В ноябре в Петербурге пройдет международный фестиваль искусств «Дягилев P.S.». В этом году он посвящен 200-летию балетмейстера Мариуса Петипа, автора всемирно известных балетов «Спящая красавица», «Баядерка», «Пахита» и десятков других. На фестиваль привезут их современные прочтения — из Японии, Норвегии и ЮАР.
Художественный руководитель «Дягилев P.S.» и директор Музея театрального и музыкального искусства Наталья Метелица рассказала «Бумаге», зачем во всем мире продолжают ставить балеты Петипа, откуда в современных версиях «Лебединого озера» и «Щелкунчика» наркоманы и проститутки и почему петербургский фестиваль проходит в самое неудобное для театральных трупп время.
Зачем театры России, Японии и ЮАР ставят современные версии балетных спектаклей XIX века
В этом году мы посвящаем нашу балетную программу Петипа. Мы размышляем над тем, что имя этого балетмейстера и хореографа значит сегодня — спустя 200 лет.
Что отличает классическое искусство от просто современного? Классическое всегда актуально. Мы по-прежнему слушаем Моцарта или смотрим Шекспира. Да, мы уже видели «Гамлетов», «Макбетов» в разных вариантах, но Шекспир всё равно востребован. А Чехов уже сколько лет на сцене? Это только доказывает, что он великий классик. Человечество всегда будет так или иначе возвращаться к классическому искусству, но по-своему его переосмыслять — это естественно.
Хореография передается, как говорят, из рук в руки, из ног в ноги. Есть, можно сказать, «музеи Петипа»: прежде всего это Мариинский и Большой театры. Они пытаются сохранить оригинальную хореографию, хотя это очень сложно, потому что в 1917 году был нарушен естественный механизм преемственности. Уехали многие солисты, которые могли бы сохранить и передать хореографию. Ведь как танцевать? Видео не было, никто не мог точно зафиксировать, как это происходило. И сегодня есть целый ряд балетмейстеров, которые пытаются реставрировать балеты и восстановить их в первоначальном варианте Петипа. В основном — через библиотеку Гарвардского университета, где хранятся записи Николая Сергеева, который был режиссером при Петипа.
Мы привозим авторские версии Петипа, в которых от него, может быть, остались только название и художественная идея. Сюжет очень видоизменен. Эти постановки абсолютно в контексте XXI века: то, как сегодня современное сознание прочитывает его текст. Это самостоятельная хореография, часто — самостоятельная музыка. Например, уникальный молодой хореограф и блестящая танцовщица из Южной Африки Дада Масило привезет и расскажет свою «Жизель». Она будет прочитана в контексте жизни африканской деревни и всех проблем этой жизни. А с другой стороны, тема обманутой девушки, поверившей человеку, который говорит, что любит ее, и обещает, что она станет его женой, — вечная проблема. Размышления о человеческих отношениях — те же. Но посмотрим, как сегодня эти вопросы решает XXI век.
Фото: diaghilev-ps.ru
Татьяна Баганова — не раскрученное явление, но по-настоящему интересный современный хореограф из Екатеринбурга — привезет свой парафраз на тему «Коппелии». Дягилевский фестиваль выступил сопродюсером этого спектакля: мы поддержали постановку финансово. Премьера состоится только в октябре, мы даже сами ее еще не видели. Поэтому это определенный риск, но все-таки есть желание, чтобы имя Багановой прозвучало.
Я решила, что нельзя, чтобы в программе фестиваля всё было черным-черно. Потому что XXI век, к сожалению, такой, какой он есть: агрессивный, эгоцентричный. С одной стороны, люди объединены в огромную безликую массу, с другой — это эгоцентрики, индивидуалисты, которые заперты в своем зачастую больном сознании. Я посмотрела огромное количество спектаклей, которые хотела бы привезти на фестиваль. Каждый хочет поставить «Щелкунчика», «Спящую красавицу» и «Лебединое озеро» — и там появляется бесконечное число наркоманов, проституток, злодеев. Удивительно, но всё это ложится на сюжеты, правда, часто переосмысленные. Мне всё это показалось достаточно однообразным, поэтому мы постарались привезти скорее не эпатажные балетные версии, а версии-размышления.
Японцы привозят «Баядерку». Она будет не столько про Никию, сколько про Солора — человека, который ее предал. Старик Солор будет вспоминать предательство, совершенное им в юности. Оно разъедает его душу и в конечном счете делает сумасшедшим. При этом там будет японская музыка. Это большое полотно Национального театра Японии.
У нас будут скандинавы — люди очень ироничные. Они привозят «Неспящую красавицу» — одну часть из четырех постановок Национального балета Новрегии в честь Петипа. Мы взяли ту, которая называется Short Epic («короткий эпос»). Это быстрый, на 30 минут, пересказ сюжета «Спящей красавицы». Но он очень изящно перефразирован — это веселый, ироничный спектакль, кстати, награжденный премией Critic’s Choice как лучшая премьера года.
