«Миф о святости воина и защитника — институт манипуляции». Феминистки запустили в Тбилиси антиколониальный ютьюб-проект — мы с ними поговорили

Переехавшие в Тбилиси петербургские феминистки Леда Гарина и Юлия Карпухина запустили антиколониальный проект: ютьюб-канал «Зубы дракона — феминистская критика имперских мифов». На нем публикуют короткие обзоры про культ победы 9 мая, изнасилования немецких женщин советской армией, положение татар в Российской империи и захвате Аляски.

Цель проекта — борьба с колониальными настроениями: важная тема для Грузии, 20 % территории которой оккупировано РФ. Журналистка Paper Kartuli Нуца Спарсиашвили встретилась с Ледой и Юлией и узнала, почему антиимперский проект о России появился только в 2023-м, как, по их мнению, мифы о «великих писателях» помогают нынешней власти и можно ли чего-то добиться с помощью видео на ютьюбе.

Как феминистки создали проект об истории и как проверяют информацию

Леда Гарина, активистка и режиссерка: Я занимаюсь активизмом с 2010 года. Изначально он был направлен на возможность [проведения] честных выборов. Потом мы с Марией Рахманиновой занялись феминистским активизмом и поняли: чтобы добиться общественных изменений, необходимо работать ежедневно и структурно.

В 2015 году я и Мария создали «Ребра Евы» — феминистский проект для разных регионов России. Мы проводили образовательные мероприятия, организовывали феминистские школы, в 2017-м открыли единственное в России феминистское пространство [«Ребра Евы»].

Юлия Карпухина, активистка и историкесса: Я закончила специалитет исторического факультета ЛГУ имени Пушкина в 2015 году. Два года волонтерила в «Ребрах Евы», а в 2019-м начала там работать: читала лекции, проводила феминистские экскурсии по городу. Повестка была разная — «Женщины в политике», «Женщины, любившие женщин», «Насильники в школьных учебниках», «Женщины Английской набережной».

Леда: Мы стараемся обращаться как можно к большему количеству печатных источников, книг, всегда проверяем список литературы. Просим наших коллег-историков присылать нам как можно больше ссылок на исследования и монографии.

Юля также много работает в библиотеках и архивах, когда ищет материал. Она почти все деньги тратит на книги. Здесь за год у нее собралась уже целая библиотека.

Юлия: Поэтому мне особенно обидно, когда кто-то говорит, что это всё [то, что упоминается в феминистских акциях, лекциях и экскурсиях] — желтая пресса, не доказано и не так однозначно. По мне, если Есенин говорит, что «своих трех жен бил», всё тут однозначно. Тут не может быть полутонов.

Каждый ролик [проекта «Зубы дракона»] включает какую-то тему, где можно проследить связь дискриминации женщин внутри дискриминации народа. У нас были выпуски про военные изнасилования, скоро будет выпуск про аборты.

Леда: Нужно понимать: когда мы видим, как выстраивается образ великого русского писателя, точно так же выстраивается и образ великой войны.

У [американской писательницы и историка искусств] Линды Нохлин есть замечательная статья «Почему не было великих художниц». Она рассказывала, что то, что какие-то художники в итоге попадали в историю, зависело не от них, а от искусствоведов, которые выросли в патриархальной модели и, соответственно, продвигали художников-мужчин. Подобным образом и выстраивается имперская мифология: они хотят, чтобы мы верили в великих писателей и великую победу, а на всё остальное закрывали глаза.

Здесь [в Грузии] мы не можем создать феминистское пространство с нуля и поддерживать те практики, которые были ранее. При этом нам кажется важным поднимать антивоенную повестку: домашнее насилие и милитаризм — связанные вещи. И это актуально: мы запостили в паблике «Ребра Евы» на 13 тысяч человек ролики и увидели, что даже для феминистской аудитории не очевидна связь между гендерным насилием и милитаризмом.

Почему антиколониальный проект не появился раньше и как связан с войной в Украине

Леда: У меня давно была идея создать антиколониальный проект, — это было реакцией на аннексию Крыма [в 2014 году]. Тогда я собрала своих приятелей-историков из левого движения и предложила им делать обзоры на историю войн — но нам было сложно скоординироваться.

Сейчас всё стало более очевидно. Колонизация и аннексия, как мы видим в Украине, Чечне и на грузинских территориях, — это [примеры] того, как РФ действует на протяжении последних 500 лет.

Вся патриотическая история России — это вранье. Задача [проекта «Зубы дракона»] последовательно показать военные конфликты, инициированные Россией, и то, насколько они были бессмысленными — в первую очередь для российского населения. Конечно, они были разорительными и уничтожительными и для жертв военной агрессии.

Если не рассматривать колониальную и имперскую политику, невозможно ничего изменить. Потому что империи, — а Россия это империя, — существуют за счет колониальных войн. То есть колониальные захваты, как в случае с Грузией или Украиной, — это наша типичная практика. Не переставая быть империей, невозможно эту практику изменить.

Сейчас россиянам легче рассматривать короткий период времени. Легко понимать, что при моей жизни был Путин, который и есть коррупция. И эта проблема кажется решаемой: ты меняешь Путина, меняешь политическую повестку. Но если мы посмотрим на Россию в историческом контексте, то поймем, что Путин — результат имперской политики и имперского мышления.

