горке, а также 43-летнего инженера, который, по версии следствия, изрисовал стелу «Советская эпоха» в Полежаевском парке, и еще одного человека — за антивоенную надпись.

Еще одного петербуржца, Дмитрия Х. отправили под стражу по статье о надругательстве над местами захоронения умерших по мотивам политической ненависти из-за надписей «Нет войне!» и «Путин — фашист!» на мемориале советским воинам.

Два человека, по версии следствия, раскрасили щитовые покрытия двух гаубиц Военно-исторического музея артиллерии в желтый и синий цвета. Одного из них задержали 19 марта по статье о вандализме. Личность второго подозреваемого не установлена.

Минимум пять человек в Петербурге были оштрафованы за антивоенные надписи по административной статье о «дискредитации власти». По 30 тысяч рублей штрафа присудили Анне Зив за надписи на остановке и Сергею Давыдову — за надписи на контейнерах для мусора. 45 тысяч рублей суд назначил Демьяну Беспокоеву за надпись на пальто.

Сергея Малиновского оштрафовали из-за проецирования антивоенной надписи на стену дома, а учительницу Екатерину Васильеву — за надпись «Нет войне #тихийпикет» на бумажном скотче на рюкзаке. Еще на одного петербуржца составили протокол о «дискредитации вооруженных сил» из-за надписи «Нет войне» на сумке.

Как еще петербуржцы выражают протест

Наиболее частотные надписи, вроде «нет войне», — делают люди, которые раньше ничего не писали на улицах. Это, скорее всего, результат сопротивления и желания артикулировать свое мнение, считает историк искусства Дмитрий Пиликин.

Кроме граффити, люди используют стикеры и стрит-арт, а также практики, близкие партизанингу: «тихий пикет» и другие креативные акции, отмечает другой исследователь уличного искусства Антон Польский.

Дмитрий Пиликин считает, что одной из удачных художественных интервенций стала идея заменять ценники в магазинах антивоенными надписями. В качестве еще одного примера Пиликин приводит замену текста на расклеенных по городу цветных листочках с телефонами «жриц любви» на антивоенные вопросы.

Кроме этого, продолжает Пиликин, есть авторские проекты, как от известных уличных групп, так и от анонимов. Например, работы «Яви», акция группы «Мертвые» на Пискаревском кладбище, «Маленький пикет» — фигурки с плакатами, встроенные в городской ландшафт, антивоенный перформанс Жени Исаевой у здания городской Думы.

Как в гражданский протест включились уличные художники

После начала войны уличные художники активизировались, считает Антон Польский. Они организовали чаты, в которых обсуждали свое участие, и сразу пошла мощная волна политического уличного искусства. Кто-то писал «нет войне», а кто-то избегал «лобовой атаки» и готовил авторские работы.

Дмитрий Пиликин не соглашается с Польским. По его словам, осознанных и интересных работ не так уж и много, потому что художники опасаются их делать — если раньше стрит-артист опознавался гражданами и полицией в худшем случае как «закладчик», то сегодня его деятельность стала уголовно наказуемой.

«Бумага» поговорила с четырьмя уличными художниками — все они подчеркивают, что стрит-арт для них всегда был способом отреагировать на происходящие в мире события. Художник Леша Бурстон в ответ на невозможность митинговать и пикетировать создал серию работ «Пикет». На них изображен человек с плакатом, на котором написано антивоенное высказывание.

Еще одна художница — Влада — рассказывает, что ее первая антивоенная работа родилась в спешке. «Это был четвертый день войны и мне казалось, что это вот-вот закончится». Влада изображает человекоподобных персонажей, из которых складывает важные для нее слова, например, «Война», «Власть», «ХВ», «Россия», «Свои».

Влада рассказала, что готовилась к переезду в случае преследования. Она и другие опрошенные «Бумагой» художники отметили, что переживают за свою свободу и безопасность, но при этом открыто публикуют работы в своих социальных сетях, а значит, найти их не составит труда. Леша Бурстон отметил, что его вторая работа из серии «пикет» была посвящена именно этому: «Вроде ты просто устал и хочешь посидеть отдохнуть где-нибудь, а вроде ты уже устал бояться сесть».

Уличный художник FILIPP FI2K рассказал, что перед тем, как сделать работы, советовался с разными людьми, но пришел к выводу, что, с точки зрения закона, они безопасны. Он изобразил двух псов, преследующих зайца, на котором изображен пацифик — знак мира. FILIPP FI2K говорит, что не писал описание к работе, только ее название: «В погоне за миром», чтобы оставить все размышления зрителю. «Пусть сами додумывают, что за собаки, для чего бегут и какие могут быть последствия, если они догонят мир».

