Осенью 2025-го конфликт вокруг Фарфоровского поста дошел до суда. Здания в этом историческом районе попали в зону строительства высокоскоростной магистрали между Москвой и Петербургом, поэтому жителям предложили согласиться на компенсацию и уехать. Однако в итоге выплаты оказались заметно ниже рыночной стоимости квартир и теперь РЖД пытается выселить местных жителей через суд.
«Бумага» съездила на место и поговорила с жителями Фарфоровского поста: и теми, кто пытается бороться с РЖД, и теми, кто совсем не против переезда.
«Впечатление, что они делают все, чтобы нас быстрее выжить»
У дома № 34 на Фарфоровском посту постоянный шум. Двор завален строительным мусором, на месте недавней лесопосадки — склад бетонных секций.
Летом прошлого года здесь начали строить новый Цимбалинский путепровод, который соединит Фрунзенский и Невский районы и станет частью проекта Высокоскоростной железнодорожной магистрали (ВСМ) между Петербургском и Москвой. Сдать его обещают к концу 2027-го. Градозащитники тем временем требуют признать старый путепровод памятником и сохранить его.
Работы идут в три смены, одна из которых ночная (власти выдали разрешение и на нее). При этом забор стройплощадки стоит впритык к четырехэтажке.
«Пескоструйка работает круглыми сутками. У людей по ночам спать не получается. А песок этот куда летит? В окна. Я живу в середине дома, но даже ко мне шум доходит, а вот ребятам из крайней [к стройке] парадной — пиздарики», — говорит Константин.
Мужчине почти 50 лет, половину из них он работает на стройках. Константин с юности много времени проводил на Фарфоровке с друзьями, а пару лет назад и сам переехал сюда в съемную квартиру. Ну а прошлым летом устроился на строительство путепровода, чтобы работать прямо по соседству с домом.
Татьяна в отличие от Константина живет в этом доме с рождения. Ее мама проработала на железной дороге 23 года, отец — почти 30. Когда-то семья получила в служебное пользование комнату, затем — квартиру, а в 1990-х приватизировала жилье. Теперь РЖД пытается выселить их через суд.
Корреспонденту «Бумаги» Татьяна показывает отцовскую медаль Ветерана труда и сетует, что РЖД нисколько не смущает, что компания конфликтует с бывшими железнодорожниками.
«Мост строят 24 на 7. Иногда к двум часам ночи я еле засыпаю, и тут же у них там что-то громыхает и я просыпаюсь. Полиция не приезжает, звонить им бесполезно», — говорит она.
Татьяна признается, что в последнее время жизнь на Фарфоровке кажется ей невыносимой: «Мы привыкли к шуму — юридически наши дома стоят в санитарной зоне. До «железки» — 20 метров. За станцией находится сортировочная горка — когда с нее спускают вагоны, стоит такой визг. Но с началом стройки шум начал угнетать, стал доноситься как будто со всех сторон. Раньше я любила выйти на балкон, попить чай, позагорать на нем летом — теперь там сразу становится некомфортно. Впечатление, что они делают все, чтобы нас быстрее выжить. Но переезжать все равно не хочется. За 40 лет под этот дом подстроена вся жизнь».
«Я просто хочу равноценное жилье»
В 2019 году проект высокоскоростной магистрали (ВСМ) поддержал Владимир Путин. Железную дорогу стоимостью больше двух триллионов планируют запустить в 2028-м. Власти обещают, что из Петербурга в Москву можно будет доехать за 2 часа 15 минут, примерно вдвое быстрее, чем на «Сапсане».
