Сообщества Dirty и «Лепрозорий» — одни из первых коллективных блогов рунета — появились в начале нулевых. Они развивались параллельно с «ВКонтакте» и «Фейсбуком» и, несмотря на регистрацию по приглашениям и платную подписку, сохранили ядро своей аудитории.
Создатель площадок Йован Савович рассказал «Бумаге», зачем навязывать демократию закрытому сообществу «Лепры», как 60-летний капитан собрал на Dirty деньги на последнее плавание и как конфликт в Украине изменил блогеров закрытых сообществ.
— Сообщества Dirty и «Лепрозорий» — одни из самых ранних блогов в рунете. Они существуют больше 15 лет, при этом у них по-прежнему есть постоянная аудитория. Как вы привлекали пользователей при запуске и как это происходит сейчас?
— Тогда было особенно некуда приходить. Мы никак — ни тогда, ни сейчас — не привлекали аудиторию умышленно: кому-то это было интересно, кому-то нет, кто-то рассказывает друзьям — так мы, собственно, и растем.
Суть всего сообщества в том, что это какая-то жизнедеятельность людей, а не просто контент и не обнаружение или распространение новостей. Группа людей тусуется. Из этого получаются шутки и какие-то вещи, которые для стороннего наблюдателя могут выглядеть как контент. Но на самом деле это плод жизнедеятельности.
— Что принципиально изменилось за время существования этих сообществ? Может быть, тематика или состав пользователей?
— Средний возраст, наверное, вырос, что логично, потому что так происходит всегда. Что еще, кроме этого, сложно сказать. Основное изменение в том, что, когда мы начинали, все сообщества в интернете были редкостью, а сейчас они везде. Поэтому Dirty и Leprosorium, может быть, не так уникальны, как когда-то.
Но время тогда и время сейчас — это разные вещи, изменилось всё: от скоростей и среднего возраста участников до подхода к вещам. Это мы не берем еще крупное изменение, которое произошло с войной на Украине: люди стали гораздо агрессивнее, злее и нетерпимее.
Мое впечатление: появился сильный перевес в политическую сторону. Но, с другой стороны, он всегда был. Вся эта фигня на Украине — она, может быть, самая большая, но не первая. Было две или три эксплицитные украинские проблемы, и они отражались на сайте каждый раз.
— Вы жестко модерируете такие темы сейчас?
— Мне кажется, мы совершили ряд ошибок в модерации украинского вопроса, потому что всегда относились к нему несерьезно. И сейчас стараемся не допускать угроз и призывов к убийствам. Помимо этого мы ничего особенно не делаем — люди организовывают свои сообщества сами и модерируют, исходя из установленных ими правил. И в это мы не вмешиваемся, кроме случаев, когда кто-то призывает к убийству. Не знаю, насколько это хорошо, но это то, к чему мы пришли со временем, то вмешиваясь, то опять не вмешиваясь. Тяжело ругаться с людьми, перевоспитывать их никому неохота, а объяснять, что они некрасиво себя ведут, не особенно толково и ни к чему не приводит.
— У вас всегда была концепция самоуправления. Почему? Это действительно так хорошо работает?
— Она сильно менялась. Мы сделали демократию: на «Лепрозории» изначально были встроены выборы, а на Dirty мы сделали их года три назад. У каждого сообщества выборный президент, он может баллотироваться. И оказалось, что это мало кому интересно. Это один из ярких опытов последних лет: я навязывал демократию русским людям, а они мне все говорили, что я дурак. Это правда очень здорово, когда говоришь: «Вот ты будешь всем управлять», а на тебя смотрят и говорят: «Да как же, я же всё засру, господи, о чем ты думаешь?». Это продолжается ровно в таком ключе. Потом люди, получившие власть, всё засирают в знак протеста, показывая, что им власть нельзя было давать.
Я недавно смотрел соцопросы, по которым 80 % граждан считают, что они ни на что в стране не влияют. И какое-нибудь «Эхо Москвы» рассказывает об этом с откровенно негативной коннотацией, как будто у нас плохие результаты. Но исходя из этого моего опыта, я могу утверждать, что эти 80 % считают, что всё нормально. По принципу: если бы я мог повлиять в стране на что-то, то кто угодно мог бы, и так мы бы всю страну засрали. А так, я не могу, мои соседи не могут — и всё нормально и четко.
— Если происходит что-то чрезвычайное — например, теракт — СМИ часто вообще закрывают возможность что-то комментировать. У вас такое бывает?
