«Если не выйдешь, то как жить-то?» История петербуржцев Виталия Иоффе и Татьяны Сичкаревой — они протестуют, несмотря на регулярные задержания

Из-за фактического запрета антивоенных акций в Петербурге остался всего десяток активистов, которые регулярно выходят с пикетами на улицы и посещают суды политзаключенных. Среди них — Виталий Иоффе и Татьяна Сичкарева. За последний год их задерживали около десяти раз.

«Бумага» поговорила с Иоффе и Сичкаревой об их пути в активизм, о судах как форме протеста и о том, почему они до сих пор устраивают уличные акции.

Как буддист и бизнесмен Виталий Иоффе занялся активизмом

Один из самых заметных политических активистов Петербурга 52-летний Виталий Иоффе по профессии — штурман. Но в море он сходить не успел — только выпустился из училища, как начались 1990-е и пароходство расформировали.

Тогда Виталий нашел партнера и запустил малый бизнес — издательством книг, торговлей бумагой, красками для офсетной печати. Дело просуществовало до начала пандемии коронавируса, когда условия, по словам Иоффе, резко ухудшились.

— Какой может быть сейчас бизнес? Я бы по статье 159 УК РФ уехал — мошенничество людям рисуют на пустом месте. Да и лучше не иметь бизнеса, чем повторить историю Димы Скурихина. Сейчас, например, я не хочу идти на работу с нормированным графиком. Скорее всего, уже и не могу. Занимаюсь промоушеном [распространением промо-материалов] в свободном графике.

В начале 1990-х Виталий Иоффе увлекся буддизмом и в специальном центре познакомился с будущей женой. «Я думаю, что любой человек должен любить людей, насколько это возможно. Хотя любить людей в последнее время тяжело. По-моему, это обычный моральный императив, показывающий человеку, что он человек», — объясняет смысл религии Виталий.

Сейчас у семьи две дочери — 20 и 16 лет. Никто в семье не увлекался активизмом до 24 февраля 2022 года. В тот день Виталий Иоффе, его старшая дочь и жена вместе вышли на протест против войны в Украине.

— Я не верил, что война будет. Я думал, что Путин, конечно, сволочь, но он прагматичен и умеет считать «бабки», не способен на такую глупость. Ради чего? Ради сохранения власти? Ради того, чтобы войти в историю как собиратель земель русских? Поэтому был стыд — возможно, мы это допустили, не выходя на улицу вместе с теми, кто выступал против военных действий с 2014 года, — вспоминает Иоффе свою реакцию на 24 февраля.

Через шесть месяцев Виталий Иоффе вышел на одиночный пикет в Петербурге, где его впервые задержали. После этого он начал регулярно ходить на суды политзаключенных и общаться с активистами.

— Я сидел и мне дома было тошно, я не знал, куда себя девать. Хотелось забыться, но я понимал, что алкоголь или попытки отвлечься на какие-то вещи не помогут. И после пикета мне так полегчало. Все акции — это частично из-за эгоизма, чтобы жить в мире с самим собой. Если не выйдешь, то как жить-то? — объясняет мужчина.

В декабре 2022 года Иоффе встретился на суде по делу о «фейках» против Ольги Смирновой с Татьяной Сичкаревой — бывшей активисткой демократического движения «Солидарность» и подругой обвиняемой. После этого они начали устраивать совместные уличные акции.

Как Татьяна Сичкарева осталась активисткой в России вместо эмиграции в Украину

25-летняя Татьяна Сичкарева родилась в Петербурге, она занимается активизмом с 17 лет. Впервые Татьяна вышла на акцию 31 октября 2015 года — это был марш против ненависти в память об убитом ученом, правозащитнике и антифашисте Николае Гиренко. На митинге Таня познакомилась с участниками движения «Солидарность», в том числе с Ольгой Смирновой. И уже в 2016 году Сичкарева к ним присоединилась.

— Я пришла в активизм по нескольким причинам. Первая — это политзаключенные, которых стало больше с 2012 года. 6 мая стало триггером. Вторая — война в Украине. Я сама украинка. Мой отец родился и вырос в Донецке. Он приехал учиться в Ленинград, работал физруком в Пушкине в военно-морском училище, так и остался здесь жить, — рассказывает девушка.

В 2019 году близкую подругу и партнерку Сичкаревой — ЛГБТ-активистку Елену Григорьеву — убили возле ее дома на Пулковской улице в Петербурге. Это случилось после того, как девушка сделала каминг-аут как бисексуалка и ей начали угрожать. Участники «Солидарности» знали Григорьеву, после ее смерти внутри движения случился разлад. Некоторые активисты, включая Ольгу Смирнову и Татьяну Сичкареву, сконцентрировалась на группе «Мирное сопротивление», где они продолжили выступать против войны на Донбассе и в защиту политзаключенных.