Пути пройдут по месту, где сейчас стоят жилые дома Фарфоровки. В марте специалисты компании «Мастеркад» (ее наняли в РЖД, на вопросы «Бумаги» в фирме не ответили) обзванивали жильцов, чтобы сделать оценку их квартир для последующего выкупа. Татьяна рассказывает, что в назначенное время оценщики к ней не пришли, в другое время встретиться с ними не смогла она сама. Это не помешало «Мастеркаду» оценить стоимость квартиру из расчета 133 тысячи рублей за квадратный метр, хотя средняя цена на вторичном рынке во Фрунзенском районе — больше 206 тысяч. Специалисты добавили, что исходя из «визуального осмотра» в квартире нет балкона — хотя он есть и в документах, и в реальности. В целом трехкомнатную квартиру площадью 59 метров оценили в 7,9 миллиона рублей, что на полмиллиона рублей меньше даже кадастровой стоимости (которая в большинстве случаев ниже рыночной на 20-40%).
Помимо стоимости квартиры РЖД предлагает жильцам единовременную выплату в 465 тысяч на переезд. Если те соглашаются, то должны найти новое жилье и переехать из своей квартиры в течение 25 дней. Татьяна не согласилась: «Я просто хочу, чтобы мне выдали равноценное жилье, или деньги, на которые его получится купить. У меня трешка — взамен я хочу трешку».
Петербурженка написала жалобы в районную администрацию и в РЖД. А вскоре получила от железных дорог иск, в котором компания потребовала все-таки продать квартиру за стоимость, рассчитанную в «Мастеркаде», и выехать из жилья. Первое заседание по иску пока не назначено. Татьяна подчеркивает: если РЖД не собирается увеличивать компенсацию, она закажет новую оценку стоимости квартиры (ранее в компании подчеркивали, что готовы рассмотреть такие документы, но пока настаивают на справедливости старой оценки) и будет добиваться соответствующей выплаты.
Она указывает, что в предложенной компенсации никак не учтена стоимость земли, на которой стоят дома. Официально эти участки находятся в государственной собственности и сданы в аренду РЖД, однако еще весной 2025-го власти обещали учесть их стоимость при расчете компенсаций. Сейчас жители Фарфоровки намерены через суд все-таки добиться этого.
«И после такого дома мне переезжать в панельку?»
По соседству с 34-м домом стоит комплекс двухэтажных краснокирпичных зданий пристанционного поселка, который построили в 1910–1911 году. От парадных до платформы меньше минуты пешком.
Изначально дома тоже планировали снести ради ВСМ, но против этого выступили градозащитники. В итоге в 2024 году КГИОП присвоил поселку статус достопримечательного места, а здания постановили сохранить, но переместить на 12-14 метров в сторону от ВСМ. При этом жильцов все равно расселят — здания планируют отдать под нужды железной дороги.
В одном из этих домов живет Елена — она переехала сюда больше 35 лет назад. Семье бывшего супруга железная дорога выделила служебную трешку площадью 70 метров, в середине нулевых Елена ее приватизировала. С тех пор женщина вложила в ремонт «стоимость однокомнатной квартиры».
За эту квартиру РЖД предложила 12 миллионов рублей, Елена хочет как минимум на миллион больше. «У меня потолки — три с половиной метра, ванная — 3 на 3 метра. И теперь, после такого дома, мне переезжать в панельку?», — указывает она.
Однако в перспективу доказать суду, что на самом деле жилье стоит дороже, петербурженка не очень верит: «Хотелось бы ожидать чего-то хорошего, но будем реалистами». Свои чувства Елена описывает одним словом — раздрай.
У пенсионерки Тамары Ивановны на Фарфоровке живет дочь Лариса с двумя детьми. Она тоже получила иск от РЖД, а теперь планирует поехать с ним в офис «Справедливой России» — жаловаться на железнодорожников.
«Это бардак натуральный, людей ни во что не ставят. Не знаю уже, куда идти, где искать правду. Мне как матери больно за моего ребенка — почему люди должны страдать? У нее работа, дочь-третьеклассница, муж алименты не платит — когда ей этими судами заниматься?»
