В 2023 году в издательстве «Бомбора» вышла книга журналиста, писателя Антона Акимова «Истории домов Тбилиси, рассказанные их жителями». Внутри — 25 рассказов о столичных домах, их основателях и интересных жильцах, а также интервью с современными жителями и их воспоминания.
С разрешения автора Paper Kartuli публикует первую главу книги — про дом на улице Михаила Джавахишвили, 21, где жил знаменитый грузинский писатель, расстрелянный в 1937-м.
Познакомиться с проектом «Истории домов Тбилиси, рассказанные их жителями» подробнее вы можете в фейсбуке и инстаграме автора Антона Акимова.
Дом на Михаила Джавахишвили, 21
Когда-то здание под номером 21 входило в единый фронт застройки по правой стороне Верийского спуска. Дома располагались на крутом уступе над Курой и Колючей Балкой. В 2000-х годах большая часть соседних зданий была снесена. Теперь дом эффектно возвышается над округой и хорошо виден с противоположного берега реки. Он является своеобразной архитектурной доминантой района, одним из последних напоминаний об историческом облике этой части Тбилиси.
Часть дома, выходящая на улицу Михаила Джавахишвили, имеет три этажа, фасад почти полностью покрыт крупной рустовкой, окна второго этажа украшены сандриками, вход в парадный подъезд и арка ворот размещены в центре здания. Из декоративных элементов можно отметить кованые решетки балконов на втором и третьем этажах. Сверху здание венчает фриз из повторяющихся филёнок и консолей и простой легкий карниз.
Фасад, обращенный к Куре, носит совсем иной характер. Он утилитарен, но интереснее и выразительнее, чем заурядный парадный фасад в духе историзма. Из-за перепада высот и крутого склона, на котором поставлен дом, эта часть здания в два раза выше. Из шести этажей три верхние соответствуют уровню улицы, а три нижние примыкают непосредственно к склону. Верхняя часть дома имеет в плане форму буквы П, образуя внутренний двор, на который есть въезд с улицы Джавахишвили. Двор опоясывают традиционные для Тбилиси наружные деревянные застекленные галереи, вход на которые осуществлялся из парадного подъезда и по винтовыми деревянным лестницам. Сам же двор, в свою очередь, является широкой террасой-балконом, с которой открывается вид на реку, набережные и район Чугурети. Фасад практически полностью лишен декора, поверхность стен покрыта легким горизонтальным рустом, этажи разделены тягами и простыми карнизами. Широкие, большие окна с лучковым завершением частично сохранили мелкое остекление начала ХХ века.
Как часто бывает в Тбилиси, на протяжении всего времени существования дома его галереи и балконы несколько раз переделывались жильцами. Этот «вернакуляр», нагромождение самодельных конструкций, оживляет строгий симметричный фасад, делает его интереснее и выразительнее, придает зданию местный южный колорит.
По своему положению в сложном ландшафте и объемно-пространственному решению дом на Михаила Джавахишвили, 21 напоминает находящееся неподалеку здание на улице Лео Киачели, 7а. В обоих случаях архитекторам удалось удачно применить перепад высот, функционально использовать участок и создать яркий, запоминающийся образ дома.
В 1913 году владельцем дома значится Габричидзе Семён Лукич. Тогда же утвержден проект надстройки 3-го этажа. На плане будущего 3-го этажа указаны Фотографический павильон и фотолаборатория. Это фотостудия Исаака Д. Шихмана, которая работала по адресу Верийский спуск, 21 с 1912 года.
Рассказывает Котэ Габричидзе
— Мой прадед Семён Лукич Габричидзе построил этот дом. Изначально со стороны спуска Элбакидзе дом был двухэтажный, а потом, в 1913 году, надстроили третий этаж. У нас как раз хранится план надстройки дома. Архитектора, к сожалению, мы не знаем.
Прадед родился в Раче, в горной западной части Грузии. В Тбилиси он приехал примерно в 1890-е годы. Его первый сын, старший брат моего деда, Емельян Семенович родился еще в Раче, а мой дед уже в 1900-м родился в этом доме. К этому времени дом уже был построен.
В Квацхути, маленькой деревушке рядом с Амбролаури, остался наш фамильный дом. Оттуда Габричидзе приехали сюда. У прадеда какой-то особой профессии не было, но почему-то так повелось, что рачинцы — очень хорошие повара и хлебопеки плюс они считаются хорошими плотниками. Рачинцы приезжали на заработки на Северный Кавказ, мой прадед приехал сюда и стал работать как раз у генерала Корганова семейным поваром. Прадед стал очень близким этому генералу, и тот фактически дал ему землю, у нас даже где-то был вексель. И на этой земле построен наш дом. Раньше вся эта территория, включая Кировский сад [сейчас парк Вере], — это всё была лесопарковая зона, которой владел генерал Корганов.
