В конце 2016 года историк Екатерина Юхнева открыла в своей квартире, где жила еще ее прабабушка, музей дореволюционного быта. Там она проводит экскурсии, вечера с шарадами и гаданиями, учит готовить по рецептам из книги Молоховец и показывает гостям старинную мебель и книги, доставшиеся ей от родственников.
Создательница музея рассказала «Бумаге», как шести поколениям ее семьи удалось сохранить столетние двери и стекла начала XX века, в чем уникальность женского столика для азартных игр и свадебной пелерины из коллекции музея и зачем устраивать в квартире вечера в старинных костюмах.
Как в квартире сохранили ручки и двери начала XX века и почему жилье не стало коммунальным
Наш дом на Фурштатской улице был построен в начале XX века архитекторами Алексеем Бубырем и Львом Ильиным. Он принадлежал лютеранской церкви святой Анны. Квартиры там сдавались внаем, а учителя церковной школы жили бесплатно.
В квартире, где сейчас обустроен музей, жило шесть поколений моей семьи. Прабабушка и прадедушка, бабушка и дедушка, мама, мы с братом, а теперь мои дети и внуки.
Мой музей — это историко-бытовая реконструкция обычной квартиры обычного доходного дома. По замыслу, здесь живет одинокая учительница. Это полувыдуманный персонаж. Хотя родственница моей прабабушки действительно жила в этой квартире и была учительницей. В 20-е годы население квартир стали уплотнять и она пригласила к себе семью родственников — моих прабабушку и прадедушку. Когда она вышла замуж и уехала в Прибалтику, квартира стала нашей.
В доме не было капитального ремонта, и во время войны он тоже не пострадал. Плюс мы никогда не делали так называемый евроремонт. Поэтому с начала XX века сохранилась фурнитура, окна, двери, ручки, потолки, световые окна между комнатами, печь-голландка. В передней части окон даже есть старое стекло, потому что во время войны внешние окна были забиты фанерой. К сожалению, почти во всем доме стоят стеклопакеты, по лицевой части нет ни одного старого окна. Это, конечно, большая трагедия Петербурга. Выглядит как бельмо на глазу.
Площадь нашей квартиры — около 87 кв. м. Людей тут жило всегда очень много, поэтому она не стала коммунальной. Когда я родилась, тут жили мы с братом, родители, бабушка с дедушкой, прабабушка. Конечно, сделали небольшую перепланировку, потому что у нас не было ванной (в доме действовала общественная). Сантехника тоже не сохранилась. Но думаю, что практически нет квартир, где она бы сохранилась. Не действуют эти приборы больше 100 лет.
Зачем открывать музей в жилой квартире и как это помогает изучать дореволюционный быт
Музей в нашей квартире открылся в ноябре 2016 года. Сначала туда ходили только мои знакомые и студенты. Сейчас здесь проходят историко-бытовые экскурсии, праздники в старинном стиле, а также мастер-классы.
Идея сделать в своей квартире музей появилась в первую очередь потому, что я изучаю быт и доходные дома, а показать всё это было негде. Существуют мемориальные квартиры, но все они, кроме Ленинских, создавались спустя 80 или 100 лет после смерти человека. За это время всё забывается. С точки зрения быта там много ляпов. Своим студентам я предлагала поставить автоматом зачет, если они найдут три грубые ошибки в комнате. Кроме того, все восстановленные квартиры — мужские. А мне захотелось воссоздать именно женскую квартиру, потому что о женском быте люди знают совсем мало.
Идея музеефикации жилой квартиры, к сожалению, не моя. Существуют французские замки, где владельцы обязаны пускать внутрь туристов. В Амстердаме такая же ситуация с историческими домиками. Если ты живешь в историческом помещении, то обязан его показывать. Думаю, что это неплохая идея.
Потребность в изучении быта велика. Даже мемориальные музеи нередко меняют свои экспозиции. Раньше сносили всё, что касалось быта, чтобы рассказать биографию человека. Доходит до смешного. В квартире Кирова когда-то снесли плиту в кухне, чтобы поставить там какую-то экспозицию. Теперь это восстанавливают, делая аналог плиты по той, что стоит в музее-квартире Елизаровых.
