Какие маршруты были самыми популярными среди советских граждан и иностранцев в 60-е и 70-е годы, о чем нельзя было говорить экскурсоводам и как в Ленинграде придумывали экскурсии о жизни Пушкина и Ахматовой?
Лидия Мошкова, которая с 1958 года водит экскурсии по Петербургу, рассказывает, каким был городской туризм в СССР.
Лидия Мошкова
Генеральный директор «Ветеранов экскурсионного труда», работает экскурсоводом 60 лет
Каким был внутренний туризм СССР и что туристы охотнее всего смотрели в Ленинграде
Я пришла в экскурсионный бизнес в 1958 году, когда вышла замуж за ленинградца. Чтобы защитить диплом истфака, поступила в Городское экскурсионное бюро (ГЭБ) — высшую по всем статьям организацию того времени. Меня определили в ведущую историко-революционную секцию, где я проработала до самой перестройки.
В то время экскурсии чаще всего заказывали организации для своих сотрудников. Билет стоил всего 3 рубля — маленькие деньги, как считалось.
Чаще всего у нашей секции брали экскурсии про Владимира Ильича [Ленина] и его семью. В нашем распоряжении были и его квартиры, и весь город как город революции. Нередко из других городов приезжали, чтобы узнать о блокаде. К туристам посылали уже тех экскурсоводов, которые сами прошли через жизнь в то время: ведь были живы и блокадники, и участники революции.
Студенты, которых к нам отправляли вузы, слушали, пуская слезы, не только блокадные темы, но и всё, что было связано с Лениным и семьей Ульяновых. Каждая организация с целью просвещения заказывала сразу «Город трех революций», «Ленинские места», «Ленин вождь и создатель первого в мире социалистического государства», «Последний приезд Ленина» и прочее. Тема смерти Ленина была особенно серьезной для слушателей.
Однако буквально через год нам, молодым работникам, стало понятно, что в Ленинграде не хватает именно городских тем и нужно развивать историко-краеведческое направление. Почему их не было до этого, сложно сказать. Но в 1959 году методисты на несколько месяцев засели в архивах, искали информацию и думали, как и о чем можно рассказать. Так появились экскурсии о Могучей кучке (петербургское творческое содружество композиторов конца 1850-х — начала 1860-х годов, куда входили среди прочих Модест Мусоргский и Николай Римский-Корсаков — прим. «Бумаги»), Петропавловской крепости, дворцах и о жизни Пушкина, Есенина, Блока, Ахматовой.
В туризме мы пытались сочетать настроения и политики, и интеллигенции. Когда мы запускали [историко-краеведческие] экскурсии, их легко пропустили и согласовали в информационном отделе. И спрос был отличным. Причем ходили не только туристы из других городов (а ехали, как я вспоминаю, со всей страны), но и ленинградские организации отправляли своих сотрудников. Это было доступно.
Как идеология влияла на содержание экскурсий и почему экскурсоводы не говорили о Сталине
Говоря об искусстве — поэтах, музыкантах и работниках театра, — мы рассказывали всё: от их биографий и поступков до взглядов и смерти. Но, конечно, это «всё» формировалось из того, чему нас самих учили в школах и университетах. Но мы говорили от чистого сердца.
Все «ленинские» темы приходилось строго согласовывать с информационным отделом. Ни в коем случае нельзя было говорить лишнего. В основном согласованием занимались методисты.
При этом [в темах] о дореволюционной России — мы рассказывали о дворцах, Петропавловке и прочем — цензуры практически не было. Мы говорили обо всем, что находили в архивах, что нам передавали методисты. Но туристы воспринимали это по-своему.
Пропагандисты работали в режиме реального времени. Так, я ездила по Фонтанке и показывала здание за площадью [Жертв] Революции (бывшее название Марсова поля — прим. «Бумаги»), которое до революции занимало министерство просвещения, а после — Наркомпрос. Поначалу упоминала приходское образование [в Российской империи], а потом стала говорить только об обязательном среднем образовании, которое сразу ввели в Советском Союзе.
В частности, из-за этого старые политические темы постепенно стали затухать: экскурсоводы практически не говорили о Сталине. А это еще и время развенчания культа его личности — он и так мелькал в заявлениях, в том числе официальных. О той же гибели Кирова мы говорили очень сдержанно.
Надо понимать, что на нас никто никогда не давил: мы связывались с Обкомом (Областным комитетом КПСС — прим. «Бумаги») и решали какие-то неясности. Понятное дело, что говорили и о правящей роли партии, но так на самом деле и было.
У нас тогда не было «неверной информации»: мы выдавали то, что считалось верным и правильным, достоверным и подтвержденным в определенный момент. Мы верили в то, что говорим, а другой точки зрения не было. На мой взгляд, пропаганда везде есть: главное, чтобы она была направлена в нужное русло, то есть просвещала и вела к лучшей жизни.
Куда водили иностранцев и как туристы из Германии реагировали на рассказы о блокаде
Иностранцев вели сразу двое экскурсоводов: один говорил на русском языке, другой — на иностранном. Дело в том, что экскурсоводы того времени не владели иностранными языками или владели не на том уровне. Поэтому нанимали специальных людей, которых перед этим еще готовили: чтобы не распространялся широко и переводил только то, что говорит экскурсовод.
Иностранных туристов в 60–70-е годы были очень мало, буквально несколько групп в год. С ними работал «Интурист», который иногда привлекал к этому и нас.
Просили, конечно, городские темы: посмотреть и послушать о создании города Петром, посмотреть на Александровскую колонну, увидеть Петропавловскую крепость. По большей части они не отличались от современных туристов, но советские граждане обращали на них больше внимания: смотрели, услышав речь, но не подходили.
Самым главным в общении с иностранцами было рассказать всё максимально для них понятно, подготовить к принятию материала. Положим, я веду экскурсию в Пушкин, значит, пересекаю внутренние рубежи обороны: Обводный канал — говорю о производстве; попадаю за акведуком на фронтовую полосу — рассказываю о жизни заводов; еду дальше — и подвожу к мысли, что везу их по дороге славы русского оружия. И только так мы и рассказывали им об обороне Ленинграда.
Как помню, чаще всего тогда приезжали немцы — и все шли на экскурсии о блокаде и войне, причем на самые подробные. К слову, слушая о том, как здесь 900 дней выживали люди, у них наворачивались слезы, а потом они молчали. Не знаю, что у них происходило внутри.
Больше туристов стало уже в 80-е, а после перестройки к нам стали приезжать и американцы, и китайцы, и все остальные. Китайцев было немногим меньше, чем сейчас, и с ними так же работали «серые» фирмы. Год за годом они стали больше интересоваться пригородами.
