Правительство России подготовило проект постановления, который меняет порядок проведения государственной историко-культурной экспертизы земельных участков. Раньше она была обязательна перед любым строительством, а теперь решение о проведении экспертизы сможет принимать застройщик.
По предварительным итогам публичного обсуждения большинство пользователей высказалось против проекта: он получил 169 лайков и 7,2 тысячи дизлайков.
«Бумага» поговорила с археологом и политиком Алексеем Ковалевым о том, чем эта инициатива грозит памятникам в Петербурге и во всей России.
Алексей Ковалев
сотрудник Института археологии РАН, депутат Законодательного собрания Петербурга в 1994–2021 годах
— В чем суть проекта постановления правительства, который меняет правила археологических исследований в России?
— Для начала необходимо пояснить, о чем идет речь: какой государственный институт пытаются изменить этой инициативой. Во всем мире, включая страны, ориентированные на частный капитал, действует система предварительного археологического исследования территории, на которой предполагаются какие-то строительные и иные работы.
При этом даже в государствах, где за несколько сотен лет всё уже изучено, существует осознание, что невозможно прочесать всю территорию, чтобы доступными методами проверить, есть ли на ней палеолитическая стоянка, остатки крепости или затонувшего корабля. Это требует огромных денег, поэтому экономнее вложить такую разведку в рамки строительной сметы. Понятно, что проводить ее без привлечения специалистов недопустимо, потому что заказчик работ — а чаще всего это застройщик — может не понять, что он что-то ценное уничтожил. Простой человек не отличит обычный булыжник от каменного орудия.
В России соответствующая норма включена в федеральный закон № 73 от 2014 года, в котором говорится, что перед началом любых работ необходимо провести историко-культурную экспертизу. Де-факто она состоит из двух этапов. Первый — это археологическая разведка, второй — это заключение эксперта. Можно много говорить о том, как работала эта норма. У нее, конечно, были недостатки, она требовала оптимизации, но она более-менее работала.
При этом было очевидно, что надо как-то разумно оптимизировать эту систему. Вместо этого появилась инициатива вообще снести всю археологию к чертовой матери.
Под предлогом украинской «спецоперации» от имени «Деловой России» в адрес Володина в Госдуму поступило просто хамское письмо, что, мол, нас уже достали эти археологи, они мешают прогрессу, мешают бизнесу; прекратите археологические разведки, никакого толка от них нет, ничего археологи не открывают, а только стригут купоны.
Потом они написали федеральный закон, который вступил в силу в мае, что в этом году российское правительство может принимать решение, когда не нужна историко-культурная экспертиза земельных участков, а также может определить виды работ, которые не наносят ущерба археологическим памятникам.
А уже затем на свет появился тот самый проект постановления, обоснованный, опять же, санкционными давлением, вызванным украинской «спецоперацией».
По видам работ, которые наносят ущерб, проект написан более-менее нормально. Тут можно дискутировать, но это не принципиальный вопрос.
Главное — это случаи, когда нужна или не нужна историко-культурная экспертиза. Там написано, что если на земельных участках, на которых задуманы какие-либо работы, известны археологические памятники или на их территориях были сделаны археологические находки, то тогда проводится археологическая разведка. Если ранее на земельных участках ничего не было обнаружено, то никакой разведки не проводится. Если во время работ будет найден какой-то артефакт, то только тогда вызывают археологов.
— Какие недостатки вы видите в этой инициативе?
— В первой фразе постановления они говорят «на территории», а в следующих — «земельные участки». Возникает вопрос: а как эти два определения соотносятся друг с другом? Предположим, прокладывают дорогу. По большей части, где она создается, никаких земельных участков вообще нет. Перед тем как проложить дорогу, ее трассируют, затем ведется археологическая разведка и только потом принимается решение выделить для этой дороги какой-то земельный участок. То есть на момент археологической разведки земельного участка еще нет! Законодатели не дают пояснения на этот вопрос.
Другой момент. Законодатели хотят, чтобы застройщик сам решал, приглашать ему археологов или нет. Допустим, как он должен понять, есть у него на стройке находки или нет? Для этого он должен взять найденный предмет и начать поиски его аналога в музейном фонде. При этом не все находки опубликованы, что-то придется искать в музеях, в которые еще надо дойти. Предположим, он найдет аналог находки, обнаруженной у него на стройке. Но определить, где этот предмет был найден, невозможно — чаще всего нет никаких координат, в лучшем случае — приблизительное описание местности, но и то только прошлого века.