— Раньше было проще, но силовики по-разному относились к активистам, — вспоминает Сичкарева. — Например, в Гатчине в 2021 году мы с друзьями из «Мирного сопротивления» проводили акцию в поддержку крымских татар «Стратегия 18». Вышел какой-то неадекват и начал нас оскорблять. Через какое-то время он распылил нам в глаза газ из баллончика и сказал, что вызовет на нас полицию. А кто-то из нас решил, что действительно нужно вызывать полицию, чтобы написать заявление на этого человека. В итоге всех забрали, но его спустя три часа отпустили через черный ход, а нас оставили в отделе до самого утра. Нас загоняли в холодные камеры и не давали даже кружку кипятка, унижали и оскорбляли штампами из телевизора.

Татьяна Сичкарева отучилась в колледже на росписи по дереву, потом училась на истфаке, но вуз не окончила. Она выучила украинский язык и в начале 2022 года эмигрировала в Киев, но прожила там только месяц.

— Я планировала остаться в Украине, но стала скучать по близким людям в широком смысле этого слова. 16 февраля 2022 года я вернулась в Петербург и думала, что через полгода вернусь [в Украину]. Но началась полномасштабная война. И сейчас я уже не могу уехать. Хотя если была бы возможность вернуться в Украину, я бы сделала это, потому что там я могу быть своей, — объясняет петербургская активистка. — Что самое удивительное, до сих пор люди из Украины со мной знакомятся в интернете и говорят: «Мы знаем, что ты не враг. Ты же не виновата, что там родилась».

24 февраля 2022 года Таня Сичкарева вышла в Пушкине на антивоенную акцию, которая была запланирована еще до объявления Владимиром Путиным «спецоперации». Она держала плакат: «Остановите убийц. Нет войне в Украине». После этого Татьяна Сичкарева вместе с друзьями из «Мирного сопротивления» не выходила на массовые акции, но выступала с пикетами и делала фотографии. «Для нас важно было высказать свою позицию, чтобы это попало в интернет, чтобы это увидели люди и в Украине, и за границей, и в России», — объясняет петербурженка.

Параллельно с акциями девушка работала в сфере услуг. Всё изменилось 5 мая. В семь часов утра к Сичкаревой вломились силовики, которые изъяли технику, листовки, книжки, адреса политзаключенных. Потом выяснилось, что против Ольги Смирновой возбуждено уголовное дело по статье о «фейках» про армию, а ее друзья, включая Таню, стали свидетелями.

— В 2022 году моя жизнь дважды разделилась на «до» и «после». Первый раз — 24 февраля, второй — когда возбудили дело против моей подруги Ольги Смирновой. Это так тяжело, что на себя стало плевать. Единственное, что останавливает, — это ответственность перед близкими людьми, а также понимание, что нужно помогать политзаключенным: писать письма, поддерживать на судах, — говорит Сичкарева.

Почему Иоффе и Сичкарева пикетируют, несмотря на десять задержаний за год

После знакомства на суде по делу Смирновой в декабре 2022 года Татьяна Сичкарева и Виталий Иоффе начали ходить на акции вместе. За последний год мужчину задерживали около десяти раз, причем четырежды — только за май и июнь 2023 года. Таню задерживали за эти два месяца три раза.

— Конечно, самое прикольное задержание — за «одиночное пикетирование» в виде возложения цветов у памятника Тарасу Шевченко на год войны, — шутит Иоффе.

5 мая Сичкареву и Иоффе вместе задержали с плакатами на год ареста Ольги Смирновой. 9 мая более десяти активистов увезли в отделение с открытия антивоенной выставки — якобы за кражу, по статье 158 УК. Затем их отпустили из-за отсутствия состава преступления, даже протокола не составили.

7 июня Виталий и Таня вышли с плакатами «Не ходи убивать, не ходи умирать» к пункту отбора на военную службу по контракту рядом с ТЮЗом.

— Были рынки рабов. Но наше государство придумало веселее. Оно придумало аукцион, где люди продают сами себя, продают свою жизнь, совесть. Люди оболваненные, поставленные в ужасные финансовые обстоятельства. Или и то, и другое. Им говорят: «Приходите умирать и убивать. Мы вам дадим 200 тысяч рублей». Подождали время, а потом предложили 300 тысяч рублей. Так поэтапно — теперь дают 695 тысяч рублей. Разве это не аукцион человеческих жизней? — объясняет идею акции Иоффе.

