В туалете петербургского отеля покажут оперу — о трех женщинах. Режиссер Клеменс Уильямс из Австралии рассказывает, зачем исполнять арии в уборной и как это связано с феминизмом

В июле на петербургском фестивале «Точка доступа» покажут австралийскую «Трехгоршковую оперу» — в течение часа зрители будут наблюдать за тремя героинями в общественном туалете отеля Hilton.

Почему сложно исполнять арии в туалете и в чем плюсы такого пространства, как опера переосмыслила отношение к женщинам и какое будущее ждет постановку, которую смотрит по десять зрителей? Режиссер Клеменс Уильямс рассказала «Бумаге» о своей постановке.

«Самое элитарное искусство в самом заурядном месте»: как возникла идея «Трехгоршковой оперы»

Мне кажется, сейчас опера в Австралии не особенно интересна и экспериментальна. Кроме того, меня разочаровывает, как там изображены женщины. Одна или две компании делают интересные постановки, но большинство ставит представления, которым по 20 лет. Они уже не подходят современному поколению и не исследуют важные проблемы, а стараются подражать старой опере. Это расстраивает, и своей работой я хотела это изменить.

Решила, что хочу показать самое элитарное искусство в самом заурядном месте — и таким образом поразмышлять о том, как мы видим женщин, бросить вызов тому, как мы воспринимаем оперу. [Туалетная комната] — это место, где ты можешь взять себя в руки — перед тем, как вернуться во внешний мир. Это место, где есть зеркала, поэтому оно в буквальном смысле отражает тебя (но и в фигуральном тоже: здесь происходит саморефлексия).

Впервые мы показали «Трехгоршковую оперу» (Chamber Pot Opera) в ноябре 2016-го. Показы шли в течение недели в небольшой ванной комнате в здании королевы Виктории в Сиднее.

Задумка показалась публике интригующей. Мне кажется, людям было интересно посмотреть, как это будет, и они решились рискнуть и купить билеты. Эта опера замечательна тем, что много людей в Австралии, которые до этого никогда не были на опере, сказали: «Это что-то по-настоящему странное, я хочу посмотреть!». И так они впервые в жизни попали на оперу.

Вместе с тем на представление приходили и профессионалы из оперной индустрии Австралии. Они говорили: «Никогда раньше не видел арию, исполненную таким образом, это заставляет меня переосмыслить [оперу] в целом». В итоге билеты были распроданы, опера прошла успешно — мы и не ожидали такой изумительной реакции.

С тех пор представление проделало поразительный путь. Мы показали его на фестивале «Фриндж» в Австралии, в Аделаиде, — это второй крупнейший «Фриндж» в мире («Фриндж» — фестиваль театрального искусства — прим. «Бумаги») . Потом мы представили оперу на «Фриндж» в Эдинбурге, где ее как раз увидел Филипп (Филипп Вулах — директор фестиваля «Точка доступа» — прим. «Бумаги»). Он пригласил нас в Петербург.

«Ведьмы, стервы и штаны»: как в опере показаны типичные женские образы

Есть выражение, описывающее типы оперных героинь для меццо-сопрано: «ведьмы, стервы и штаны» (witches, bitches and breeches). Это злодейки, героини, которые носят штаны и подражают молодым людям, и несчастные героини, во время постановки совершающие суицид. Я взяла эти три типажа и в первой части оперы постаралась обозначить, что это за героини, а потом — деконструировать их и показать, что это более сложные люди. Мне хотелось перенести их в повседневность и показать, что это не архетипы, а обычные женщины.

[«Трехгоршковая] опера» концентрируется вокруг женщины, которая первой заходит в туалет. Она состоит в отношениях, в которых ее оскорбляют, и следует типичному оперному сюжету — пытается покончить с собой. Но ей мешает другая женщина — это героиня «в штанах». Она только что была на свидании и рассказывает, как ужасно оно прошло. Это ария Керубино из «Свадьбы Фигаро». История прерывается третьей героиней, у которой в традиционной опере была бы роль ведьмы, но здесь эта женщина — начальница, только что получившая повышение.

Моя работа всегда направлена на то, чтобы дать слово женщинам и поразмышлять об их роли в обществе. Прекрасно использовать архетипы, которые диктуют женщинам четкие правила, и иметь возможность их разрушить.

Опера начинается достаточно серьезно, но есть и моменты просветления, а завершается она в дружелюбном ключе. Но концовка всё равно предполагает, что в жизни каждой из этих женщин остается работа, которую им необходимо проделать. Это и комедия, и трагедия.

Акустика, свет и оборудование: как поставить оперу в общественном туалете

Мне нравятся испытания, а мы преодолевали их на каждой площадке, на которой были. Нужно было думать о том, где исполнители могут спрятаться в туалете. Конечно, я знала, что будет очень тяжело поставить свет, оборудование, что это будет вызов с точки зрения акустики.

Но, думаю, это то, что для меня делает работу такой интересной: мы должны подстраиваться под пространство, поэтому каждое представление, которое мы показываем в новом месте, отчасти новое. Исполнительницы тоже каждый раз выступают по-новому, потому что никогда не знают, [каким будет пространство].

Еще наши исполнительницы очень опытные, а пространство небольшое, и им порой приходится сбавлять громкость, ведь в таком камерном помещении звук распространяется очень быстро. Для них это тоже определенное испытание — знать, когда надо петь громче, а когда сдержать себя. К счастью, акустика в туалете довольно хорошая: поверхности успешно отражают звук. Думаю, многие люди поют в душе именно потому, что звучат там лучше всего.

Довольно часто случается, что во время наших репетиций [в туалет] заходят люди. Некоторые смеются и идут дальше по своим делам, некоторые удивляются. Иногда мы так продавали билеты — было довольно весело. Еще пару раз во время представления внезапно включалась сушилка для рук, и зрители ее выключали. Всегда есть что-то, что может пойти не так.

Каково ставить оперу для десяти человек и как подстроить ее под разные площадки

Мы поставили оперу на трех площадках. В Аделаиде это был туалет в кинотеатре, который оказался очень большим, и это означало, что мы можем разместить больше людей внутри. Но атмосфера не была такой интимной. Еще там нельзя было заглянуть в кабинки, как на других площадках, поэтому не было также и ощущения включенности.

В Сиднее мы могли разместить достаточно человек, причем зрители сидели с обеих сторон. Это было очень интересно с точки зрения сценографии, потому что нам нужно было продумать сразу две сцены — так, чтобы люди видели одну и ту же историю, находясь с разных углов.

На данный момент моя любимая площадка в Эдинбурге. Она была самая маленькая: мы могли позвать, кажется, всего 10–12 человек. Зрители сидели с одной стороны, и атмосфера была такой интимной и особенной.

В Петербурге мы выбирали локацию удаленно — по фотографиям и видео. Это не идеально, но в этом и суть представления.

Мы планируем и дальше делать сайт-специфические оперы (спектакли, существующие только в определенном месте — прим. «Бумаги») вне зависимости от будущего «Трехгоршковой оперы». Очевидно, на ней непросто заработать, так как опера рассчитана на небольшое количество зрителей. Это уникальный, но не жизнеспособный с экономической точки зрения опыт. Так что мы планируем взять всё, чему мы научились здесь, и использовать в работе, которая будет больше и лучше.