Теперь берем, например, первобытное поселение. Чтобы определить, археологический памятник перед застройщиком или нет, он должен изучить литературу начиная с XVIII века, отчеты полевых исследований, хранящиеся в научных институтах, проанализировать то, что прочитал, а затем локализовать этот объект на своем земельном участке.
А теперь вопрос: застройщик вообще способен сделать это? Я считаю, что он даже браться за это не должен. Зачем городить, если проще всего на предварительном этапе проконсультироваться с археологами и в случае какого-то подозрения проводить реальную разведку по открытому листу.
Я не говорю уже о следующем. Там же в постановлении написано еще про водные участки. Если я веду дноуглубительные работы на дне Черного моря, например в Севастопольской бухте или около Ялтинского пляжа, то я должен проводить археологическую разведку, в случае если на водном объекте найдены какие-то предметы или объекты. Так водный объект в данном случае это Черное море — там нет участка. А они говорят: на водных объектах. Часть водного объекта — это, допустим, Финский залив. Чего они достигают тем самым? Ничего. В любом случае в Черном море что-то находили, и даже очень много чего. Значит, они должны проводить разведку по всему Черному морю? Зачем тогда вообще эта норма? Что она облегчает?
— Какие последствия этой инициативы вы видите?
— Хаоса будет больше. Нас ждут тотальные сносы памятников — поскорее, пока никто не видит.
Застройщики, которые сами принимают решение, в итоге тоже попадут под раздачу. Допустим, приедет на стройку какой-нибудь местный краевед, который знает эту территорию как свои пять пальцев. В Крыму, например, я очень много таких людей видел. Он посмотрит и скажет, что тут у них курган. А разведка не была проведена по решению застройщика. Что дальше? Приостановка работ, суд и уголовная ответственность, потому что именно она предусмотрена по закону за разрушение культурного слоя, даже если археологический памятник не был зарегистрирован. В итоге застройщики понесут гораздо большие убытки, чем если бы они провели разведку.
— Может ли быть связано происходящее с петербургским ВООПИиК и давлением на градозащитников Александра Кононова и Наталию Сивохину с тем же вектором, что и эта инициатива?
— Сивохина не имеет никакого отношения к петербургского ВООПИиК. У нее есть своя позиция относительно ситуации в Украине, это ее личное дело. Вот с Кононовым другая ситуация, да. За ним вели слежку, его попытались наказать за какие-то материалы через суд. Еще неизвестно, размещал он что-то или не размещал. Сивохину пригожинские СМИ просто до кучи упоминали в своих постах.
В целом, конечно, понимая, что под предлогом так называемой спецоперации можно какие-то свои коммерческие интересы защищать, все побежали это делать. Конкретно в Петербурге сейчас зачищаются все системные центры защиты памятников, которых у нас, собственно, два: петербургские отделения ИКОМОС и ВООПИиК.
В первый записалась половина сотрудников КГИОП и сотрудники работающих по заказам города реставрационных мастерских — то есть это аффилированные люди. Затем убрали старый совет.
Во втором, по сути, происходит переворот. Много лет ВООПИиК был единственной площадкой, где были представлены неангажированные специалисты из области охраны памятников и общественность Петербурга. Когда власти осознали, что не могут что-то сделать с этим силой, они решили вопрос деньгами. «Ахилесовой пятой» выступил господин Иванов, который курирует смольнинскую программу «Открытый город». Он вообще бизнесмен, а по совместительству — зампред петербургского отделения. Конечно, надо отдать ему должное, кое-какие деньги он вкладывал в ВООПИиК.
Под его руководством и с использованием московских связей в районные отделения приняли 200 новых членов. Потом начался ужас, как, например, было с главой отделения Адмиралтейского района Анной Капитоновой. Что будет дальше? ВООПИиК будет ликвидирован как градозащитная организация. Потому что на кону стоят миллиарды, так как КГИОП меняет принципы охраны исторических зданий. За всей этой историей нужно искать исключительно материальную составляющую.
Получайте главные новости дня — и историю, дарящую надежду 🌊
Подпишитесь на вечернюю рассылку «Бумаги»
подписаться