И его, и Татьяну Сичкареву задержали спустя 30 минут пикета, а затем в отношении них составили протоколы по административной статье о «дискредитации» армии — материалы дел пока не поступили в суд.

— Сейчас я не вижу себя иначе. Я могу не выходить на акции какое-то время, около трех недель, чтобы перезагрузиться, ведь все мы живые существа, нам нужно когда-то отдыхать. Но затихариться и по-быстрому свалить — не выход, — отвечает Сичкарева на вопрос, почему она до сих пор выходит на пикеты.

23 июня Виталия Иоффе арестовали на 10 суток — его признали виновным по статье о «появлении в общественном месте в состоянии опьянения» (статья 20.21 КоАП РФ). В материалах дела говорилось, что активист был пьян и угрожал поджечь здание военкомата.

— У меня был срыв от происходящего, от других факторов, — оправдывается Иоффе. — Я позвонил и сказал, что хочу на контракт записаться. Там встретил молодого человека, который меня вытолкал. Я стал кричать свои возмущенные тирады, приехал наряд полиции. Задержали, телефон забрали. Затем меня искали. Ближе к ночи меня увезли, а нашли только днем. Обычно нас находят через час.

— Это был прекрасный опыт за исключением лейтенанта Корнева А. Н., отбившего мне печень, когда я был закован в наручники, и орущего своим подчиненным, что я враг и меня нужно уничтожать, — рассказывает о своем задержании Иоффе. — Но с другой стороны, с сотрудниками полиции, с которыми я общался на протяжении десяти дней, были в основном уважительные и даже сочувствующие отношения. На апелляции полицейские дали мне спокойно разговаривать, спокойно обниматься, передавать всё, что угодно. Старшему по конвою — ветерану Второй чеченской, Грузинской войн, который в марте 2022-го ездил в Луганск, — я задал вопрос: «Воевать, что ли, попрешься?» Он ответил: «Я что, идиот что ли воевать?».

Виталий Иоффе сидел в одной камере с человеком, который раньше отбывал семь лет по уголовным статьям о «применении насилия в отношении представителя власти» и «оскорбление представителя власти». «К нему относились с опаской, так что сидеть было очень спокойно», — вспоминает активист.

После ареста мужчина сочинил «манифест»:

— Люди, в пятимиллионном городе осталось всего несколько человек, продолжающих выходить на улицу с протестом против бесчеловечной, кровавой, недопустимой, омерзительной бойни, которую наша преступная власть цинично называет «спецоперацией». Кто-то считает, что уличные протесты неэффективны. Кто-то устал, кому-то страшно. Мы полагаем, что выходить необходимо. Мы тоже устали, и нам очень страшно, но надо продолжать, чтобы остаться людьми, сохранить себя. Надо делать всё возможное в мирном — подчеркиваю, мирном — демократическом русле, чтобы остановить эту братоубийственную войну.

И Иоффе, и Сичкарева считают, что даже такая незаметная для многих уличная активность, как пикет, важна сейчас.

Татьяна Сичкарева

петербургская активистка

— Человек видит таких же, как он, и думает: «Как здорово, что есть люди, думающие как я». Кто-то боится выйти, но видит, что другие не боятся. И в следующий раз может выйти именно этот кто-то. Бывает, что человек находится в колеблющейся позиции, видит пикеты, у него меняется мнение. Пикеты — это распространение информации. Например, человек подходит, начинает беседовать с нами и узнает про политзаключенных.

Виталий Иоффе

петербургский активист

— Даже если прошел один человек, посмотрел на пикет и пошел домой подумать, как он относится к войне, то это уже победа. Может быть, этот человек потом не умрет, не убьет. Но у всех свои виды борьбы. Необязательно выходить. Есть люди, которые делают очень много, не выходя на улицу: делают для сообщества, для помощи политзаключенным, собирают передачки, жертвуют деньги. У нас есть знакомый, который отдает 50 % своего дохода в помощь политзаключенным.

Как выглядит активизм во время войны и почему люди боятся ходить даже на суды

Таня Сичкарева называет несколько направлений активизма в нынешней России: пикеты, поддержка политзеков в судах, письма заключенным, расклейка информационных листовок о войне и разговоры с людьми о войне.

— Походы в суды — это протест против несправедливости и репрессий. Письма и суды — это вообще одни из самых безопасных форм протеста, самых гуманных, — говорит девушка. — Это важно, потому что человек, который находится в заключении, видит, сколько людей его поддерживает, видит, что у него есть единомышленники. Ему становится теплее и легче, хоть бы чуть-чуть.

