Бельгиец Бенжамин Бэрт — о российской провинции, шашлыках в парке и русской музыке

В Бельгии далекими считаются города, которые находятся на расстоянии в 50–100 километров друг от друга. И когда ты уезжаешь в другой город на учебу, проблемой кажутся поиск жилья, переезд и мысль о том, что ты сможешь приезжать только раз в неделю к родителям, чтобы постирать вещи. В России из-за огромных расстояний между городами эти проблемы кажутся намного серьезнее. Разлука с родителями тоже может быть очень долгой: мама будет встречать тебя в слезах. Сначала я думал, что это очень романтичная черта России, теперь я понимаю, что это абсолютно непрактично.

В эту страну я приехал случайно. Сначала мы планировали ехать через Россию до Австралии. Не люблю самолеты, очень боюсь летать, поэтому автобусом мы доехали до Москвы, потом три с половиной дня ехали на поезде до Иркутска. Мне захотелось остановиться и посмотреть, что там — в Иркутске?

В детстве у нас в школе висела карта мира, где были отмечены города России. Больше всего их было в европейской части страны, немного на Урале, а потом только Екатеринбург, Иркутск, Владивосток и озеро Байкал. Когда я изучал эти карты, мне становилось интересно, как люди живут в Сибири. Я постоянно слышал, что Сибирь это постоянный холод и лагеря ГУЛАГа. Но когда наконец оказался там зимой, мне в этих местах очень понравилось.

В Иркутске я познакомился со своей будущей женой Леной, которая всегда хотела жить в Петербурге. Еще года четыре назад я не хотел сюда переезжать, хотел остаться в провинции, увидеть настоящую в моем понимании жизнь, отличную от западных стандартов. Даже не побывав в Петербурге, я понимал, что здесь все-таки европейское общество, но в итоге от Иркутска устал. Так мы и оказались в Петербурге.

Мы переехали, потому что мне очень важно как-то реализовывать свои амбиции. В Петербурге мы с Леной открыли музыкальную школу, я стал играть с русскими музыкантами. Русская музыка развивалась и продолжает идти своим особым путем. В России, например, очень важны слова. Не важно, что играют музыканты, музыка может быть очень плохой, но важно, что поет вокалист. Сначала мне не понравилась русская музыка, за исключением пары исполнителей. Потом, когда я начал разбирать, о чем поется в песнях, я понял, что здесь слова в большинстве случаев гораздо важнее звука.

Когда я жил в Бельгии, знал про русский шансон и смеялся над этой музыкой, это, конечно, были предрассудки. Я заинтересовался, откуда пошла культура шансона, и узнал, что около половины всех мужчин в России сидели раньше в тюрьме. Конечно, это большая часть общества со своими культурными особенностями, которые сохраняются до сих пор. Но от этого русский шансон я не полюбил и Михаила Круга дома не слушаю.

Здесь у меня практически все друзья из Иркутска. Есть еще и питерские друзья, в основном музыканты. С очень многими из моих будущих друзей меня познакомила моя жена. Она-то и стала для меня главным человеком, которого я встретил в России. Однажды, когда я еще не говорил по-русски, мой иркутский друг предложил работу в Шанхае: играть русскую музыку в русском ресторане в Китае. Не зная языка, я три месяца был ударником в коллективе, исполнявшем «Белые розы» и другие знаменитые русские песни. Басист этой группы Сергей Горбунов, которого мы зовем Гага, на пальцах начал учить меня русскому языку, потому что он совсем не знал английского. Так что благодаря ему я впервые заговорил по-русски.

Что бы вы хотели перенести из своей страны в Петербург?

Иногда у меня возникает ощущение, что в Петербурге есть все, но город сам по себе «раздробленный», вместе ничего не работает. Бельгийский университетский город Гент, где живет много студентов, как и в Петербурге, функционирует как единый организм, то есть государство старается сделать так, чтобы там работало каждое здание. Старый порт, например, где раньше был склад, сейчас используется для проведения концертов, выставок, культурных проектов. Мне бы хотелось, чтобы в Петербурге молодые люди получили возможность заниматься тем, чем хотят, чтобы такие места, как «Красный треугольник», разбитые фабрики в Петроградском районе или Новая Голландия становились платформой для развития молодежи. Чтобы пространства, которые «стоят» без дела, ремонтировались и работали.

Пять находок в Санкт-Петербурге

1. Студия грамзаписи «Мелодия»
   Раньше это было единственное место, где можно было нормально записать музыку и выпустить пластинки. Студия находится в помещении Лютеранской церкви на Васильевском острове, и там у тебя возникает ощущение, что ты попал в 1980-е годы, что ничего не изменилось: стоит старое оборудование, старые микрофоны. Иногда мы ездим туда играть и записываться.

До того как я вернулся домой после первой поездки в Россию, я решил бросить учебу и заняться тем, что мне действительно нравится — путешествовать. Только оказавшись в России, я стал понимать, чего я хочу от жизни. В Европе общество в большей степени защищено от разных проблем. Если будут трудности с деньгами, то всегда можно рассчитывать на помощь государства и получать социальное обеспечение. Я рос в стабильных условиях, без финансовых проблем: мог делать то, что хотел, купить, что хотел; мог учиться, а мог и не учиться.

Раньше я считал себя туристом из Бельгии, который приехал в Россию. Потом, прожив здесь значительное время, я почувствовал, что баланс изменился. Я даже пережил какой-то «кризис» и все меньше ощущал себя здесь иностранцем.

У меня есть разрешение на временное проживание в России, иногда я начинаю задумываться о смене гражданства. Я замечаю, что тут у меня появилось много важных вещей, ставших частью моей жизни, поэтому Петербург ассоциируется у меня с домом больше, чем мой родной город Остенде в Бельгии.

Кстати, когда я впервые приехал в Россию, то во всех документах было написано, что моя фамилия Бэрт, хотя по правилам моего родного языка правильный вариант произношения — Баарт. В общем, в России у меня даже появилась новая фамилия.