Какие уникальные вещи можно увидеть в музее и как проходил ремонт
В основном все экспонаты музея достались мне от семьи. Что-то я купила на антикварных ярмарках. Из самого ценного — женский ломберный складной столик с малиновым сукном. Ни в одном петербургском музее вы не увидите такую мебель. Ломберные столики в большинстве случаев мужские, потому что для девушки было неприлично играть в карты. Еще есть настоящее пенсне, ваза цветного стекла с ящерицами эпохи модерн, керамический бокал, который дарили чиновникам и педагогам на коронации Николая II, уникальные книги, свадебная пелеринка из брюссельских трехъярусных кружев конца XIX века ручной работы.
Самое интересное, что на экскурсии многие люди моего поколения, видя какие-то предметы, говорят: «Ой, у меня такая же! Была…». Ключевое слово — было. Выкинули или где-то потерялось. А у меня всё сохранилось.
Чтобы организовать в квартире музей, мы сделали ремонт, причем постарались сделать максимально похоже. Специально подбирали обои, которые могли бы быть в начале XX века. Прихожую у черного входа, где ходила прислуга, часто обклеивали газетными объявлениями, потому мы нашли обои именно с таким принтом. Многое мы делали сами, потому что найти специалистов очень сложно. Реставрация стоит очень дорого.
Как в семье сохраняли традиции и почему не ходили по дому в тапочках
Экскурсии водим я и моя дочка. В основном приходят пожилые люди, которым всё это напоминает о детстве, о том, что было у бабушек и тетушек. Дореволюционный быт в каком-то виде сохранился до 1960-х годов. Молодые люди в основном удивляются: «Что, правда, так жили?». К сожалению, бытовые реалии уходят.
В нашей семье это как-то удавалось. Бабушка стирала белье именно с той периодичностью, с которой было принято с ХIХ века. Мы всегда ели со скатертей: ее совершенно убивали клеенки. Бабушка очень расстраивалась, когда видела по утрам кружки, а не чашки с блюдцами. Она не понимала, куда ложечку класть, куда чашку поставить. Всегда следила, чтобы мы вели себя прилично: сидели с прямой спинкой, не клали руки на стол. В тапках по дому никогда не ходили, были специальные домашние туфли.
Сейчас бытовых удобств стало больше. Есть такие порошки, которыми можно отстирать всё что угодно. А тогда хозяйка знала, чем выводить каждое пятно: нашатырем, кипятком, глицерином. Но когда ты становишься свидетелем упрощения, становится грустно. Помню, когда пошла мода на синтепоновые пальто, я купила себе такое. Дедушка, который уже был слепым, пощупал его и говорит: «Даже во время блокады мы в одеялах не ходили».
Я пытаюсь восстановить традиции. Меня, например, глубоко возмущает, что праздники сейчас в городе празднуют не по-петербургски. Никогда в Петербурге на Масленицу не жгли чучело, это деревенская традиция — у нас были гулянья перед Адмиралтейством. Колядок на Рождество в Петербурге в жизни не пели, это тоже деревенская традиция. В Петербурге были балы-маскарады.
Зачем в музее учат чистописанию и как готовят по рецептам из книги Молоховец
В музее мы проводим праздники в старинном стиле, мастер-классы. Например, можно почувствовать себя гимназисткой: заняться чистописанием, изучить гимназические учебники. У меня сохранились редкие учебники и пособия, серебряный письменный набор второй половины XIX века с ножом для разрезания книг, старинные чернильницы, а также девичий альбом 1911 года.
Есть еще мастер-класс по рецептам кулинарной книги Елены Молоховец. При этом участницы готовят как настоящие барышни: не чистят картошку и прочее. Это всегда делала кухарка. Также есть мастер-класс «Дамские штучки». На нем можно представить, как общались между собой дамы, когда собирались вместе и занимались рукоделием. При этом одна из дам могла читать журнал, а другая петь романс. В современном мире мы живем для каких-то целей, а раньше считали, что жизнь — это не цель, а процесс. Если мы что-то шьем, то в первую очередь для того, чтобы сшить. А им был важен сам процесс шитья, который должен быть красивым: с изящными движениями рук, красивыми пяльцами и шкатулками.
Музей-квартира работает уже больше года, и мы видим, что это востребовано. Хочется надеяться, что со временем будут открываться и другие квартиры с реконструкциями жизни различных социальных слоев дореволюционного Петербурга. Хочется, чтобы сохранялись не только камни зданий, но и внутреннее наполнение.
