Кто приходит на главный областной вепсский праздник
На главной дороге села Винницы стоит пара сетевых магазинов, огороженные заборами деревянные жилые дома и библиотека. Вдоль обочины — десятки припаркованных машин, а по проезжей части, за перегородившей ее полицейской машиной, идет толпа прохожих. Всего на праздник пришло около 6 тысяч человек.
Среди пар с колясками, детей со сладкой ватой и пожилых людей прогуливаются женщины в народных костюмах — просторных платьях в пол, передниках с вышивкой и красных головных уборах.
На «Древо жизни» — ежегодный областной праздник вепсов — в Винницы приезжают люди из десятка окрестных деревень. Здесь же собираются вепсы из Вологодской области и Карелии. На площади перед Вепсским фольклорным центром расставляют прилавки, за которыми жители разных деревень продают традиционные вепсские изделия и еду — от игрушек, полотенец с вышивкой и керамики до вепсских пшенных калиток, варенья из морошки и березового сока. Многие среди продавцов — сотрудники деревенских домов культуры и музеев, руководители кружков, педагоги.
За одним из прилавков пожилой мужчина в красной рубахе и фуражке из бересты позирует на камеру. Рядом с ним суетится невысокая женщина в берестяном ожерелье и венке. На столе перед ними расставлены всевозможные поделки — тоже из бересты, есть посуда и украшения.
— Фотографию вам куда прислать? — спрашивает усатый мужчина, заканчивая съемку.
— Шлите в Бабаевский район. Там точно найдем, — без промедлений выкрикивает женщина, оставляя человека с камерой в замешательстве.
Иван и Людмила Сирины приехали из Вологодского района. Иван Григорьевич, вепс, родился в деревне Кленозеро — как и многие другие деревни в округе, в советское время ее жителей принудительно выселили. «Я не знаю почему. Умирала деревня, там ничего не росло. То есть можно было жить, но власть не давала: ни машин, ни техники, ни дороги не было», — Иван Григорьевич вкратце описывает, как жителей «ушли» из деревни.
Берестяными изделиями Сирин активно занялся несколько лет назад — до этого мастерил корзины из сосновой лучины. «Излишки» Сирины иногда продают, но в основном плетут изделия для себя. Раньше, рассказывает Иван Григорьевич, идя на сенокос, жители вепсских деревень могли не брать с собой посуду, а делать ее на скорую руку из бересты — это было довольно типичным ремеслом.
— На сенокос пойдем, [появился] едок какой-нибудь лишний, мать — раз, возьмет и ложку сделает или кузовок для супа из бересты. А он не течет. Потом бабушка, чтобы береста, как кожа, не испортилась, подсолнечным маслом раз — смажет мягонько. И всё, вещь, — рассказывает он, демонстрируя самодельные солонки и емкости для крупы.
Через минуту к Сириным подходят очередные гуляющие, чтобы сфотографировать Ивана Григорьевича в огромной берестяной фуражке.
«Мы не вепсы»: что происходило с народом и его языком в советское время
В России, по данным последней переписи, осталось около 6 тысяч вепсов. Большинство из них, порядка 5 тысяч, живут в Республике Карелия, где вепсы исторически населяли юго-западное побережье Онежского озера. Около 1,5 тысяч живут в Ленинградской области: в Подпорожском, Бокситогорском, Тихвинском и Лодейнопольском районах. Еще несколько сотен — в Бабаевском районе Вологодской области.
В советское время на территории вокруг села Винницы находился Винницкий сельсовет, в 1930-е годы в него входило более 40 деревень, в которых жили около 3 тысяч людей. В то время Винницкий, как и несколько других сельсоветов поблизости, официально считался национальным вепсским.
Еще в середине 30-х в школах Ленобласти преподавали вепсский язык, а в Карелии на короткое время ввели даже обучение на вепсском. Но вскоре, с изменением внутренней политики в стране, национальные поселения ликвидировали, всё обучение перевели на русский и прекратили издание книг на вепсском. Тогда же люди перестали идентифицировать себя как вепсы.
На второй этаж Вепсского центра фольклора, только что пообщавшись с журналистами, губернатором Ленобласти и выступив с речью на сцене, взлетает заведующая центром Надежда Михайловна Ковальская.
— Самая главная заслуга этого праздника, как мне кажется, это то, что мы сегодня гордо говорим: «Мы вепсы», — в окружении сотрудниц центра, одетых в традиционные наряды, Надежда Михайловна проходит в комнату, где накрыт вепсскими угощениями стол.
«Древо жизни» впервые провели 30 лет назад. Тогда в областном правительстве стали активно поддерживать малочисленные народы и комитет по культуре Ленобласти предложил провести вепсский праздник в Винницах — как в месте компактного проживания вепсов. За организацию взялся сельский дом культуры, позже преобразованный в Вепсский фольклорный центр. Однако тогда, в 1987 году, местные жители идею гуляний не поддержали.
