К 75-й годовщине снятия блокады «Бумага» выбрала пять важных для жизни ленинградцев адресов. Один из авторов рассылки о петербургских домах Алексей Шишкин рассказывает про особняк на Васильевском, где в войну раздавали витаминные пайки из хвои и борщевика, парикмахерскую, в которой могли подстричься жители блокадного Ленинграда, и одни из первых открывшихся в осажденном городе бань.
Блокадная парикмахерская
Невский проспект, 54
Монументальный дом на пересечении Невского проспекта и Малой Садовой улицы известен благодаря одному из важных блокадных памятников — реплике уличного репродуктора, установленной на угловой части здания. Куда менее знаменит другой памятный знак по тому же адресу — мемориальная табличка в честь парикмахерской № 9, работавшей здесь всю блокаду. Чтобы увидеть доску, нужно зайти внутрь здания, в вестибюль салона связи «Евросеть».
Салон красоты под названием «Оливье» открылся в доме на Невском еще до революции. Но по-настоящему знаменит он стал именно в блокаду. Писатель и журналист Ариф Сапаров, один из первых летописцев Дороги жизни, в книге «Страницы блокадного дневника» так описывал обстановку в парикмахерской в 1941–1942 годах: «Большинство клиентов — ленинградцы. На них просто страшно смотреть. До того заросли и покрылись коростой грязи. Спутанные, давно нечесаные волосы на голове. Грязные клочья вместо бороды. Черные шеи и щеки, закопченные у огня „буржуйки“. Сядет такой пещерный житель перед зеркалом и с удивлением взирает, как постепенно бритвой и ножницами приводят его умелые руки в благообразный вид. Причешут, подстригут, побреют, спрыснут хвойной водицей и, смотришь, новый человек выходит на улицу. Правда, еще он бледен и худощав. Но видно, не дойдет уже до той страшной грани запущенности, в какой он был. Великое дело парикмахерская! Это как символ возрождения, как луч надежды».
Многие жители осажденного города приходили в парикмахерскую просто помыть голову. Здесь всегда была вода — ее набирали либо в проруби у знаменитого спуска на Фонтанке, 21, либо собирали то, что скапливалось в воронках от бомб на самом Невском. Нередко в заведение заглядывали солдаты и ополченцы, собирающиеся на фронт. Здесь же приводили себя в порядок актеры и актрисы ленинградских театров.
В парикмахерской ухитрялись делать, кажется, почти невозможные в блокадном городе процедуры — например, красить волосы. Правда, для этого требовался дефицитный в городе ресурс — керосин. В витрине даже висело объявление «Приходите с керосинками — уходите блондинками». Изготавливали тут и средства для укладки. Лак для волос делали из политуры, одеколона, мебельного лака и хвойного экстракта.
Парикмахерская продолжила работу и в послевоенные годы. В 2002 году у входа в нее установили памятный знак по проекту художника Александра Коцюбинского. Четыре года спустя заведение закрылось, не выдержав очередного повышения арендной платы.
«Витаминная аптека»
12-я линия В. О., 41
Еще одна важная точка на блокадной карте города — территория бывшей фабрики «Политкаторжанин», она же Витаминный завод. Здесь, на 12-й линии Васильевского острова, сохранился деревянный домик, известный как особняк Бремме. Построили его в первой половине XIX столетия, а в 1906 реконструировали под жилой дом для совладельца фабрики красок, масел и эссенций «Братья Бремме» Эдуарда Бремме.
Химическое производство размещалось на территории и в советскую эпоху. Особенную значимость оно приобрело в блокадную пору. Еще в первые месяцы осады Ленинграда оставшиеся в городе ученые-химики и врачи подняли тревогу. Помимо голодной смерти жителям угрожало множество заболеваний, связанных с нехваткой в рационе витаминов. Задачу синтезировать эти витамины поставили перед Витаминным заводом на Васильевском и еще несколькими предприятиями.
Основным препаратом, который делали на 12-й линии, стали хвойные настои — средство от нехватки витамина С. Об их важности будущий лауреат Сталинской премии химик Алексей Беззубов заговорил уже на одном из первых блокадных совещаний в Смольном: «Я понимал, что, кроме голода, людей ожидал еще один страшный враг, о котором не было сказано ни слова, — цинга… Я же во время первой мировой войны сам переболел цингой и потерял половину зубов. Земский врач, лечивший меня после демобилизации квашеной капустой, любил приговаривать: „Теперь, отставной солдат, надо изменить ударение в твоей фамилии — не Беззубов, а Беззубов“. Я не обижался, потому что сознавал, что еще легко отделался. Ведь в ту войну погибло от цинги людей больше, чем от пуль и снарядов».
Из той же хвои на Витаминном заводе получали каротин. Его основной источник — морковь — горожанам был практически недоступен. Перерабатывали тут и лебеду, борщевик, купырь лесной, щавель, крапиву, одуванчики. Эти растения спасали разведчиков и зенитчиков, оборонявших город, от куриной слепоты, вызванной нехваткой витамина А. Из табачной пыли, скопившейся в цехах остановленных табачных фабрик, извлекали никотиновую кислоту — для лечения пеллагры.
Особняк Бремме стал известен как пункт выдачи витаминных пайков — «витаминная аптека». В нем же отогревались сотрудники предприятия: небольшой домик было проще отопить, чем кирпичные здания самой фабрики.
В 2006 году корпуса бывшего Витаминного завода были снесены, дом с мезонином остался единственной памятью о предприятии. Но скоро, несмотря на статус регионального памятника, может исчезнуть и он — здание признано не подлежащим ремонту. Застройщик окружающей территории планирует разобрать его, а после воссоздать.