— Не помню, чтобы мы что-то закрывали. Это просто группа незнакомых людей, которых можно организовать так, чтобы они не ругались и не ссорились, а сделали что-то прикольное. Но обстоятельства внешнего мира, такие как война, усложняют эту задачу.
Люди, которые были тут издавна, стали черствее, а молодежь, которой достаточно мало, другая. Она просто клевая, потому что ей мало интересны эти глупые срачи взрослых. Но что именно им интересно, я не представляю.
— А вы вообще планируете работать с молодой аудиторией?
— Мне кажется, нет. Хотя, с другой стороны, говорить, что им привлекателен только «Снэпчат», звучит как поклеп на 20-летних. «Снэпчат» — очень прикольная вещь, но иногда тебе нужно что-то еще. Когда я был в их возрасте, «Снэпчата» не было — мы играли в то, что у нас есть. Поэтому некоторые привычки из прошлого уже выработались.
Например, недавно у нас какой-то 60-летний капитан на Dirty собирал деньги на последнее плавание. Ему собрали, и он куда-то отправился. Но я не думаю, что он собрал бы в «Снэпчате» денег на свое плавание.
— Зачем вы сделали портал Pushkin.one вместе с Ильей Варламовым?
— «Портал» звучит иронично, это топ-записей в российском ЖЖ и куче еще вещей. План был — собирать самое популярное, записанное кириллицей повсюду.
Сейчас я иногда туда захожу, потому что он открывает глаза на существование каких-то вещей, которых я не знал. Мы все, какого бы возраста ни были, закрыты в каких-то своих штуках и как будто бы представляем, что происходит. А на самом деле никто не представляет более или менее ничего. Есть Катя Клэп, у нее миллионы подписчиков, она популярная, и я о ней ничего не знал, пока не открыл «Пушкин». В случае с «Пушкиным» мы стараемся просто быть зеркалом.
— Сейчас регулярно возбуждают какие-то абсурдные дела, связанные с публикациями в интернете: преследования за репосты, фотографии в соцсетях. Насколько сильно это отразилось на работе ваших сообществ, которые регулируют сами пользователи?
— Всё регулируется, а интернет не отличается от общества. Это какая-то распространенная ошибка — рассматривать интернет как что-то отдельное, ведь это часть жизни.
Люди пишут разные вещи, некоторые из них интересуют правоохранительные органы, но ничего такого не происходит. Некоторые из наших сайтов просто закрыты, а те, которые открыты, всё равно достаточно маленькие; мы живем в мире «ВКонтакте», «Фейсбука» и ЖЖ. Допустим, у нас где-то пишут «давайте взорвем Мариуполь» — это кошмарно, непростительно и повод вмешаться полиции, но в дневниках «Мэйл.ру» то же самое могли написать два миллиона раз, а в «Одноклассниках» прямо сейчас собирают деньги на взрывчатку. Мы достаточно незначительны. То есть меня заботит, что «взрывать Мариуполь» — это регулярная тема на умах у людей. В каком-то смысле реакция общества в нашем случае — бóльшая проблема, чем реакция правоохранительных органов.
Пользователи и посетители у нас отовсюду. И если немецкие правоохранительные органы жалуются на какую-то картинку, то они дают срок 48 часов на ее удаление — или тебя блокируют навсегда. А Роскомнадзор находит иногда удивительно смешные вещи: допустим, в 2007 году один пользователь рекомендовал другому в обсуждении засунуть два карандаша себе в нос — и нам пришло письмо от Роскомнадзора о том, что этот комментарий призывает к самоубийству. Мы можем закрыть этот адрес для российских IP, позвонить в суд и оспорить решение и так далее, но мы просто удалили комментарий — и ничего не было. Мой личный опыт показывает, что местное законодательство далеко не самое кошмарное.
— С момента возникновения Dirty в интернете появилось бесчисленное количество новых ресурсов, где пользователи коллективно общаются: от пабликов во «ВКонтакте» до каналов в мессенджерах. Для вас это конкуренция?
— Постфактум мы можем сказать, что никогда не смотрели на это как на войну или схватку, поэтому мы ее и проиграли. Это не плюс и не минус. Мы как будто были лонгтейлом к «ВКонтакте» до того, как «ВКонтакте» появился. Амбиции стать всем для всех почему-то не было.Может быть, потому, что никому это не пришло в голову, может быть, потому, что, даже если бы пришло, это довольно противоестественно и, скорее всего, не получится. Поэтому мы всегда оказывались небольшой вещью в себе.