Сергей Грищенко приехал из Мелитополя в Тбилиси в апреле. Сейчас мужчина живет в шелтере для украинцев, где работает администратором и где организовал керамическую мастерскую. В интервью Paper Kartuli Сергей рассказывает о жизни в оккупации, «фильтрации», допросе на границе в Крыму и о том, почему теперь он чувствует себя «разорванным человеком».
📱 Подпишитесь на Paper Kartuli в инстаграме, фейсбуке и телеграме. Мы работаем на русском и грузинском языках.
Об оккупации и «фильтрации» на границе
Я уроженец Запорожской области, из города Мелитополя. До войны работал в маркетинге. Сейчас мой город — оккупированная территория (российские войска оккупировали Мелитополь в первые дни войны — прим. Paper Kartuli), где происходят страшные вещи. Несколько месяцев мы жили под взрывами. По городу ездили танки и БТР, ходили солдаты, останавливали всех подряд — проверяли документы. Когда начинался комендантский час, улицы пустели за 15 минут: в 18:45 ты должен сидеть дома, потому что так сказали. Нарушителей отправляли в комендатуру. Я подозреваю, их потом пытали в здании мелитопольского военкомата — страшные звуки оттуда доносились. Люди постоянно пропадали.
Когда мой дом раскололся на две части [из-за взрыва], я поговорил с родственниками, они мне сказали: «Сережа, уезжай».
В Грузию я ехал через Крым. На границе [с Крымом] нас завели в «клетку», огороженную сеткой-рабицей. Мы буквально жарились под солнцем, а потом нас по одному вызывали в специальные металлические будки. На моих глазах одного человека оттуда вывели под руки с мешком на голове, из-под которого текла кровь. Было страшно.
Всего я провел на границе 6 часов. На допросе меня заставили раздеться, измеряли рост, брали отпечатки пальцев, спрашивали, как я отношусь к Украине, чей Крым. В какой-то момент — не знаю почему, нервы, видимо — я улыбнулся, так ко мне подошел военный со словами: «Ты, сука, хочешь здесь остаться?»
О терапии, шелтере и керамической мастерской
— В Тбилиси я приехал в апреле. Был сложный период, со мной работали психологи, а мне ничего не помогало. В голове крутился только один вопрос: за что нам это всё? Мы жили, развивались, Мелитополь — красивенный цветущий город, который я обожаю. Постоянно вспоминал взрывы, как мы прятались в подвалах, как дети писались от страха. И в какой-то момент меня отправили на арт-терапию, где я начал работать с глиной — ушел туда с головой. Это помогло.
В начале мая я попал в этот шелтер. Он находится под патронатом грузинской партии «Дроа» (оппозиционная партия «Время пришло» — прим. Paper Kartuli). Нас обеспечивают жильем, питанием. Также нам помогают частные инициативные группы: белорусские, российские. Сейчас здесь живут 93 человека, из них больше 20 детей. Это люди из Мариуполя, Бучи, Херсона, Мелитополя, Каховки.
Я не могу сидеть на месте, я здесь администратор. Для меня самое главное — чтобы дети были обеспечены всем. Мы стараемся им по максимуму организовать досуг, чтобы они не задумывались о том, что происходит. У нас есть курсы актерского мастерства, которые ведет преподаватель из ГИТИСа,по четвергам грузинская художница проводит мастер-классы для детей, есть курсы английского и наша керамическая мастерская.
Я ходил на арт-терапию три месяца. Мне кажется, именно на занятиях керамикой я впервые после приезда в Грузию улыбнулся от чистого сердца. Так и возникла идея организовать керамічну майстерню здесь. Алиса из России помогла купить муфельную печь для обжига и сейчас продолжает помогать с материалами. Местные жители организовали нам помещение. Мы за это очень благодарны. В студии мы работаем и с детьми и со взрослыми. Недавно участвовали в ярмарке, продавали наши изделия. Все дети, которые помогали в этом, получили свою первую зарплату. Это был очень крутой момент. Скоро собираемся открыть сайт, где можно будет купить нашу продукцию и поддержать нас.
Называется наша мастерская «Кульбабка», на украинском это означает одуванчик. Для нас это символ того, как украинцы сейчас несут нашу культуру и рассказывают о том, что у нас происходит, по всему миру. Это очень важно.
Об отношении к россиянам и семье, которая осталась в Украине
— Я в необычном состоянии. Мне нравится, что я помогаю людям, я не пустой человек. А с другой стороны, я постоянно думаю о своем городе, о том, что там творится. Когда я прошел грузинскую границу, позвонил родственникам, бабушка расплакалась. Она очень больна, перевезти ее невозможно. И постоянно половина меня здесь, а половина там. Я сейчас чувствую себя разорванным человеком. Разделенным.
В первые месяцы, когда мы заехали в шелтер, мы все были в себе. Вроде в одной беде и в одном здании, но открыться друг другу боялись. Потом с помощью групповой психотерапии начали учиться жить вместе и выходить из состояния жертвы. Мы все постепенно поняли, что хотим жить.
Сейчас мы часто обсуждаем [с жителями шелтера], что нести ненависть и говорить, что все россияне отмороженные, нет смысла. Многие не понимают, что злоба порождает злобу. А это важно.
У меня нет ненависти к россиянам. Все мы имеем право жить, быть счастливыми, развиваться. Я считаю, в данном случае многие россияне тоже пострадали из-за путинского режима. Да, есть те, кто считает, что всё, что сейчас происходит, — правильно. Но таких везде хватает.
