Почему писательница Памела Трэверс хотела быстрее уехать из Петербурга, хотя считала его красивым, чем Александру Дюма понравились белые ночи и почему Астольф де Кюстин называл природу в окрестностях города печальной?
«Бумага» собрала цитаты известных людей XIX и XX веков — о Зимнем дворце, Исаакиевском соборе, мостах и петербургской зиме.
Иван Гончаров, писатель
«Тяжелы первые впечатления провинциала в Петербурге. Ему дико, грустно; его никто не замечает; он потерялся здесь; ни новости, ни разнообразие, ни толпа не развлекают его… Ему противно сознаться, что Исаакиевский собор лучше и выше собора в его городе, что зала Дворянского собрания больше залы тамошней».
По книге И. Гончарова «Обыкновенная история»
Астольф де Кюстин, писатель
«Подплывать к Петербургу с восхищением может лишь тот, кто не подплывал по Темзе к Лондону: там царит жизнь, здесь — смерть».
«Нет ничего печальнее, чем природа в окрестностях Петербурга; по мере того, как корабль входит в залив, плоские болотистые берега Ингерманландии вытягиваются в тонкую дрожащую линию на горизонте, между небом и землей; эта линия и есть Россия… иначе говоря, сырая, усыпанная жалкими чахлыми березками низина».
По книге А. де Кюстина «Россия в 1839 году»
Александр Дюма, писатель
«Ничто на свете, дорогие мои читатели, не поможет вам представить себе июньскую ночь в Санкт-Петербурге — ни перо, ни кисть. Это какое-то наваждение. Вообразите себе, что всё вокруг вас жемчужное, переливается опаловыми отсветами, но не так, как бывает на рассвете или в сумерках: свет бледный, и всё же в нем нет ничегонеделания болезненного, он озаряет предметы сразу со всех сторон. И ни один предмет не отбрасывает тени».
«Нева — великолепна. С Деревянного моста она видна во всей своей красе. Благодаря этой величественной реке в немногих столицах есть такие грандиозные пейзажи, как в Санкт-Петербурге».
По книге А. Дюма «Путевые впечатления. В России»
Льюис Кэрролл, писатель
«Огромная ширина улиц (второстепенные улицы, похоже, шире, чем что-либо подобное в Лондоне), маленькие дрожки, которые беспрестанно проносились мимо, похоже, совершенно безучастные к тому, что могут кого-нибудь переехать, огромные освещенные вывески над магазинами и гигантские церкви с их голубыми, в золотых звездах куполами и приводящая в замешательство тарабарщина местных жителей, — всё это внесло свой вклад в копилку впечатлений от чудес нашей первой прогулки по Санкт-Петербургу».
«Он [Петербург] настолько совершенно не похож на всё виденное мною раньше, что я, наверное, был бы счастлив уже тем, что в течение многих дней просто бродил по нему, ничего больше не делая. Мы прошли от начала до конца Невский, длина которого около трех миль; вдоль него множество прекрасных зданий, и, должно быть, это одна из самых прекрасных улиц в мире: он заканчивается (вероятно) самой большой площадью в мире,
Адмиралтейской площадью».
По книге Л. Кэрролла «Дневник путешествия в Россию в 1867 году»
Александр Бенуа, художник
«Зима в Петербурге именно катила в глаза. В Петербурге не только наступали холода и шел снег, но накатывалось нечто хмурое, грозно мертвящее, страшное. И в том, что все эти ужасы всё же вполне преодолевались, что люди оказывались хитрее стихий, в этом было нечто бодрящее. Именно в зимнюю мертвящую пору петербуржцы предавались с особым рвением забаве и веселью».
«На зимние месяцы приходился петербургский „сезон“ — играли театры, давались балы, праздновались главные праздники — Рождество, Крещение, Масленица. В Петербурге зима была суровая и жуткая, но в Петербурге же люди научились, как нигде, обращать ее в нечто приятное и великолепное».
По книге А. Бенуа «Мои воспоминания»
Мстислав Добужинский, художник
«Зимой я с завистью смотрел, как дворники особыми зубчатыми лопатками скалывали ледок на тротуарах, и он отскакивал аппетитными пластинками. Иногда панель загораживалась рогатками — дворники сбрасывали с крыши снег, и тогда надо было сворачивать на середину улицы, и какой это был особенный, петербургский звук — гулко бухавшие снеговые глыбы!»
«Весной целые полки дворников в белых передниках быстро убирали снег с улиц (любили острить, что дворники делают весну в Петербурге)».
По книге М. Добужинского «Петербург моего детства»
Анна Ахматова, поэтесса
«Петербург я начинаю помнить очень рано — в девяностых годах… Это Петербург дотрамвайный, лошадиный, коночный, грохочущий и скрежещущий, лодочный, завешанный с ног до головы вывесками, которые безжалостно скрывали архитектуру домов. Воспринимался он особенно свежо и остро после тихого и благоуханного Царского Села».
По книге А. Ахматовой «Серебряная ива»
Герберт Уэллс, писатель
«Магазины в Петрограде имеют самый жалкий и запущенный вид.
Краска облупилась, витрины треснули, одни совсем заколочены досками, в других сохранились еще засиженные мухами остатки товара; некоторые заклеены декретами; стекла витрин потускнели, всё покрыто двухлетним слоем пыли. Это мертвые магазины. Они никогда не откроются вновь».
«Прогуливаться по улицам при закрытых магазинах кажется совершенно нелепым занятием. Здесь никто больше не „прогуливается“. Для нас современный город, в сущности, — лишь длинные ряды магазинов, ресторанов и тому подобного. Закройте их, и улица потеряет всякий смысл».
По книге Г. Уэллса «Россия во мгле»
Памела Трэверс, журналистка и писательница
«Это поразительно красивый город! Светлые изысканные дома и дворцы растут словно цветы на широких грядках улиц — по крайней мере, так чудится поначалу».
«Скорей бы уже уехать из Ленинграда! Несмотря на красоту, здесь какая-то мертвящая атмосфера. Великолепие восемнадцатого века представляется странным, неуместным наростом, возведенным на болоте».
По книге П. Трэверс «Московская экскурсия»
Юрий Гагарин, космонавт
«Нет в мире города с такой богатой революционной историей, как Ленинград. Всё здесь напоминало о борьбе. И стены Петропавловской крепости, и чугунные мосты через Неву, и корпуса бывшего Путиловского завода, на котором работал мой дед Тимофей Матвеев».
«Всё нам нравилось в Ленинграде — его архитектурные ансамбли, его памятники. Большое впечатление произвел на меня и памятник миноносцу „Стерегущему“ на Петроградской стороне. Я долго вглядывался в лица русских матросов, открывших кингстоны, потопивших и себя, и свой корабль, но не сдавшихся врагу — японским самураям».
По книге Ю. Гагарина «Дорога в космос»
