Почему петербуржцы в XIX веке готовы были платить несколько годовых зарплат рабочих за отдых на даче, как спасались на природе от городской суеты и болезней, чем отличался загородный быт Салтыкова-Щедрина от дачной жизни Маяковского и зачем прислуга из богатых домов строила шалаши на свалках в районе «Электросилы»?
«Бумага» поговорила с историками о быте петербургских дачников в XVIII–XIX веках.
Ольга Малинова-Тзиафета
Кандидат исторических наук, научная сотрудница Университета Эрланген-Нюрнберг, Германия
Как в Петербурге появились первые дачи и почему не все загородные дома могли так называться
Слово «дача» происходит от глагола «давать». Это земля, данная государем своим подданным на определенных условиях: за службу в ополчении, за боевые и гражданские заслуги. Эта практика, восходящая к XV веку, первоначально не имела ровно никакого отношения к загородному отдыху.
Петр I, возводя Петербург, раздавал дачи на условиях строительства (право на землю дают взамен на строительство дома с определенной планировкой — прим. «Бумаги»). Так возникла знаменитая Петергофская дорога — аналог современной Рублевки: там стояли дачи петровской знати, выстроенные по проекту Доменико Трезини, с парками и садами на европейский лад.
Дачи на Петергофской дороге назывались приморскими дачами — так их отличали от других дач вблизи города, но сокращение «приморские» не прижилось. При этом подданные Петра считали приморскую дачу знаком отличия и наперебой писали прошения отдать им участки, освободившиеся после опалы и конфискации имущества кого-то из ближайшего петровского окружения.
В обиходе осталось слово «дача» — оно стало означать роскошный загородный дворец для летней жизни. Очень долго, до середины XIX века, это значение было основным. Горожане выезжали летом в предместья в XVIII веке, однако дачами их дома пока никто не называл.
Можно сказать, что российская дача появилась под Петербургом, но имеется в виду только слово. Обыкновение выезжать из города в загородные усадьбы было присуще боярам задолго до Петра. В случае необходимости, если того требовали дела, они легко могли вернуться назад в Москву. Название «подмосковные» так и сохранилось за такими владениями вплоть до революции. Но, опять же, это были загородные дворцы знати, а не просто домики для отдыха.
В 1850-х годах называть небольшой загородный дом дачей было смешно. Первыми на изменения в жизни отреагировали журналисты — это они предлагали [в публикациях] своим читателям посмеяться над странным употреблением слова. Далее, впрочем, название прижилось. Словари конца XIX века — а уж они реагируют на нововведения одними из последних — фиксируют уже слова «дачка» и даже «дачонка», относившиеся к крошечным деревянным домикам мелких чиновников.
Кто владел петербургскими дачами и почему дворяне и аристократы хотели уезжать за город
В дореволюционном обществе дачи не были массовым явлением. Массы — это рабочий люд и городская беднота, которые не могли себе позволить роскоши. Впрочем, был аналог дачи. Горничных и прислугу в небогатых домах отпускали на лето, как раз на время дачного сезона, на вольные хлеба. Бедолаги уезжали в свои деревни, а некоторым было некуда податься. Такие селились в шалашах на городской свалке, которая располагалась в районе современного завода Электросила. Туда периодически приходила с облавами полиция.
Аристократия и мещане выезжали за город в XVIII веке, однако же мода на дачи пришлась на конец 1830-х годов. Это было связано с пришедшей из Франции модой на путешествия, открытие новых красот, поиск новых памятных мест. Способствовало ей в России строительство железной дороги из Петербурга в Павловск. Дачи в Павловске, Петергофе и других дворцовых пригородах были очень дорогие и говорили о высоком социальном положении дачника.
Кроме того, важную роль в ежегодном дачном переселении играли медицинские практики. На даче укрепляли здоровье, уезжали от эпидемий холеры, тифа, скарлатины и других заразных болезней. Так, во время жестокой эпидемии холеры 1831 года в Петергофе не было зафиксировано ни одного случая заболевания — и горожане стремились вывезти семьи в эти места — в тот год и много позже.
Кроме того, начиная с 1860-х в газетах стали писать о новом — современном по тем временам — проекте коллекторной канализации. И с удовольствием описывали помойные ямы, туалеты во дворах и прочие неопрятности города. Они были особенно опасны при летней жаре. Медики полагали, что опасность для здоровья представляют уже сами неприятные запахи гниения, миазмы.
Сколько-нибудь состоятельные горожане стремились уехать на лето на природу, где постройки — а следовательно, и места отходов — располагались не столь скученно. А значит, почва и природные водоемы могли переработать отходы, то есть их концентрация не превышала возможности природы.
Мода на дачи, таким образом, получила еще одно рациональное объяснение.
Как жили дачники и сколько времени проводили за городом
Обстановка на даче всецело зависела от владельцев. В петергофских особняках, где жила, например, Анна Каренина в начале одноименного романа Льва Толстого, обстановка была роскошной и мало отличалась от петербургской. В скромных деревянных дачах на Карельском перешейке она была скромней.
Типовой дачи вообще не существовало. В 1870-х сословная структура общества существенно деформировалась: дворяне беднели, купцы богатели. В Павловске стали жить и те, и другие; экипажи богатых купцов были не в пример роскошнее дворянских. Самая главная сложность петербургских дачников — промозглая погода летом. Ее было сложно переживать в деревянной даче.
Горожане нанимали на лето дачи в крестьянских деревнях — обычные избы, где хозяева жили зимой. Там и вовсе всё было просто. Такие дачники сами разбивали клумбы рядом с домом и сажали там цветы. Крестьяне сначала относились к этому как к нелепой барской затее, а затем сами перенимали такое обыкновение. То же относилось и к комнатным собачкам.