География фестиваля обусловлена, прежде всего, качеством того, что мы привозим, а также моим пониманием художественного руководителя, что важно показать, а от чего можно отказаться. Так сложилось, что в этом году это Япония, Урал, Норвегия, Южная Африка. Присутствие феномена Петипа повсеместно.
В нашей афише не только балет, хотя это самая серьезная и масштабная составляющая программы. Нам хочется, чтобы звучал голос, оркестры, камерная симфоническая музыка. В Капелле пройдет концерт барочной музыки, посвященный памяти Прасковьи Жемчуговой — в честь 250-летия со дня ее рождения. Это была замечательная крепостная певица, ставшая потом графиней Шереметевой, хозяйкой петербургского Фонтанного дома. Этот концерт — дань музейной составляющей фестиваля.
На завершающем концерте «Метаморфозы» будут имена блестящих хореографов, которые уже становятся классиками балета. Это швед Матс Эк, англичанин Мэтью Борн, Алексей Ратманский.
В свое время мы вернули в Петербург Теодора Курентзиса. В этом году его не будет, потому что мы не совпали желанием репертуаров. У него в приоритете Малер, который мне в этом году не нужен. Думали про Чайковского, но Чайковский не подходит ему. Когда мы привозили Курентзиса в первый раз, это была наша миссия, наш кураж: привезти, доказать, показать, что есть рядом интереснейший музыкант. А теперь он востребован во всем мире. Фестиваль гордится тем, что первым вернул Теодора в Петербург после его вынужденного восьмилетнего отсутствия.
Почему фестиваль проводят в нетуристический сезон и что мешает привозить ведущие труппы
Я признательна всем участникам фестиваля, потому что у России, особенно в последние годы, очень сложные взаимодействия с миром, но никто нам по этой причине не отказал в своем участии. Все-таки отношение к Дягилеву и русской культуре в мире уважительное.
Но есть настоящая сложность — техническая. Наш фестиваль проходит в самое неудобное для репертуарного театра время. Это время подведения итогов: в ноябре-декабре труппы не гастролируют, а находятся в своем «стационаре» и в финале года радуют премьерой своих зрителей. Чтобы приехать даже на одно выступление в балетном номере, нужно выделить три-четыре дня вместе с дорогой и репетицией. Поэтому я лишилась двух важных спектаклей: мы не смогли договориться, просто потому что компании физически не успевали. Мы же приглашаем лучшие труппы, а лучшие востребованы.
Нам специально хотелось сделать фестиваль в низкий, не туристический сезон. Потому что во время белых ночей город так переполнен культурными событиями, что все уже устают. Петербуржцы уезжают из города, и он открыт в большей степени для гостей. А в ноябре как раз никто никуда не едет, нам хотелось порадовать и удивить петербуржцев. Такая у нас была идея, которая сейчас так усложняет нам рабочий процесс.
Я убеждена, что фестиваль — это не только удовольствие. От зрителей он требует интеллектуальной и эмоциональной отдачи. Поэтому фестивальное искусство своеобразное и имеет своего зрителя. Я считаю, что у нас свой зритель есть.
Мы сознательно уходим от формата гала. Нам больше интересна хореография и развитие образа, а не сиюминутный результат в виде эффектного па-де-де. Публика сейчас развращена балетной техникой: бесконечные ожидания прыжков и вращений. Все сейчас живут только тем, чтобы показать физическое совершенство. Но вы приходите в театр, чтобы прожить другую жизнь и понять, что это про вас.
Фото: diaghilev-ps.ru
Фестиваль — это всегда диалог. Мы пытаемся делать что-то спорное, но интересное. Мы не привозим шедевр за шедевром — шедевры в принципе появляются очень редко. У нас был очень интересный опыт в прошлом году, на который я сознательно пошла. Фестиваль показал потрясающий спектакль труппы из Нанси, который называется Relâche — по-французски: «спектакль отменяется». Эта постановка была важна для меня, потому что у нее богатый исторический контекст: фактически это дадаистский спектакль, который в свое время поставила шведская труппа Ballet Suédois. Они существовали в Париже в течение пяти лет в ту же эпоху, что и Ballets Russes Дягилева.
На сцене артисты практически не танцуют — они шалят. Над созданием этого спектакля в 1924 году трудились художники Марсель Дюшан и Франсис Пикабиа, композитор Эрик Сати, кинорежиссер Рене Клер, чей немой фильм «Антракт» вписан в ткань балета. Петербургские зрители, как и парижские 100 лет назад, были немного шокированы: 17 минут смотреть немое кино во время балета! Но все создатели этого спектакля стали бесспорными классиками XX века, и Relâche стал неотъемлемой частью эпохи экспериментов 1920-х годов.