Мытнинские бани
Мытнинская улица, 13
Мытнинские бани в Центральном районе неофициально носят титул самых старых в Петербурге. По версии нынешних владельцев, они приняли первых клиентов еще в 1890 году. Достоверно история помывочной прослеживается с 1910-х годов, когда они принадлежали купцу Павлу Становому.
Есть в истории бань и значимая блокадная страница. Они были одним из немногих мест, где ленинградцы могли помыться в период осады города. Мытнинские бани прервали работу только зимой 1941–1942 годов из-за отсутствия топлива.
В воспоминаниях ленинградцев отмечен момент, когда после 10 февраля 1942 года одно из отделений парной снова открыло двери: «Потом всё было впервые: первая баня, улыбнулись, засмеялись… уже сквозь пар огляделись, оказалось, что это было мужское отделение. И все совершенно спокойно мылись — мужчины и женщины. И никто друг на друга не обращал абсолютно никакого внимания, всем было всё равно» (впечатления блокадников цитирует историк Игорь Богданов в книге «Три века петербургской бани»).
Несмотря на то, что после февраля 1942 года снабжение Ленинграда постепенно улучшалось, бани топили нерегулярно, по мере поступления дров. Чаще Мытнинских была открыта другая помывочная в том же районе — на Суворовском, 67. Но она, в отличие от соседки, не сохранилась — сейчас на ее месте стоит здание правительства Ленинградской области.
Блокадный госпиталь
Суворовский проспект, 50–52
Бомбежка 19 сентября 1941 года была одной из самых страшных по числу человеческих жертв. Немецкая авиация в том числе обрушила фугасные и зажигательные бомбы на здание Академии легкой промышленности имени Кирова и конструкторских бюро на Суворовском проспекте, 50–52, где во время блокады был военный госпиталь. За считанные минуты монументальное здание обратилось почти в руины.
Вот как вспоминала об этом блокадница Людмила Ковалева: «Когда началась война, меня включили в группу самозащиты. Такие группы были организованы при всех домохозяйствах города. По графику 19 сентября был день моего дежурства. По сигналу ВТ я быстро встала на свой пост у двери парадного входа, который выходил на Суворовский проспект. Прохожим было приказано укрыться в бомбоубежище. Улица опустела. Погода была хорошая. Небо ясное, безоблачное. Но лучше бы в тот день лил проливной дождь… Стою и внимательно наблюдаю за небом. Вдруг слышу глухой шум. Вижу, приближается самолет, от которого отделились две черные точки.
„Да это же бомбы!“ — мелькнуло у меня в голове, и я в ужасе вбежала в парадную, прижалась к лифту. Дом закачался. Услышала сильный грохот и наступила зловещая тишина. Я выбежала на улицу. На месте дома, где находился эвакогоспиталь, сплошной черный дым с языками пламени. Сквозь дым я увидела на дороге белые пятна. Это были подушки и простыни, выброшенные из окон госпиталя взрывной волной. Подбежала поближе к зданию. Его окутывал дым, а из окон вырывались языки пламени. По улице Красной Конницы (теперь Кавалергардской) лился водяной поток. Это был взорван водопровод».
По данным архива МЧС, в тот день в госпитале на Суворовском, 50–52 только пациентов погибло порядка 600. Есть версия, что ориентиром для Люфтваффе служили громадные кресты на крышах госпиталя, помещенные на здание по правилам Женевской конвенции. Всего 19 сентября 1941 года город подвергался обстрелам и бомбежкам шесть раз. Пострадало пять госпиталей.
Блокадная школа
Тамбовская улица, 17
В конце 1930-х годов на Тамбовской улице, 17 построили новую типовую школу по проекту архитекторов Александра Гинцберга и Леонида Асса. Первоначально детей на Тамбовской училось совсем немного: в июне 1941 года выпустилось всего 16 десятиклассников. Однако именно эта небольшая школа стала одним из немногих учебных заведений, непрерывно функционировавших в годы блокады.
В большинстве школ обычный учебный ритм был нарушен уже в первые недели войны. Вот что вспоминает, например, одна из ленинградских учениц о лете 1941: «Всех учеников старших классов отправляли на рытье противотанковых рвов и окопов… Настроение было приподнятое, возникало чувство, что я и мои товарищи должны делать очень важную работу. Война была настоящей и очень страшной… Работали мы с утра до вечера много дней. Наверное, отдыхали, но память моя не всё сохранила. Окопы рыли противотанковые, шириной, как помню, говорили 5–6 метров, довольно глубокие. Нас было много десятков тысяч. Начала и конца этим траншеям не было видно. Очень уставали. Помню, что кормили нас сытно, но чаще всего была каша из чечевицы. Кроме этой каши я ничего не запомнила. Старшие учителя, кто был с нами, рассказывали нам о событиях на фронте».
Тем существеннее была заслуга учителей, сумевших осенью 1941 снова подготовить школу на Тамбовской к открытию и собрать учеников. Район подвергался серьезным обстрелам и бомбежкам — рядом находились крупные склады, мосты через Обводный канал, железная дорога, предприятия. Здание школы серьезно пострадало. На фото 1943 года видно, что в корпусе для младших классов выбиты окна, а в стене пробоина, но занятия продолжаются прямо на улице.
Со временем при школе организовали музей, во многом посвященный именно блокадному периоду. В 1979 году школа № 367 переехала в новое здание на Дунайском проспекте, вместе с ней перебазировалась и мемориальная экспозиция. Историческое здание отдали под автошколу, там же располагалась редакция журнала «За культуру и безопасность движения». В 2016 году здание вновь сменило функцию. После произведенной реконструкции в нем открылся Центральный государственный архив научно-технической документации Санкт-Петербурга.