Квартиру Ларисы — однушку площадью 25 квадратов — оценили в 4,1 миллиона рублей, что ниже кадастровой стоимости. Предварительное заседание по иску РЖД прошло 11 декабря (на нем компания продолжила настаивать на справедливости оценки стоимости квартиры), следующее состоится в феврале 2026-го.
«Дочка посмотрела, сколько сейчас стоят квартиры, и сказала: мам, я вообще не знаю где что-то искать за эти деньги. Это, получается, куда-то в пригород, или в другой город переезжать? Знакомые из трешки переехали в двушку — говорили, что возражать бесполезно. Хорошо, нужна железная дорога, мы не против, но позаботьтесь вы о людях — дайте, хоть вторичку, но равноценное жилье во Фрунзенском районе [по данным ЦИАН, оно будет стоить больше 5 миллионов]», — подчеркивает Тамара Ивановна.
«Ребята говорили, что сюда очково ходить, когда темно»
О самой Фарфоровке местные отзываются полярно. Кто-то вспоминает посиделки во дворе, называет район уютным и сетует, что из-за стройки вырубили деревья. Другие указывают, что молодым «здесь делать нечего». Третьи вспоминают, что в 1990-е и 2000-е район считался криминальным (периодически резонансные преступления происходят и сейчас), а в местную лесополосу якобы «часто приходили педофилы», которых приходилось «пиздить».
Один из местных жителей добавляет: «Этого района люди боялись — ребята с Софийской говорили, что сюда очково ходить, когда темно». Елена, живущая в одном из домов железнодорожного поселка, признает, что местная молодежь раньше была «хулиганской», но отмечает, что «по наклонной» пошли не все. «Преступность тогда везде была», — добавляет она.
Сейчас, отмечает Елена, всё гораздо спокойнее, а отношения между соседями на Фарфоровке очень теплые — «все друг друга знают». Уезжать отсюда она не хочет даже за достойную компенсацию: «Я любила выходить здесь на перрон, и через 10 минут видеть Невский проспект. А потом идти гулять по любимому городу — в солнечную погоду прям балдеж».
Татьяна из дома № 34 соглашается: «До строительства здесь чувствовался деревенский уют, Фарфоровка этим отличалась от других районов. Здесь малоэтажная застройка, деревьев всегда много росло — летом за ними не было видно домов и район выглядел как сплошной зеленый массив. В моем детстве у нашего дома заливали каток — теперь там стройплощадка моста. Сейчас нас снесут, и много ли от Фарфоровки останется?»
«Жили как на даче»
Дома № 2 и № 4 — самые новые на Фарфоровском посту. Две серые двухэтажки из силикатного кирпича, зажатые между железной дорогой и промзоной, построили в конце 1950-х. Здания отрезаны от основной части пристанционного поселка путепроводом — чтобы добраться сюда от остальных домов, нужно пройти примерно километр.
С сентября 2025-го в десяти метрах от домов спецтехника копает траншею — готовит площадку под ВСМ. Ирина и Олег — супруги живущие в 4-м доме — говорят, что во время работ в здании трясет, и добавляют, что «слава богу» живут на втором этаже.
Первые полтора месяца строители работали и по ночам. Ирина рассказывает, что несколько раз выходила «орать» на строителей и разговаривала с бригадиром — тот отвечал, что в документах дома значатся расселенными.
«Хорошо, вам сказали, что в домах якобы уже никого нет, но вы же видите цветы на окнах, видите, что свет горит, мы к вам приходим — ну позвоните вы кому-нибудь, скажите, что люди против», — жаловалась Ирина.
Полиция на ее обращения никак не реагировала, но после жалобы в прокуратуру ночные работы прекратились.
Уезжать супруги не хотят. «Летом раньше жили как на даче», — вспоминает Ирина. Сейчас все деревья у дома вырублены — на их месте голый грунт, на котором паркуются автомобили. Однако между парковкой и домом — небольшой огород, за котором супруги по-прежнему ухаживают.