— Всё село нам дружно сказало: «Мы не вепсы, и праздника нам не надо», — рассказывает глава центра фольклора. Праздник тогда тем не менее провели.
В 70–80-х годах, как вспоминают местные жители, слово «вепс» еще воспринималось если не как ругательное, то как пренебрежительное. Вепсы ассоциировались с людьми малограмотными, не говорящими по-русски. В школе вепсских детей могли даже дразнить из-за их происхождения, а часто ученикам и вовсе запрещали говорить на родном языке.
Сотрудница центра фольклора Ольга Спиркова родилась в деревне Озера в вепсской семье. Когда она пошла в школу в Винницах, говорила только по-вепсски и русского не знала: по-русски лишь «перекидывалась парой слов» с родителями.
— Молодежь смеялась: вот, вепс. Но мне это было всё равно — пусть дразнятся. Если я знаю язык, то что с этим поделать? — рассказывает Ольга.
По ее словам, самосознание местных вепсов отчасти стало меняться после первого праздника в 1987 году. Теперь многие, наоборот, подчеркивают, что они вепсы, хотя старшее поколение до сих пор скорее назовет себя русскими. «В советские времена заложили, что нет вепсов. И это было не переломить», — добавляет Ольга.
Уже через год после первого «Древа жизни» в деревнях и поселках стали открываться центры, кружки, творческие секции, посвященные вепсской культуре. Где-то пели пожилые люди, где-то — дети, где-то — молодежь. Сейчас на областной праздник ежегодно съезжаются тысячи людей.
От ткацких станков до кадрили: как восстанавливали вепсскую культуру
На повороте с главной дороги в Винницах две женщины продают калитки и пирожки, за ними ежеминутно подходят люди. Кроме вепсской выпечки на столе громоздятся пятилитровые стеклянные банки домашнего морса и березового сока. За женщинами на заборе висят расшитые половики и старые игрушки, которые, по их рассказам, принадлежат еще их бабушкам-вепсянкам.
Наталия Коккова, одна из женщин, торгующих выпечкой, приехала из села Игнатовское. Наталия — чистокровная вепсянка и недавно даже «сделала себе вепсский паспорт».
— Когда мать была жива, рассказывала много историй, как они жили в свое время. Все испокон веков охотились, рыбачили, ткали половики, — рассказывает она, раскладывая на подносе калитки. — У нас бабушка разговаривала на чистом вепсском. Родители старались при нас что-нибудь такое секретное тоже по-вепсски сказать. Тогда мы не придавали этому значения — жили и жили. А сейчас, конечно, начала продвигаться культура и нам самим это стало очень интересно.
— Мой папа — чистокровный вепс. Он вообще из глухой деревни Мягозеро. А мама русская, поэтому дома на вепсском не разговаривали, — подхватывает ее подруга Евгения, сидящая на скамейке в тени, в стороне от толпы гуляющих.
Она тоже родилась в Игнатовском, работала там врачом на скорой, пока около 20 лет назад ее муж-милиционер не попал под сокращение и семье не пришлось переехать в Вологодскую область. «Раньше приеду в деревню на вызов, а бабушка по-русски вообще не умеет говорить. Водители, кто помоложе, как-то переводили нам русский».
Стоя у стола с десятками глиняных поделок, Юлия Андреевна Иванова из объединения «Оятский умелец» по очереди показывает разноцветные и еще не окрашенные игрушки. Все они посвящены поверьям, традициям и промыслам вепсов.
— Люди верили, что есть Баба-яга, верили в водяных, — комментирует она каждую поделку.
Юлия Андреевна, культуролог по образованию, еще в университете начала изучать культуру Приоятья — местности по берегам реки Оять в Лодейнопольском районе. Больше 20 лет она проработала на предприятии по изготовлению оятской керамики, пока оно не сгорело, а после этого возглавила Центр возрождения ремесел, чтобы изучить, какими промыслами занимались на территории Приоятья. Для этого она ездила в экспедиции — записывать рассказы местных жителей, фотографировала находки.
— Люди не менялись, культура и ремесла тоже не изменились. Сегодня мы в школе знакомим детей с вепсской культурой: 5-й класс изучает алфавит, частушки, стихотворения, они умеют читать и пользоваться словарем, — рассказывает Юлия Андреевна.
Поскольку численность вепсов все-таки больше, чем, например, у ижор или вожан, то сейчас количество людей, владеющих вепсским, сравнительно большое: по данным последней переписи, их больше 3,5 тысяч. Сейчас сотрудники Вепсского центра фольклора преподают его детям на дополнительных занятиях, так что некоторые из них могут общаться по-вепсски с раннего возраста.
