В каком дворце Елизавета была счастлива со своим фаворитом Разумовским, как Екатерина Великая тосковала по преждевременно скончавшемуся молодому возлюбленному и где фрейлины Ее Величества виделись с гвардейцами: «Бумага» рассказывает о трех местах в историческом центре Петербурга и пригорода, с которыми связаны романтические истории.
Аничков дворец для семьи Романовых стал переходящим подарком: из поколения в поколение его дарили на свадьбы и другие романтические торжества. За свою более чем 170-летнюю историю в императорской России в нем побывали все. Александр III, получивший дворец от отца на свадьбу, скрывался в нем от террористов. Александр II также получил его в качестве свадебного подарка от Николая I. В этом дворце Василий Жуковский наставлял цесаревича Александра, а прежде — обучал русскому языку его мать, будущую императрицу Александру Федоровну. До этого Екатерина II преподнесла Аничков дворец (вместе с круглой суммой) своему фавориту Григорию Потемкину. Но изначально, в 1741 году, дворец был построен по приказу императрицы Елизаветы — это был подарок для ее возлюбленного Алексея Разумовского.
Дочь Петра Великого и сын днепропетровского казака любили друг друга в том числе и в этом дворце. Аничков замышлялся Елизаветой чуть ли не как семейное гнездо, с тихой гаванью и садом. После смерти императрицы Разумовский продолжил жить во дворце, где он и скончался. Позднее недвижимость достался его брату, гетману Украины Кириллу (гетманство восстановилось на Украине как раз при Елизавете и во многом стараниями Алексея Разумовского), у которого его выкупила Екатерина Великая, чтобы уединяться в нем со своим любовником на окраине молодого Петербурга.
Есть, правда, и трагическая легенда, связанная с Аничковым дворцом. Говорят, Николай I заинтересовался молодой смолянкой. В итоге барышня, без чести и надежды на утешение, бросилась в Фонтанку. Но душа ее так и не обрела покой: в Аничковом дворце завелся призрак Белой дамы. Она приходила к Николаю, а потом пророчествовала якобы и Александру, и Николаю II — первому сообщала, что трижды спасет его от верной погибили, а на четвертый и пальцем не пошевелит; второму пообещала, что и он, и род его сгинут.
Памятник Александру Ланскому в Царском селе
Несмотря на то что Аничков дворец Екатерина II дарила Григорию Потемкину, нежные чувства связывали императрицу и с Александром Ланским. Он появился в жизни Екатерины двадцатидвухлетним (императрица была старше на двадцать восемь лет), а уже в двадцать шесть он заболел и скоропостижно скончался. Поговаривали, что молодой красавчик злоупотреблял возбуждающими снадобьями, но, вообще-то, Ланской умер от дифтерии. За четыре года, что фаворит пробыл при императрице, Екатерина успела сильно к нему привязаться. Ланской, возможно, был самым любимым ее фаворитом.
Болезнь свела Ланского в могилу буквально за пять дней. Все это время Екатерина Великая ухаживала за возлюбленным, не отходя от его постели, практически перестала есть. А после его смерти захворала сама, не хотела видеть никого, кроме сестры Ланского Елизаветы (сильно похожей на брата). Накануне болезни Александра Екатерина начала писать письмо немецкому публицисту Фридриху Гримму, но закончить его смогла лишь после похорон. «Когда я начинала это письмо, я была счастлива, и мне было весело, и дни мои проходили так быстро, что я не знала, куда они деваются, — писала императрица. — Теперь уже не то: я погружена в глубокую скорбь, моего счастья не стало. Я думала, что сама не переживу невознаградимой потери моего лучшего друга, постигшей меня неделю тому назад. Я надеялась, что он будет опорой моей старости: он усердно трудился над своим образованием, делал успехи, усвоил мои вкусы. Это был юноша, которого я воспитывала, признательный, с мягкою душой, честный, разделяющий мои огорчения, когда они случались, и радовавшийся моим радостям. Словом, я имею несчастие писать вам, рыдая… Не знаю, что будет со мною; знаю только, что никогда в жизни я не была так несчастна, как с тех пор, как мой лучший и дорогой друг покинул меня». Императрица много времени проводила в Царском селе, Александр Ланской пожелал быть похороненным на его территории.
В тихой части английского пейзажного парка возле Екатерининского дворца еще при жизни императорского фаворита была расположена изящная урна, вершина которой напоминала язык пламени. На четырех гранях постамента располагались барельефы. Три из них — аллегорические венок, рог изобилия и щит с копьем. Вазы с подобной символикой встречались в пейзажных парках XVIII века довольно часто. После смерти Ланского в 1784 году на четвертой стороне постамента, той, что обращена ко дворцу, была установлена бронзовая доска с надписью «Коль велико удовольствие честным душам видеть добродетели и заслуги, общими похвалами достойно венчаемые», над надписью расположился золоченый герб Ланского, там же изображены две стороны медали, отчеканенной в его честь. А у дворца появилась смотровая площадка с видом на парк, с которой было видно и урну из белого и розового мрамора.
Небольшой канал, — соединяющий Мойку и Большую Неву и разделяющий здания Старого Эрмитажа и Эрмитажного театра, вдоль которой теперь трудно ходить зимой из-за гололеда, а в остальные времена года из-за не очень приятного запаха (петербуржцы высоко ценят уединенность этой набережной), — во времена царствования Екатерины Великой пользовался невероятной популярностью: фрейлины Ее Величества назначили здесь свидания офицерам. Придворный этикет обязывал их все время находиться при Екатерине II, но фрейлины были не только придворными дамами, но еще и женщинами — их сердца требовали перемен, любви и приключений.
У Зимней канавки, к примеру, наслаждались обществом друг друга юная графиня Головина и майор лейб-гвардии Раич, чьи казармы размещались на Мойке. Позднее эти романтические истории отозвались в опере Петра Чайковского «Пиковая дама» по пушкинскому тексту. В самом конце 60-х годов XIX века, когда в империи гремели великие романы, составившие впоследствии корпус всемирно известной мощной русской реалистической литературы, композитора поразила заметка в газете многолетней давности. В ней сообщалось, что «с моста через Зимнюю канавку бросилась в воду женщина. Самоубийцей была некая Юлия Перова, снимавшая угол на Мещанской улице. Судя по всему, на роковой шаг она решилась из-за неразделенной любви, ибо в руках она сжимала дагеротип молодого человека, вероятно, ее возлюбленного». В 1890 году Чайковский, живший во Флоренции и продолжавший работать над оперой, выслал брату Модесту вырезку из газеты и просьбу вставить в либретто сцену самоубийства Лизы на Зимней канавке.
Иллюстрации: художник И. В. Барт (1810-е годы), Антон Вершовский