Заселялись дачники с наступлением тепла, то есть с начала мая по старому стилю. Соответственно, сейчас бы это время назвали «после майских праздников». Редко когда после 9 мая на деревьях еще не начинала пробиваться листва. В жаркий год, конечно же, дачники перебирались за город пораньше. На даче жили дамы и дети — отцы семейства работали и часто постоянно жили в городе, навещая семью по выходным.
Обычно в литературе того времени мы встречаем сетования на дачную скуку. Скука — бич того времени: чиновник, приезжавший к семье на дачу, играл в карты; жена его маялась от безделья. Во многом это стереотипы. Илья Репин работал везде, где бы ни находился, и скучно ему не было. Гимназисты готовились к предстоящему году, иногда изучали программы предметов заранее. На даче была масса подвижных игр, прогулки, экскурсии. На дачу приезжали гости и родственники. Если неподалеку находилась военная часть, при ней был оркестр — он давал концерты. На самом деле занятий было много.
Дача становилась неотъемлемой частью жизни дворян, офицеров, чиновников, интеллигенции, богатых купцов. Там проводили немногим менее полугода.
В итоге это и привлекло многих писателей работать в условиях дачной жизни. Вероятно, это связано с тем, что люди на дачах были меньше стеснены условностями этикета. Дачные наряды были не такими дорогими, как в городе. Дачные знакомства — более обширными, в гости можно было прийти без предупреждения и даже без приглашения.
Ирина Омарская
Методистка по научно-просветительской работе музея «Дачная столица» в Сиверском
Как в Гатчинском районе появилась одна из самых богатых дачных местностей и как на загородном отдыхе стали зарабатывать в XIX веке
В 1857 году в поселок Сиверский в Гатчинском районе провели железную дорогу. Сюда стали ездить состоятельные петербуржцы, чтобы, как это и водилось, подышать целебным воздухом или искупаться в радоновой реке Оредеж. Местные землевладельцы быстро поняли, что, раз есть желающие отдыхать, значит, нужно строить специальные дома и получать за это деньги.
Первые девять дач здесь построил барон Владимир Фредерикс (министр Императорского двора Российской империи — прим. «Бумаги»). Арендовать у него дачу стоило 1000 рублей за сезон, то есть с мая по сентябрь включительно. Для сравнения: зарплата рабочего на Путиловском заводе в те годы составляла около 100 рублей в год.
К этому времени дачи уже не давал царь или император — они стали объектом купли-продажи. Дореволюционные арендодатели и землевладельцы — часто бароны и купцы — были людьми очень богатыми. Купец Иван Дернов, например, распродал здесь 370 участков по 30–40 соток под дачное строительство, а князь Витгенштейн — 550. Каждый участок стоил несколько тысяч рублей. Часто эти люди получали землю, просто отделяя ее от своих владений. Такими же богатыми были и сами дачники — приближенные к императорскому двору или министерствам.
Со временем цены на дачи немного снизились, но приезжали по-прежнему богатые люди: дворяне и купцы. Интересно, что дачная жизнь пришлась по нраву многим творческим людям: писателям, поэтам, художникам, актерам, музыкантам. Все они, как и в XVIII веке другие дачники, занимались в основном спортивными играми, романическими прогулками, охотой, рыбалкой, сбором грибов и ягод, катанием на лодках и лошадях. В Сиверском, например, были еще и летние театры, где регулярно проходили спектакли специально для дачников.
Так, только в Сиверском отдыхали Михаил Салтыков-Щедрин, Корней Чуковский, Анна Ахматова, Дмитрий Мережковский, Алексей Толстой, Владимир Маяковский. Основная разница была только в том, что у кого-то здесь была собственная дачу, а кто-то снимал или приезжал в гости. Хотя, если сравнивать того же Салтыкова-Щедрина и Маяковского, можно выделить два типа отдыха: первый был владельцем дачи в XIX веке, занимался своей работой и отдыхал; а второй был дачником по натуре из XX века — он приезжал на дачу именно работать.
Как обустраивали богатые дачи и что с ними стало после революции
В дачах, которые сдавали в аренду, было всё необходимое для бытовой жизни, но, конечно, из-за элитности аудитории добавляли лоск. Так, в них зачастую стояли тульские самовары, кузнецовский фарфор, венские стулья, кресла и диваны, плетеная мебель для мансард. По стенам были развешаны картины известных в то время художников. Иногда встречались и музыкальные инструменты — например, немецкие пианино; зачастую их специально снимали люди, любившие музицировать.
Много внимания уделялось деталям. Буфеты старались делать резными, из редких пород дерева. На окнах были шторы с ламбрекенами (декоративный элемент в верхней части штор — прим. «Бумаги»): иногда плюшевые, иногда атласные. За это приходилось доплачивать, если арендуешь дачу. В дачном обиходе встречалось всё, что было характерно для элитного общества XIX — начала XX веков.
После революции всё это изменилось и красивые помещичьи усадьбы были национализированы, отобраны у хозяев в пользу государства. И на основе появившейся территории дачный отдых стал массовым: там появлялись санатории, профилактории, дома отдыха, пионерские лагеря. Появился рациональный, не буржуйский быт. Индивидуальный отдых также сохранился: у сиверских хозяек снимали или комнату, или веранду.
Немногие дачи остались после советского периода в первозданном виде. Но и те сложно сейчас увидеть. С дореволюционного времени, например, сохранилась дача врача Чикера, но сейчас там живут его потомки. Они осовременили интерьер и передали какие-то предметы нам в мемориальную экспозицию.