По соседству с парой живет еще одна Ирина. Мать женщины проработала на железной дороге 22 года, сама Ирина — 25. На Фарфоровке Ирина почти полвека, с 1977-го.
«Без шума железной дороги, стука колес, я уже уснуть не могу. По началу пугали „Сапсаны“ — сигнал у них душераздирающий. Первое время, когда его слышала, вскакивала, хотя сами они едут тихо. Да и боялась тогда скорости, с которой они тут летают — думала, заснешь с крышей, а проснешься без. Но и к ним уже привыкла».
Несколько лет назад, перед выходом на пенсию, Ирина сделала в квартире ремонт — «не евро, но хороший», чтобы встретить на Фарфоровке старость. Несмотря на это она признает, что в целом не против переезда: «Вокруг же ничего нет».
«Недовольны те, у кого шикарные квартиры с хорошим ремонтом. Меня же все устраивает»
Людмила тоже на пенсии. Когда-то она работала врачом на железной дороге, а затем устроилась в один из медицинских НИИ. Трехкомнатную квартиру на Фарфоровке она как и многие приватизировала в 1990-е. В 2025-м женщина получила за нее 8 миллионов рублей (спорить с суммой Людмила не стала так как не поверила, что сможет успешно бороться с РЖД).
«Все неожиданно так — о выселении просто перед фактом поставили. Когда заезжала сюда, в бывшую коммуналку, здесь были только разрисованные голые стены, вместо нормальных полов — жужалка [угольная зола, которую используют в строительстве]. Ванной или душа нет, вода только холодная. Потом полностью перестелила полы, поставила ванную и бойлер», — вспоминает она.
«Деньги на счету есть, двадцать пять дней с перевода прошли, поэтому они в любое время могут заявиться и сказать, мол, вали отсюда», — рассказывает Людмила.
Пенсионерка уже собрала часть вещей в чемоданы, но еще не начинала искать новое жилье — рассчитывает, что с этим помогут внуки. До этого Людмила остается в квартире с семью кошками и двумя собаками:
— Я люблю животных. У нас в парадной иногда котов выбрасывают, я им дверь открываю, кормлю. Не понимаю, как можно выбросить кошку — я сама голодной буду, но животных не брошу.
Напротив квартиры Людмилы — трехкомнатная коммуналка. Владельцы комнат из нее уже выехали и оставили ключи, чтобы пенсионерка присматривала за квартирой.
Собственница одной из комнат — Ирина, переехала с Фарфоровки на Софийскую еще несколько лет назад. Комната все это время пустовала — женщина боялась ее сдавать.
«Я радовалась, когда уезжала отсюда, и теперь, когда комнату выкупают, тоже радуюсь — она для меня балласт. Нормальным людям ее не сдать, а ненормальным — да я лучше заплачу эти 2000 [квартплату] чем буду нервы себе трепать. Соседнюю комнату хозяева сдавали — столько натерпелись», — заключает она.
Ирина довольна размером компенсации — за комнату ей заплатили 3 миллиона. Женщина считает, что за такие деньги она покупателей не нашла бы: «Слушайте, ну надо адекватно оценивать состояние квартиры и коммунальные условия — здесь ни горячей воды, ни душа. От силы бы за комнату дали полтора миллиона, хотя по метражу и соответствует трем. Недовольны те, у кого шикарные квартиры с хорошим ремонтом. Меня же все устраивает».
В другой пустующей комнате Людмила обустроила оранжерею. Пенсионерка перенесла туда цветы, которые дома оказалось некуда ставить. Женщина хочет перевезти цветы и в новое жилье, но не знает, хватит ли там места. Посреди растений, в самом центре комнаты висит портрет Владимира Ленина:
«Его еще мои родители купили, он 1959 года. Память родительскую берегу, поэтому повесила здесь. Но мне его перевозить тяжело будет, хотите, вам подарю?»