Я занимаюсь историей театра уже 40 лет, и для меня нет не связанных вещей. Донести это до зрителя за одно посещение спектакля сложно, но даже если мы ему заронили что-то, возможно, он потом задумается: например, почему современная «Жизель» такая другая и в чем она так похожа на классическую. Мы предлагаем посмотреть то, что нам интересно, и хотим, чтобы это вызвало интерес публики.
Я считаю, что в Петербурге традиционно высокий интерес к балету. Об этом говорит наполненность залов практически на всех балетных спектаклях. И это не только туристы, хотя и они в том числе: и в Михайловский, и в Мариинку билетов не достать. Петербург — без сомнения, балетный город. Публика готова воспринимать новое. На фестиваль «Дягилев P.S.» люди едут из Москвы, из Хельсинки и даже из Казани или Нижнего Новгорода. Но всё равно спектакль идет только один раз — это не гастроли. Хотелось бы, чтобы было больше, но выбор площадок ограничен, как правило, это сцены драматических театров, не слишком приспособленные для балетных представлений.
На будущий фестиваль есть планы. Но я просто назову две даты: 110 лет «Русским сезонам» Дягилева и 10 лет фестивалю. Каким-то образом будем размышлять над дягилевским наследием.
Почему Сергей Дягилев, в честь которого назван фестиваль, до сих пор остается брендом русского искусства на Западе
Дягилев — бренд русского искусства на Западе. А Петербург — столица русского балета. И, конечно, эти две составляющие очень важны. Когда мы задумывали фестиваль, феномен Дягилева был мне интересен тем, что этот человек во многих сферах задал направление для развития, движения вперед.
Например, он поднял выставочную культуру на новую высоту. Его знаменитая выставка исторического русского портрета в Таврическом дворце была открытием не только для эстетов и знатоков, но и для русского общества в целом («Историко-художественная выставка русских портретов» прошла в 1905 году — прим. «Бумаги»). Дмитрий Левицкий, Владимир Боровиковский стали широко известны именно благодаря Дягилеву. Он почти два года путешествовал по всей России: ездил по усадьбам и собирал портреты, которые висели в поместьях. Так выяснилось, что в России есть прекрасная школа портретной живописи XVIII века — яркой, выразительной.
Вообще, Россия со своей культурой всегда была достаточно закрытой страной. В 1904–1906 годах Сергей Павлович определил для себя генеральную линию — открыть русскую культуру Западу. Он сделал, например, выставку русской иконы и, с одной стороны, открыл это искусство для Запада, а с другой — для России. Это сейчас мы думаем, что люди всегда могли прийти и посмотреть на иконы XIII века, на иконы Рублева — нет, всё это хранилось в разных церквях. Иконная живопись пришла в Русский музей и Третьяковскую галерею после революции, национализации. А впервые показал икону как художественное явление тоже Сергей Павлович Дягилев.
Дягилев был гениальным интуитивистом: потрясающе чувствовал, что надо сделать именно сейчас. Он был предан русской музыке, даже учился композиции у Римского-Корсакова, но как композитор не состоялся. В 1907 году Дягилев устроил «Исторические русские концерты» в Париже, которые также удивили зарубежную публику. Франция, Англия, Италия имеют многовековую культуру — и вдруг появляются какие-то новые для них имена композиторов, которые оказываются потрясающими. Сегодня Римский-Корсаков почитаем во всем мире как один из великих мелодистов, композиторов, аранжировщиков, и его влияние на всех последующих композиторов безусловно. Впервые привез его и открыл Европе Сергей Павлович.
Вообще, Дягилев сначала думал возить оперу, потому что больше любил, знал и понимал ее — так он был воспитан. Вся семья Дягилевых была очень музыкальная. Но возить оперу — очень дорогое удовольствие. Оркестр, хоры: вывезти одномоментно 150–200 человек — это невероятные расходы. Поэтому Дягилев от этого отказался, но, конечно, ему хотелось показать замечательных певцов. И он привез Федора Ивановича Шаляпина — и открыл его миру.
Дягилев структурировал даже музыкальный мир Запада. Равель, Дебюсси, Сати — эти композиторы, возможно, балетом бы никогда и не занялись, но он открыл им новую стезю, расширил их художественное сознание. Дягилев ведь был не только продюсером, который привозил что-то готовое, — он создавал: сам выбирал композитора, сценарий, художников. Его зрелища — это абсолютный синтетизм. А главное — в них соединены лучшие имена.
Чтобы каждую неделю получать письмо о театрах, выставках и балете, подпишитесь на тематическую рассылку «Бумаги»