У моего прадеда было четверо сыновей — два врача и два строителя. Мой дед Константин был строителем, младший брат Василий был строителем, а еще двое были врачами. Старший брат Емельян был одним из первых в Грузии детских инфекционистов, он в России учился. Жена его была русская — Мария Дмитриевна. И еще Михаил Габричидзе был известным гинекологом.Мою бабушку звали Мари (Машо) Натбеладзе, она тоже приехала из Рачи.
Мой дед 1900-го года рождения. Его звали Константин, Котэ. И я Константин. И мой внук Константин. Мой дед был управляющим Кавказским филиалом Гипромеза [Государственный институт по проектированию металлургических заводов]. Под руководством этого института был построен Руставский металлургический завод, в тот момент один из самых больших, плюс тогда еще Гипромез курировал строительство завода в Индии.
Моего отца зовут Гурам, он 1931 года рождения. Папа тоже строитель, инженер-сейсмолог, профессор и член-корреспондент Национальной академии наук Грузии. Он разрабатывал разные методики строительства домов при риске землетрясений, работал в институте. У них там были такие сейсмоплатформы три на три метра, на которых можно было испытывать модели. Там даже ветер моделировался. Долгое время отец был директором Института строительной механики и сейсмостойкости Академии наук Грузинской ССР.
Мой папа помнит, что на третьем этаже нашего дома была фотостудия. Он рассказывал, что там были две большие комнаты, и в этих комнатах сверху было стекло — свет поступал сверху. Папа говорит про 30-е годы, а третий этаж построили в 1913-м или чуть позже. Сейчас там уже, конечно, обычная крыша.
Раньше весь дом принадлежал нашей семье. В Советское время после экспроприации всех поселили в две комнаты. Позже еще две комнаты достались с большим трудом сыну Емельяна-врача. Внизу, на первом этаже жила семья Михаила Габричидзе. Третий этаж занимал писатель Михаил Джавахишвили. То есть в доме от прадеда Семёна (Симона) Габричидзе остались три семьи. И еще одна семья уехала в другое место, но тоже здесь, в районе Вера.
Гостиница «Симон», которая сейчас в доме, это тоже наших родственников. Они свою квартиру перепланировали и сделали частную гостиницу, прямо напротив нашей квартиры. На первом этаже живут наши двоюродные родственники со стороны Михаила Габричидзе. А с той стороны живут Натбеладзе, которые родня моей бабушки.
Я родился в 1965 году и жил всё время здесь, кроме десяти лет, которые прожил в Москве.
Котэ Габричидзе — про соседей
— В нашем доме, на подвальном этаже, жили армяне по фамилия Бдоян. Мама у них была честнейший человек, она была дворничихой, убиралась у нас в доме и на улице. Звали ее Берсона. А двое ее сыновей были ворами в законе всесоюзного значения! Папа говорил, что у одного абсолютно всё тело было в наколках, а у другого нет. У нас в подвале даже были какие-то воровские сходки. Одного брата звали Вагаршак, а другого Арменак. Большую часть времени они были в тюрьме. Но маму свою они обожали. А она их критиковала и даже один раз сдала в милицию. Но они всё равно ее обожали. Это папа рассказывал. И в один момент в подвале на них была устроена облава, и всех, кто заходил, ловили. Мой дед Котэ, который в какой-то момент был руководителем строительного треста в Грузии, он носил оружие. И во время этой облавы заходит он во двор, а его ловят и находят пистолет! Но потом разобрались и отпустили. Константин был коммунистом, и остальные братья даже несколько лет с ним не разговаривали, после того как он вступил в партию.
Камины в доме были. У нас в каждой комнате есть дымоходы. Дом наш очень грамотно построен. Мы считаем, что здесь работал очень знающий архитектор. И у нас фундамент устроен такими арками, перпендикулярно расположенными друг к другу. Мостовую на спуске убрали лет шесть-семь назад. По нашей улице внизу под землей проходят трубы — канализационная, сточные воды, водоснабжение. И оказалось, что одну трубу чуть ниже нашего дома прорвало, и она постепенно сочилась-сочилась, в итоге внутри накопилось много воды. И однажды мой папа стоял во дворе и вдруг услышал гул. Смотрит, а стена, которая идет дальше внизу от нашего дома, она разрывается, как вулкан! Вышел огромный столб воды, и часть той стены обвалилась. Слава Богу, что никто не погиб! Примерно полгода всё меняли и потом сделали асфальт вместо мостовой. Асфальт хороший, только стритрейсеры нас замучили — гоняют, раз в месяц то в дерево врежутся, то еще что-то, мы постоянно слышим звук глушителя в шесть утра!