— Сейчас начинают обращать внимание на малочисленные народы, поддерживать их, есть целые программы финансирования. Мы можем издавать книги. Как пример, благодаря программе комитета по местному самоуправлению, межнациональным и межконфессиональным отношениям Ленинградской области, издана книга «Вепсский праздник в лицах», которая рассказывает об истории создания праздника, о людях, которые стояли у его истоков, — рассказывает режиссер вепсского театра кукол Мария Лапикова.
Как и в случае с другими малочисленными народами, вепсскую культуру начали активно возрождать в 90-е, когда коренных жителей деревень, помнящих традиции и свободно владеющих языком, оставалось уже не так много. «Бабушки приходили, учили нас танцевать [вепсскую] кадриль. Никто в Винницах этого не умел», — вспоминает Надежда Ковальская.
По словам Юлии Пигаревой, которая переехала в Винницы из Петербурга 17 лет назад и сейчас работает в центре фольклора, вепсские танцы частично восстанавливали по воспоминаниям пожилых жителей деревень, а некоторые из них воссоздал карельский народный артист Василий Кононов. Танцевали вепсы в основном без музыкального сопровождения.
— Музыкальных инструментов у вепсов не было: они жили рядом с русскими, потому основным музыкальным инструментом считалась гармошка. Это было такое взаимопроникновение культур, — объясняет Ольга Спиркова.
Отдельно в Винницах занимались сохранением ткацкого мастерства. Для этого в Вепсском центре фольклора заново создали ткацкие станки: пришлось разобрать старый, уже негодный для работы станок, а затем собрать новый, повторив все детали.
«У них свои тонкости, свои премудрости, свой язык»
Перед Вепсским центром отдыхают фольклорные ансамбли, среди которых неожиданно встречаются певцы с острова Таймыр — в расшитых мехом длинных кафтанах, несмотря на теплую погоду.
Со сцены спускаются три женщины в белых туниках и клетчатых чепцах из вологодского коллектива: учительница математики, глава Пяжозерского поселения и директор дома культуры.
— Мы лесами-озерами приехали, всего 100 километров между нами, — нараспев произносят они.
На самом деле добраться от одного места проживания вепсов, в Ленобласти, до другого, в Вологодской, не всегда было так просто: прямая дорога между областями появилась сравнительно недавно. До этого связи между Винницами и Пяжозерским поселением фактически не было и ехать приходилось в объезд. В итоге путь, рассказывают местные жители, растягивался чуть ли не до 700 с лишним километров. А так как исторически вепсские поселения были связаны между собой и в разных областях могли жить родственники, многочасовую дорогу приходилось преодолевать «даже на поминки».
— У нас есть восемь маленьких населенных пунктов, где проживают чисто вепсы, говорят на своем языке. В других местах уже все люди пересеклись, но у многих есть вепсские корни, — рассказывает глава Пяжозерского поселения Наталья Васильевна Захаренкова. Сама она не вепсянка: в коллективе из Вологодской области в основном русские участники, но, несмотря на это, в их песнях встречаются как русские, так и вепсские слова.
В Вологодской области вепсы исконно расселялись по берегам озер — Белого и Шимозера. Однако в 50-е годы прошлого века жителей части поселений принудительно расселили: с 1953 по 1958 год, когда ликвидировали «неперспективные» деревни, из Вологодской области выселили население шести вепсских сельских советов — около 6 тысяч человек. В итоге вепсское и русское население перемешалось. Сейчас в Бабаевском районе живет около 400 вепсов.
К коллективу подходит мужчина в очках и фуражке. «Вот, натуральный вепс», — гордо представляют женщины Владимира Васильевича, водителя школьного автобуса, и со смехом интересуются, наговорился ли он на празднике по-вепсски.
Под конец основной программы праздника торговцы начинают сворачивать прилавки и разбредаются по селу в ожидании вечернего фейерверка. Ближе к реке за длинным деревянным столом гости перекусывают шашлыками и пробуют олудь — вепсское пиво. Посреди главной дороги дети играют пластиковыми мечами, кто-то медленно плетется с площади в сторону поля верхом на лошади. Рядом уже выступивший на сцене русский народный ансамбль под гармонь поет: «Дарья, ты душа, Дарья хороша. Рюмку водочки махнул и пошел вприсядку».
— У нас иногда спрашивают, чем отличается вепсская культура от русской, — продолжает Наталья Васильевна из Пяжозерского поселения. — Мы живем рядом и нам кажется, что всё похоже. Но с другой стороны, мы не испечем такого блюда, как испекут вепсы. У них свои тонкости, свои премудрости, свой язык, который понять очень сложно.
