«Бумага» запускает рубрику о книгах, в которой будет рассматривать популярные новинки через призму социальной действительности и злободневных тем. Почему некоторые книги становятся бестселлерами? Что значит массовая литература и элитарная? И как разделить книги на плохие и хорошие?
Владелец магазина «Диккенс и Дважды два», филолог Марина Соломонова делится впечатлениями о новом романе Виктора Пелевина и объясняет, чем все-таки притягательна история про вампиров и как Пелевин стал «фанатским» автором.
Иллюстрация: Екатерина Чуракова / «Бумага»
Ситуаций может быть несколько. Вы вообще никогда не читали Пелевина. Вы читали у Пелевина все. Вы читали что-то, но не понравилось, или понравилось, но потом было некогда следить за новинками, а тут такая шумиха, ругань — интересно стало, но вот прочтение рецензий никакой толковый информации не дает. «А про что это?» — самое драматичное: у нас действительно все плохо с критикой — нет, то есть с критикой хорошо, профессиональной. «Сергей Минаев, вообразивший себя Сергеем Лукьяненко» от Дмитрия Быкова в адрес этого «самого последнего романа» Пелевина — passado от Тибальта. Но вот с «любительской», комментаторской — плохо. Никто не делится историями и мнением: то ли писать люди разучились, то ли не считают нужным — что мое, то мое? Все пестрит — руки прочь от кумира или же нет спойлерам. А нужно-то всего лишь — про что книга? Хуже, чем с «Пятьдесят оттенков серого» уже не будет, — многие действительно считают, что это интеллектуальный роман из-за галстука на обложке.
Пятьдесят оттенков серого» — это неправдоподобное порно. Но читать его так смешно и неловко, что чувствуешь себя подростком, оттого не жалеешь — вспомнить юность и ее заблуждения всегда приятно.
Но с Пелевиным проще. Все же русский современный автор. Есть люди, которые принципиально не читают современных и русских. Счастливые люди. У нас читать и вправду ничего нельзя — потому что есть высокая интеллектуальная литература и есть массовая. А вот иногда появляется Пелевин, и его могут читать и те, и другие, «патаму што он постмодернист», а постмодернизм славится смешением высоких и низких жанров. Только в этот раз у него плохо вышло, говорят и пишут.
Ужас-ужас, но с «Чапаева и Пустоты» и «Жизни насекомых» я с Пелевиным не общалась. Да, он меня и не увлек вообще – университетская программа современной отечественной, не более, никаких личных притяжений; постмодернизм для гопья, интересничающий парень в темных очках, закос под «депеш мод», много тогда было таких парней; Кастанеда, буддизм, эзотерика на дешевой бумаге — нет, мне всегда нравились мальчики-математики, но не попадались, а таких «пелевиных» было пруд пруди на журфаке, да что ж они до сих пор не изменились… Смешно, что каждую книжку Пелевина этого десятилетия я держала в руках и развлекалась названиями — соседний отдел на книжной ярмарке им. Крупской, где я работаю, все их продает. Не удержалась и купила себе «t», ибо: фандоринщина, тема «автор и его создание» — то, что как бы интересно априори балующемуся литературоведением; отложила читать «на пенсию». Но вот «роман, от которого еще до выхода обалдели Алексей Навальный, Эдуард Лимонов и Дмитрий Быков!», как уверяет «OZON» — черт знает, почему с него я решила прочитать «новое» у Пелевина.
Наверное, вот это «обалдели» — что за лексика, барокко прямо; зацепило новые колготки, разозлило-раззодорило, и «депеш мод» все еще не вышли из моды.
Новая книга Пелевина про вампиров продолжение другой, «Empire V», имевшей место в 2006. Вампиры тогда были чтиво низкопробное, для увлеченных. Создание Пелевиным очередной Матрицы — только через вампиров как управленцев всем и вся, создавшими для людей некую иллюзию жизни — и использование кучи ироничных подстебушек из российской реальности, как гламурдискурс, баблос, было новаторством. Мало того, актом социального обличения. И всем было приятно, и радостно, и хотелось читать и смеяться: как это он в социальный роман встроил вампиров и получился очередной экшн-постмодерн русский? Но вот 2013-й — полигоны после «Сумерек» еще пылают, и «продолжение романа о вампирах от Пелевина» вызывает такой тягучий стон с задних парт — знаете, как в школе: «А теперь мы напишем маленькую проверочную». О нет, и Пелевин про вампиров туда же…
И все же скалозубная рефлексия рефлексией, но каждую книгу я рассматриваю как товар. Ничего ужасного в этом нет — специфика работы, все-таки в книжном бизнесе семь лет. Все книги — это «продам-не продам», и если «на спор продам», то кому. Товар приятный, как у Грина про Грэя: Грэй любил возить на своем корабле «живой» аристократический товар. Так вот, товарищ литературное наше солнце (без иронии) Быков был прав, в рваном интервью «МК», говоря о «если бы автором этого текста не был Пелевин, то этот текст не мог бы быть напечатан в известном издательстве ни при каких обстоятельствах и никаким тиражом». Абсолютная правда. Это очень плохая книга. Просто поразительно ужасная для такого шикарного автора.