Юля: Важную роль играет отсутствие образования. Я закончила истфак. За время учебы [в ЛГУ имени Пушкина] у нас звучало ровно ноль фраз насчет русско-тлинкинтской войны. Я даже не знала о ее существовании, пока не стала сама целенаправленно искать информацию про небольшие войны.

[Даже на исторических факультетах] замалчиваются не самые лицеприятные страницы российской истории, а [преподаватели] говорят только о том, как мы всех спасли. На самом деле никого мы там не спасали. Или же прежде, чем спасти, мы сами создали проблему, сами всех поработили, а потом пришли.

Леда: Устроили геноцид народу, но зато подарили ему азбуку.

Может ли ютьюб-проект помочь россиянам избавиться от колониальных настроений

Юля: Человеческая психика подвижна, человечество может менять ценности. Всё возможно, и я думаю, что это [отход от колониальных настроений] обязательно случится. Но не факт, что на нашем веку.

Важен открытый диалог, чтобы мы не были единственными, кто говорит, что была такая-то агрессивная война и российская империя всех била. Нужно больше информации на эту тему, нужно делать ее открытой и перестать оправдывать насилие.

Леда: Если мы говорим, что хотим изменения базовых опорных вещей, то должны понимать, как это сделать. Мы считаем, что нужно:

• Во-первых, правильно проанализировать возраст, с которым нам предстоит работать. Так как если это взрослый человек, то уже поздно. Мы должны заходить на молодежную аудиторию — подростков, которые смотрят ютьюб, у которых есть пластичное и мобильное мышление.
• Второе — продумать, как подать информацию в интересной форме, хотя бы примерно соответствующей тому, какой формат смотрят подростки.
• Третье — понимать, как мы можем коллаборировать с инициативами, которые тоже занимаются этой повесткой. Например, есть антиколониальный историк Виталий Штыбин, который занимается вопросами колонизацией Кавказа. Я надеюсь, мы с ним как-то посотрудничаем.

В этом отношении мы делаем достаточно уникальный контент. Когда анализировали это поле [видео на ютьюбе], поняли: молодежные блогеры чаще вообще не берут политические и исторические темы; оппозиционные спикеры часто не берут исторические аспекты; а историки в основном не берут политические аспекты. Плюс чаще всего, все эти блогеры — мужчины, и они не учитывают гендерные аспекты.

Как связаны империализм, изнасилования, запреты абортов и милитаризм в школах

Леда: О сексуализированном насилии. Внутри патриархата существует убежденность, что если женщина может делать то же, что и мужчина, то она становится на его уровень. Например, если она военнослужащая. Но это не так: мы разбирали кейсы, когда советских женщин-военнослужащих во времена Второй мировой войны пускали по кругу и обязывали становиться полевыми женами. А потом их порицали, считали их поведение недостойным и говорили, что они соблазнили чужих мужей. Нет, они не соблазняли чужих мужей, это была культурная норма насилия.

Подобное мы можем видеть в современной российской полиции: было несколько кейсов, когда насиловали женщин-полицейских и следовательниц. Потом их увольняли за недостойное поведение (речь, в частности, о случае в Уфе, когда изнасилованную дознавательницу спустя год после происшествия уволили со службы, обвинив в распитии алкоголя на рабочем месте — прим. Paper Kartuli).

Мужчины-военные, возвращаясь домой, проявляют колоссальное насилие по отношению к домочадцам. Например, мой дедушка — капитан, который прошел Вторую Мировую войну. Он всю жизнь бил мою бабушку. И это насилие — культурная норма поколения, которое пережило войну. И это норма, к которой мы сейчас идем.

О репродуктивном насилии. Каждый раз, когда у России планируется война, каждый раз идет давление на возможность репродуктивного выбора. И что самое главное — это [давление на женщин, желающих сделать аборт] не влияет на репродуктивный выбор, а только на количество подпольных абортов.

Аборты — это одна из тем, с которой мы активно работаем с момента военной аннексии Крыма. В 2014 году мы делали большой проект «Право на аборт» и одноименный канал, где выложено больше 100 высказываний рандомных людей, которые поддерживают это право женщин. Последний ролик [на канале «Зубы Дракона»], который мы записали, — о связи империи, милитаризма и абортов.

Смысл запрета абортов — репрессивное давление на женщину для создания атмосферы постоянного страха и создания иерархической модели, которой государству — и в первую очередь имперскому государству — легко управлять.

О милитаризме. Обычно принято всё валить на федеральные каналы и телевизионную пропаганду. Но на самом деле это гораздо глубже. Мы видим детей, наряженных в военную форму. В детскому саду все должны слепить танк. Затем это продолжается в школе: литература, иллюстрации, патриотические мероприятия. К этому также относится классика советского кино про Вторую мировую войну, к которой все привыкли. Привыкли настолько, что она становится идентичностью.

Мы работаем с мифом о святости воина и защитника. Лично для меня это отвратительная вещь — институт манипуляции, с помощью которой развязываются любые войны. Они базируются на том, что «мужчина — защитник», поэтому сейчас должен побить того, кого скажут.

Если бы этого мифа не было, предложения пойти убивать людей в Украину, вероятно не работали бы. Женщин так не воспитывают, поэтому женщины не рвутся идти и убивать украинцев. Не работая с этим мифом, невозможно изменить почти ничего. Образ мужчины как защитника дает возможность манипулировать этим мужчиной в определенной коннотации.