Погода в этом году доставила нам немало неприятных минут, но теперь весна, хотя и с опозданием, все же началась — как и сопутствующее повышение гормонального фона. «Бумага» вспоминает семь фильмов, которые помогут вам войти в настроение (если вы понимаете, о чем мы), — от невинно-целомудренных до разнузданно-бесстыдных.
«План на жизнь» Эрнста Любича, 1933
В Париже начала 30-х два богемных американских экспата влюбляются в одну и ту же девушку, бойкую художницу в исполнении Мириам Хопкинс. Конфликт разрешается мирно: героиня переезжает в их квартиру, и все трое начинают жить вместе. Заранее устанавливается джентльменское соглашение — «никакого секса» — но, конечно, выполнить его оказывается затруднительно («Я же не джентльмен» — оправдывается Хопкинс). На экране, понятно, действительно никакого секса нет — все-таки это Голливуд 30-х, хоть и до ханжеского «кодекса Хейза», — но великий комедиограф Эрнст Любич умел создать атмосферу беззаботного гедонизма без всякой эротики; благодаря ему американцы узнали значение слов joie de vivre. «План на жизнь» (по-русски еще можно встретить неуместно сентиментальное заглавие «Серенада трех сердец») стал в кино архетипом сюжета о любви втроем: ему наследуют и «Жюль и Джим» Трюффо, и «Мечтатели» Бертолуччи, и «Вики Кристина Барселона» Вуди Аллена.
«Выпускник» Майка Николса, 1967
Состояние, в котором находится Бенджамин — герой молодого Дастина Хоффмана, недавно закончивший колледж, — в Америке называется термином quarterlife crisis: выпускник вуза должен начинать взрослую жизнь, но оказывается совершенно к ней не подготовлен. Вполне было бы достаточно сложностей с карьерными перспективами, но тут еще появляется соседка бальзаковского возраста, которая очень хочет изменить мужу с недавним студентом. В общем, завязку сюжета можно исчерпывающе пересказать двумя крылатыми репликами главного героя: «Я немного беспокоюсь из-за своего будущего» и «Миссис Робертсон, вы же пытаетесь соблазнить меня». Иногда гормоны не доводят до добра; впрочем, у Бенджамина все будет хорошо.
«Исследование непристойных песен Японии» Нагисы Осимы, 1967
Как и почти все творчество важного японского авангардиста Осимы, «Исследование непристойных песен» тесно связано с левой идеологией и одновременно с разрушением сексуальных табу. Политические демонстрации в этом фильме перемежаются с буйными эротическими фантазиями четырех главных героев (они школьники, только что сдавшие экзамены в университет), а чтение отрывков из левацких статей — с исполнением похабной фольклорной песни, которая звучит рефреном через весь фильм. Текст этого шедевра японской народной словесности (каждый куплет начинается со слов «если хочешь трахнуть» — подставить нужное имя) видоизменяется в зависимости от поворотов сюжета. Осима, лидер японской новой волны, после 60-х стал снимать гораздо реже, но остался верен себе: в 70-е он отметился скандальной «Империей чувств», а последний фильм недавно скончавшегося режиссера назывался «Табу».
«Шведская история любви» Роя Андерссона, 1970
В Швеции в 60-е тоже была своя «новая волна» — известная, в частности, тем, что установила новую планку в изображении эротических сцен. Это достижение раскованных скандинавов, в общем, не относится к «Шведской любовной истории»: здесь исследуется подростковая сексуальность, но вполне невинно, хотя и, как говорится, с флером. Белокурые тинейджеры в фильме Роя Андерссона ездят на мопедах, курят, красятся и носят мини-юбки, но этот робкий бунт против взрослого мира выглядит слишком наивно, чтобы за молодое-незнакомое можно было всерьез переживать. Примирительная интонация «Шведской любви» (взрослые буржуа тут, конечно, душные, но не отвратительные) идет вразрез с критическим настроем товарищей Андерссона по новой волне, и, если честно, «Я любопытна» Вигота Шемана гораздо лучше — но там, несмотря на обнаженную натуру и настоящий секс в кадре, эротичности, пожалуй, меньше.
«Любовное настроение» Вонга Кар-Вая, 2000
Еще один фильм, совершенно целомудренный в смысле выразительных средств, снятый с другой стороны земного шара. Двое соседей по лестничной клетке понимают, что обоим изменяют супруги — причем друг с другом. Тогда у них тоже начинается роман — меланхоличный и безнадежный, который никогда ни к чему не приведет. Фоном для этой печальной истории становятся дождливые улицы Гонконга и кубинское болеро с томным рефреном «Может быть, может быть, может быть»: Вонг Кар-Вай рассказывает изящную поэтическую историю о платоническом чувстве, и за весь фильм герои даже не поцелуются. Но от этого картина не становится менее чувственной: силуэт Мэгги Чун, затянутой в облегающее платье по моде 60-х, стал одним из главных образов женской красоты в кино последних лет пятнадцати. Гонконгский секс-символ Тони Люн Чу Вай, которого скоро можно будет увидеть в «Великом мастере» того же Вонга, тоже в лучшей форме.
«И твою маму тоже» Альфонсо Куарона, 2001
У двух старшеклассников из Мехико как раз весна — но это даже неважно, потому что они, соответственно возрасту, находятся в состоянии перманентной эрекции вне зависимости от сезона. В свои последние школьные каникулы они отправляются на побережье вместе с разведенной девушкой свободных нравов, которая старше их на десять лет. Мексиканская история взросления оказывается, конечно, хроникой сексуальных приключений, причем героям (которых, кстати, играют юные Гаэль Гарсиа Берналь и Диего Луна) предстоит узнать много нового о себе и друг о друге. В «И твою маму тоже» есть и критика мачизма (важная тема мексиканского кино со времен Луиса Бунюэля), и политический подтекст, но в первую очередь это удивительная возможность снова почувствовать себя пубертатным подростком. Если в какой-то момент винительный падеж из названия фильма покажется вам непристойным намеком, — не пугайтесь, вы все правильно поняли.
«Бассейн» Франсуа Озона, 2003
Ныне позабытый (заслуженно, пожалуй) французский автор Франсуа Озон в своей фильмографии имеет как минимум один очень удачный пункт — камерный триллер об удачном творческом отпуске английской детективщицы в Провансе. Героиня, которую играет Шарлотта Рэмплинг, приезжает на виллу своего издателя, но предполагаемое уединение нарушает дочка хозяина, неожиданно появляющаяся на пороге. Юная развратница слушает громкую музыку, курит что попало, пьет что попало и спит с кем попало, а в одежде ограничивается джинсовыми шортами. Внешность у нее довольно парадоксальная — детские черты лица удивительно сочетаются с более чем взрослыми изгибами тела, — и так же парадоксально героиня Рэмплинг начинает испытывать симпатию к вульгарной девице.