Как и другие художники, FILIPP FI2K старался не привлекать внимание прохожих. Он заранее подготовил трафареты, а значок мира появился на зайце в самом конце, то есть до последнего в работе не прослеживался антивоенный смысл. О похожих техниках говорят и другие художники, например, Леша Бурстон сначала рисует человека с пустым плакатом в руках, а уже потом наносит антивоенную надпись. При этом Бурстон специально выбрал монохромные цвета, чтобы весь процесс занимал не более 20 минут.

Влада обычно берет с собой друга, который следит за прохожими и патрулями. На первую работу «Нет войне» у нее ушло около двух часов — за это время мимо них несколько раз проехали машины ППС и Росгвардии, почти все они притормаживали, но уезжали после того, как им удавалось «спугнуть» художников. Влада объясняет, что в работе сначала было сложно узнать слова, буквы были трудно читаемы, а слово «Нет» появилось в самом конце.

О дополнительных мерах безопасности также рассказала и Анастасия Владычкина из арт-группы «Явь». Они почти полностью перешли на «плакатную форму» и медиа-арт, так как считают, что на стене им просто не дадут завершить работу. Поэтому сейчас они размещают баннеры на афишных стендах — с той стороны, где ничего нет, то есть не портят собственность и не закрывают рекламу. Работа на улице занимает у них от 10 до 15 минут.

С плакатами у «Яви» также возникли проблемы. Ребятам пришлось обойти несколько типографий, с которыми они раньше работали, — все отказывались печатать работу про свободу слова. Но в итоге художники нашли место, которому «абсолютно всё равно, что печатать».

Все художники считают, что если «не бить в лоб», то возможность работать на улицах пока остается.

Почему именно стрит-арт стал главным средством выражения протеста

Уличное искусство невозможно цензурировать, оно анонимно и относительно безопасно, — примерно так «Бумаге» ответили почти все опрошенные художники и эксперты.

«Когда человек выходит в пикет, его сразу забирают. Никто его увидеть не успевает, в отличие от надписи на стене», — говорит Анастасия Владычкина из «Яви». FILIPP FI2K добавляет, что взять банку и написать от руки «Нет Войне» занимает пять секунд. Одной банки, продолжает он, хватит на 50—100 таких надписей. По его мнению, один человек одной коробкой краски может весь город «сделать», даже не надо уметь рисовать.

Исследователь Антон Польский считает, что протесты и митинги в России не работают, и на это есть две причины. Первая — в том, что из-за разгонов митинги не успевают стать местом встречи единомышленников и их политического действия. А вторая причина, — это эффект пузыря: на акциях встречаются люди с одной и той же позицией, в то время как нужно выходить к сторонним людям и искать безопасную форму коммуникации с ними. Такой формой и стало уличное искусство — эти практики помогают выйти из пузыря и креативно доносить те или иные послания.

Петербург — «ушатанный город» (грязный и разваливающийся — прим. «Бумаги»), считает Польский, — а подобные места часто становятся плодотворной средой для создания самоорганизованного, протестного уличного искусства.

Стрит-арт всем доступен и не ограничен рамками организаций. Театры, консерватории или галереи не отреагировали на войну не так масштабно и громко, потому что все они прямо или косвенно зависят от государства.

Театральный критик и блогер Виктор Вилисов объясняет: сфера искусства в России «крепко завязана на государственное или квазигосударственное финансирование», поэтому, если люди и против, они боятся высказываться публично — это может вылиться в потерю работы независимо от должности. По словам критика, у руководителей театров и центров современного искусства часто встречается позиция, что институцию надо беречь от разрушения, поэтому все либо молчат, либо высказываются «тускло».

В России не принято, чтобы «искусство» лезло в политику, добавляет Анастасия Владычкина из «Яви», — считается, что художники должны работать с вечными ценностями, такими как любовь, смерть, философские абстрактные понятия.

Антон Польский предполагает, что сейчас стрит-арт мог бы расцвести, как во времена экономического кризиса 2008 года. Тогда продажи на арт-рынке сильно обвалились и произошла политизация уличного искусства. Но есть важное отличие: тогда рисовать на стенах можно было открыто, а сейчас за это грозит до 15 лет тюрьмы.