Пелевин, со всеми его этими фото в темных очках аля Рой Орбисон или Боно, не-интервью, сайтом застывшим от Артемия Лебедева, житием не пойми где, — да, может писать романы про что угодно, играя в постмодернизм для гопья, да, наверное, и на неудачу имеет право.
Вы, масоны и девочки-продавцы, что угодно скажете про кумира. Но это просто плохой текст с точки зрения классической редактуры: нет пресловутой «работы над словом» — смыслом и формой.
— Никого не предупреждают, — сказал Энлиль Маратович. — Все должно быть внезапным как смерть. В этом красота жизни.
— Но я даже вещей не собрал!
— Они тебе не понадобятся. В замке Дракулы у тебя будет все необходимое. И даже больше.
Классическая фанфиковая текстура. К фанфикам уже приглядываются некоторые филологини, аккуратно так, трогая палочкой, вдруг дернется, потому что это уже особый подвид массовой литературы — стихийной так сказать, городско-интернетно-фольклорной. Так вот, это фанфик в чистом виде. Писатели фанфиков постмодернистичны до кончиков — наша культура постмодернистична так, что чистых форм уже не осталось — все поносили, все примерили, все секонд-хэнд. Обычно постмодернизмом Пелевин и заманивал девиц, «милых читательниц», да вот только посмодернизм, интертекст, аллюзии дело такое — больше хочется, больше, мы уже и Эко читаем в метро, у нас скорость освоения такая, что упоминания Полидори нам мало, где-где Убыр, Бела Лугоши, Жиль де Рэ, дай-дай нам еще мелькающих на стене картинок, быстрее-быстрее. Да мы и сами можем: образ замка Дракулы, невидимый внешне, но находящийся где-то тут за стенкой, — это же из «Ван Хельсинга» с Хью Джекманом, образ Великой Мыши — женская голова на длинной шее — из Кэрролла. Мы чего уже не читали. Мы готовились. Удиви нас. Вот только Мэтр за нами уже не успевает. И когда в ход идет ход «все это приснилось, все это был бред, наваждение, заморок, яд, колдовство» — это уже Альцгеймер Айрис Мердок, обычное предательство, неумение найти поворот в сюжете.
Если можно обойтись без этого: без снов, без помещения героев в дурдом, без описания насилия и эротики — обойдись, найди еще что-то, истина где-то рядом.
Бедный Мэтр. Это так тяжело — быть Мэтром. Не удержаться от «синемы»: Мэтр, закончив роман, упаковав его во вместительный конверт из крафта, вдруг решает развлечься и зовет молодого образованного красивого (чего уж там, всем одарим!) секретаря, про которого он знает, что тот тоже выспренной прозой на досуге балуется, и просит его отнести конверт с романом в издательство — только пусть скажет, что это его роман. «А если…», — вдруг говорит секретарь и замирает на пороге, «раскроемся, посмеемся» обрывает Мэтр, не уточняя семантики этого «а если». Роман отвергают — пусть это будет слегка идеализированное издательство и роман отвергнут не «с порога», а после имевшего место прочтения. Мэтр крутит пальцы в печали со стаканом коньяка — он догадывался, что это конец. Мэтр крадет роман секретаря и печатает под своим именем, и все критики, Быков и безымянные в региональных изданиях, говорят о «чуде, Возрождении, Ренессансе».
А прочитавшего «не тот роман» редактора увольняют, секретаря тоже — пьяным рассказам редактора и секретаря в баре все равно никто не поверит, но те, объединившись, замышляют заговор…
Все, Пелевин теперь автор «фанатский» — у него есть армия поклонников, которая не оставит его уже до конца жизни без денег, он действительно уже живой классик, со своим житием, и потому, несмотря на разгром критики, его будут печатать, переиздавать и довольно успешно продавать. Это как Джордж Мартин или Терри Пратчетт — вообще уже не важно, про что новая книга, хороша она или плоха, фанфик, конструкция, «вот тебе все равно, что вышел новый Гарри Поттер, а мне радость».
Другое дело, что сам Пелевин не ремесленник, Пелевин — звезда, Пелевин — влиятельный интеллектуал. Так, может, посылка была ложная: интеллектуальный роман о вампирах. Может, ну его? Может, там что-то другое — небрежный фрейдиский слепок — писатель не хочет стареть, его герою двадцать лет, и у него затяжные отношения с женщиной, которая все время его возвращает к себе… Не постмодернизм. Не про тех вампиров, которых девочки любят. Умберто Эко вот еще не написал про вампиров — будет апофеоз тренда. Но парадокс: если вот это все вообще выбросить — Пелевин, интеллектуал, постмодернизм, вообще все про Пелевина — за борт, в сад, останется просто книга, дико смешная, чокнутая, совершенно еще-одна-но-совсем-другая книга про вампиров и совершенно очаровательная, правда.