Папа рассказывал, что в садике, который сейчас называется парк Гиги Лордкипанидзе, время от времени стоял цирк шапито. И еще что на Киачели было место, где люди катались на роликах. В ясную погоду из нашего окна видно гору Казбеги. Когда прозрачный воздух, очень хорошо видно. Раньше у нас были открытые балконы, и сам балкон был цельный, общий. Папа говорил, что наш подъезд был расписан ангелочками. И в квартире на потолке я нашел следы росписи. На том берегу, на улице Узнадзе была психушка, мы туда в бинокль смотрели. А Кура, которая раньше не имела набережных, в половодье практически доходила до нашего дома, так рассказывали. Винтовой лестницей во дворе мы пользуемся до сих пор. Она деревянная на три этажа.
На третьем этаже две комнаты занимает квартира-музей Михаила Джавахишвили, а в остальных живут его внуки.
Музей-квартира Михаила Джавахишвили
Михаил Саввич Джавахишвили (1880–1937) считается одним из лучших грузинских писателей XX века. Он был критично настроен по отношению к российским властям еще до советской власти, критиковал царское правительство. В 1906 году был привлечен к суду за статьи, направленные против самодержавия, уехал во Францию, где учился и много путешествовал. После революции 1917 года вернулся в Грузию и после долгого перерыва возобновил писательскую деятельность. В 1921 году Михаил Джавахишвили вступил в Национально-демократическую партию и находился в оппозиции к советскому правительству Грузии, созданному в том же году.
За время советской власти писателя несколько раз арестовывали и оправдывали. Долгое время отношения между Джавахишвили и правящим режимом оставались напряженными, Берия был возмущен отказом Джавахишвили по его совету описать деятельность большевиков в дореволюционной Грузии. Кроме того, Джавахишвили подозревался в предупреждении и воспрепятствовании аресту писателя Григола Робакидзе и оказании ему помощи в побеге в Германию.
В 1936 году Михаил Джавахишвили был обвинен в восхвалении французского писателя Андре Жида, затем — в оправдании поэта Паоло Яшвили, который покончил жизнь самоубийством из-за постоянного давления режима. Президиум Союза писателей проголосовал за исключение Михаила Джавахишвили, он был назван шпионом. Писатель был арестован 14 августа 1937 года и вскоре расстрелян. Его имущество было конфисковано, архивы уничтожены, также был расстрелян его брат.
Михаил Джавахишвили был запрещен цензурой до конца 1950-х годов.
Рассказывает Лела Эристави:
— Музей появился в 1997 году. Мой муж Нугзар Эристави — внук Михаила Джавахишвили и сын Русудан Джавахишвили. У писателя было две дочери, Кетеван и Русудан. Сейчас здесь живут родственники Русудан, а родственники Кетеван живут в другом месте. Кетеван, вторая дочка, всё время была рядом с отцом, когда он писал. У Михаила Джавахишвили есть десять заповедей нашего времени от Михаила, как напутствие его дочери Кетеван.
Семья уезжала из этой квартиры, а потом вернулась. В музее мы сохранили лишь некоторые вещи Михаила Джавахишвили, потому что после ареста всё-всё конфисковали, даже абажур порезали. Ничего не оставили, только кровати. Жена с детьми жила на застекленном балконе, а соседи их тихо кормили после ареста Михаила. Долгое время в семье не знали, жив он или нет.
В музее есть первые обложки книг писателя, сохранились фотографии, книги, афиши. Например, есть фотография, снятая в Киевской Лавре, на ней Константин Чичинадзе, писатель Илья Мосашвили, Иакинте Лисашвили, Михаил Джавахишвили, Геронтий Кикодзе и с бородой стоит Ян Потоцкий.
Михаил был символистом. Он использовал много глаголов и много символики.
Здесь собирались писатели, когда хотели писать письмо о сохранении Метехского храма: Дмитрий Шеварднадзе, Тициан Табидзе, Паоло Яшвили, Сандро Ахметели. Дети писателя рассказывали, что помнят, как было много-много теней, как собирались вот в этом кабинете. А потом к Берии пришли только три человека — Дмитрий Шеварднадзе, Михаил Джавахишвили и кто-то третий. Никто не знает, кто третий. Остальные испугались или их запугали, и они не пришли. И потом Михаил Джавахишвили возвращался домой, встретил в подъезде Мари Габричидзе, и тогда он сказал: «Он мне этого никогда не простит», имея в виду Берию.
В 1937 году Дмитрий Шеварднадзе выступил против проекта Лаврентия Берии по сносу церкви Успения в Метехи. Он получил тогда предложение Берии стать директором музея, в котором находилась бы масштабная копия церкви, в обмен на отказ от выступлений против ее сноса, но не принял его. После был арестован и расстрелян, однако церковь так и не была снесена. Эта сцена обыгрывается в фильме Тенгиза Абуладзе «Покаяние» (1984).
Как пережить сложные времена? Вместе 💪
Поддержите нашу работу — а мы поможем искать решения там, где кажется, что их нет
поддержать «Бумагу»Что еще почитать:
- Место: особняк одной из богатейших семей Тбилиси — Кондахсазовых.
- Место: улица Макашвили. Она ведет к важнейшему украинскому мемориалу и к излюбленному месту кофеманов Тбилиси
