Бывший продюсер телеканала Life анонимно рассказал «Бумаге», как делают новости из ничего, почему он считает большую часть своей работы бесполезной и зачем оставался, несмотря на постоянные конфликты с руководством.
Как вы начали работать?
Я пришел на радио и в журналистику весной 2010 года. У меня непрофильное образование: вообще, я режиссер. Долго пытался стать журналистом, ходил по разным местам. Благодаря знакомому со мной согласились пообщаться на «Радио Балтика» и в итоге взяли на испытательный срок, а потом — на должность младшего редактора.
После смерти Олега Руднова (владельца «Балтийской медиагруппы», куда входила «Радио Балтика», — прим. «Бумаги») мы сначала не знали, что будет дальше, а потом подтвердились слухи про передачу радио холдингу Арама Габрелянова News Media. Некоторые после этого убежали. Новое начальство проводило отбор, большинство его не прошли. Мне объяснили, как будет работать новая станция, — я остался и вместе с остальными проходил обучение в московской редакции РСН.
В чем суть работы?
С октября мой отдел оперативных продюсеров по документам перевели на Life, для нас это был плюс в плане денег. Но в остальном перемен в рабочих процессах не было. Оперативный отдел — это срочные новости. Я должен был приезжать на работу, уже зная, что произошло за ночь и раннее утро. Главный источник информации — это «ВКонтакте», группа «ДТП и ЧП». Второй золотой источник — приложение Life Corr. Я удивился, но им пользуются очень многие. Люди видят и присылают что-то интересное, еще и деньги получают — это стимул.
Наша работа строится так. Например, видим дымок в городе — звоним в ТГК, потом в администрацию района (а лучше параллельно), начинаем копаться в комментариях, искать людей. Задача — найти как можно больше людей, причастных к этой новости, потом дождаться официальной реакции ТГК и попытаться вытащить то, о чем они никому не говорят. То есть нужно собрать по этому дымку всё, что можно. Полученные комментарии я расшифровывал, потом отдавал в общий чат или райтерам, те — выпускающим, а потом новость появлялась на сайте.
Работать приходилось очень оперативно. Как и всем СМИ, нужно в короткие сроки получить максимальное количество информации, но у нас была тяга к «поворотам». То есть не просто «дядя Саша убил тетю Шуру в квартире», а он ее убил с помощью топора; потом выясняем, где куплен топор, а потом, что он, например, принадлежал серийному маньяку-убийце. Искать такие «повороты» — иногда самое неприятное. Ты понимаешь, что эти подробности никому не нужны. Но новостей в городе мало, поэтому приходилось одну и ту же новость тянуть весь день.
И всё это в очень нервной обстановке в редакции. Сидишь себе работаешь — и вдруг крики матом: значит, на Life недопонимание между сотрудниками и руководством. Иногда людей в одну секунду увольняли.
Сколько вы зарабатывали?
В среднем на телеканале получалось 45 тысяч рублей в месяц. У меня был плавающий график с пятью рабочими днями в неделю по десять часов. В какой-то момент штат пытались расширить и рабочий день сократили до девяти часов, но потом снова увеличили до десяти.
Почему вам нравилась эта работа?
Это постоянная движуха. Я не выезжал из редакции, но при этом был в курсе всего, что происходит в городе. В Life самый яркий случай — задержание террористов на Ленинском. У меня был выходной, но я проснулся от взрыва — мой дом прямо напротив — и побежал выяснять, что это было. Всех журналистов держали там, где надо было спецслужбам, где, как потом выяснилось, проходил «театрализованный спектакль» и показывали якобы раненых военных. Но мне повезло: я оказался в той самой оцепленной части двора и вел включение на три точки. Тогда с коррами мы сняли кадры с окном, которое никому не показывали.
Ну и, естественно, мне нравился коллектив: с отделом очень повезло. Хотя у нас было не принято даже сидящему напротив человеку напрямую говорить: все обсуждения велись в чатах. Но мы всё равно собирались в курилке и там разговаривали.
К тому же мне важно собственное имя. Хотелось иметь большое количество контактов, и на этой работе я понял, что контакты — это всё. Мне, в принципе, всегда нравилось общаться и проблем с коммуникацией никогда не было. И, наконец, я ощущал себя частью бренда радио. Всем всё равно, что было на старой «Балтике», но я тогда не мог это бросить.
Чем ваша работа полезна обществу?
На этот вопрос я до сих пор себе ответить не могу. В моем понимании журналист — это человек, который освещает произошедшее где-то событие.
Я бы сказал, что предыдущая «Радио Балтика» — это социальная журналистика. Ты понимаешь, что работа, которую ты сделал, кому-то пригодится. У меня была рубрика, где нужно было помочь человеку. Допустим, звонит женщина и говорит, что у нее воды не было два месяца. И моя задача — включить ей воду. Вот это готовый продукт.
С приходом московского руководства эта функция отпала. Я не понимал, зачем делаю ту или иную новость. Говорили: «Надо раздобыть заголовок», а я против такого подхода и часто ссорился из-за этого с руководством. Это оболванивание. Но рейтинг и цитируемость — это то, ради чего мы работали.
Я узнал, что, если новостей нет, их можно сделать. Например, связаться с депутатом, предложить ему что-то. У нас уже был и список тех, кому можно было позвонить, чтобы потом дать новость с заголовком «В Заксе предложили». Хотя предложил только один депутат — и то, потому что мы ему сказали. А потом появляются такие новости, чтобы поржать и поднять нам рейтинг. И они собирают нереальное количество просмотров за считанные часы. Получается, мы свою задачу выполнили, а для общества пользы — ноль.