По словам Виталия Иоффе, сейчас в России «люди боятся приходить даже на суды, думают, что их будут отслеживать эшники, которые шляются в коридорах и наблюдают за пришедшими на заседания слушателями». С каждым новым политическим заключенным, новым обвиняемым по статье о «фейках» группа поддержки становится меньше, говорит Иоффе. «В телеграм-канале по делу Николая Веприкова — известного в Питере человека — только 150 человек. Все уже устали. Это уже как обыденность. Если бы Веприкова, например, взяли год назад, как и Сашу Скочиленко, цифра была бы такая же — четыре тысячи», — считает активист.

— Людей держат больше года в СИЗО на «тюремном» режиме, а некоторые уже осуждены за слова и мнение. Эти люди — больные девочки, та же Саша Скочиленко. Им нужна наша поддержка, хотя бы увидеть лица на суде, даже если заседание закрытое. Сегодня ты не заступился за политзаключенного, кто завтра заступится за тебя? — добавляет Иоффе.

Как семьи Иоффе и Сичкаревой реагируют на их задержания

— В нашей семье нет ни религиозного давления, ни политического. Ты просто выбираешь, что ты думаешь. Я не представляю, как может быть иначе. Моя старшая дочь отсидела два раза по 10 суток за 2022 год. 6 марта она была задержана вместе с моей женой, а затем 21 сентября, — рассказывает о семье Виталий Иоффе.

20-летняя Елена Иоффе (Ёлка), как и ее отец, регулярно выходит на протесты — 16 июня студентку задержали с плакатом «Дайте людям быть собой» против запрета трансгендерного перехода, на нее составили протокол по статье об «ЛГБТ-пропаганде», ей грозит штраф до 100 тысяч рублей (ст. 6.21 КоАП).

— Конечно, я переживаю за дочку. Когда было 21 сентября, я никуда не пошел, потому что считал, что объявление мобилизации — это начало конца, это пример того, как режим забивает себе гвоздь в гроб, показывает несостоятельность. Но Ёлка 21 сентября выходила. Было понятно, что будет жестко на улице. Было страшно. Но кто мы такие, чтобы запрещать своему родному человеку проявлять свободу своей воли? «Ты, милая, сейчас подставишься по полной. Но запретить мы тебе не можем», — объясняет 52-летний активист.

Семья Виталия Иоффе поддерживает его протестную деятельность, но «ругает за последнюю выходку» и арест на 10 суток. Родители Тани Сичкаревой, наоборот, относятся к ее активности «крайне негативно».

— Мама всегда вне политики была. А папа в некоторой степени человек телевизора. Он сторонник Путина, но он говорит так: «Я его не буду поддерживать, если он выведет войска из Украины, если он не заберет земли, которые должны принадлежать России». При этом он может критиковать власть во внутрироссийских проблемах, но говорить, что «Крым наш», «Донецк наш», «Луганск наш» и так далее. Какое-то время отец (он родом из Донецка — прим. «Бумаги») считал себя именно украинцем. После войны 2014 года он начал говорить, что он русский, — рассказывает девушка.

Когда Таня стала выходить на протестные акции, у нее с родителями возникли противоречия и конфликты. По ее словам, «понимание и поддержка возникают только на короткие промежутки времени и под влиянием эмоций» — например, когда ее задерживают.

— Сейчас я стараюсь избегать разговоров о войне с ними. Мы можем общаться на какие-то жизненные темы, проводить вместе время. Но иногда они могут увидеть у меня плохую, на их взгляд, книжку и сказать: «Это нельзя читать, это должно быть уничтожено и выкинуто». Например, это может быть книжка про советских диссидентов, статья по политологии, распечатки программ Екатерины Шульман. Такое, конечно, приводит к конфликтам, — говорит Татьяна Сичкарева.

После начала полномасштабной войны в Украины девушка также перестала ходить в церковь, которую она посещала с 2018 года. «Я христианка, баптистка. Я долго была в религиозных поисках, но все же нашла свою веру. Но в 2022 году одним из самых тяжелых также стал момент, когда я узнала, что наша церковь проводит благовествования в военном госпитале, в котором лежат те, кто поехал убивать», — рассказывает активистка.

Из-за регулярных задержаний Иоффе и Сичкарева постоянно задумываются об эмиграции. Несмотря на то, что они хотят оставаться в России и протестовать, сейчас они просчитывают риски.

— Если будет угроза, то лучше уехать, чем сидеть, — считает Сичкарева.

— Лучше уехать, чем сесть. В заключении ты приносишь кучу боли и страданий своим родственникам, друзьям, близким тебе людям. Оттопыриться и сесть — большого ума не надо, — соглашается Виталий Иоффе.