Семь лет назад у «Буквоеда» на площади Восстания был убит двадцатилетний антифашист и музыкант Тимур Качарава. «Бумага» сфотографировала комнату Тимура и поговорила с его мамой и людьми, пришедшими вчера на ежегодную акцию памяти убитого антифашиста.
Ирина Качарава
Фото: Ксения Орлова
— Я без Тимки как без рук. Он всё мне объяснял. Обычно дети за родителями идут, а у нас наоборот было. Ответы на вопросы, которые я в 40 лет не могла найти, он находил с легкостью. «Верни жизнь в свои руки»… Он написал эти слова на стене на пути к нашему дому. Мы недоумевали: «Тима, а почему „верни“, а не „возьми“?», а он отвечал: «Потому что ее у вас отняли». Мы знали, конечно, что Тимка кормит бездомных на улице, знали о его взглядах. Да что там, вместе с отцом помогали ему рисовать плакат антифашистский.
В нашей семье всегда жили и делали по принципу: если можешь — помоги. Люди просто обязаны помогать друг другу, потому что дети всё видят, впитывают, повторяют за нами. Я учитель, и могу сказать, что всё идет из семьи. Это нормальное дело — помочь тому, кому хуже. Эти плакаты на стенах в его комнате. Благодаря ему я полюбила Nirvana, Elliott Smith. С тех пор музыка кончилась.
На пикете: Миша и Лиза
— Я пришёл на пикет, потому что сам придерживаюсь антифашистских взглядов. Я пришёл сюда почтить память Тимура Качаравы и других людей, убитых фашистами. Я не знал Тимура — я вообще только в этом году приехал в Петербург и никого здесь толком не знаю. Люди должны знать правду о всех этих так называемых «патриотах» и что они делают на самом деле, прикрываясь своим «патриотизмом».
— Я пришла на пикет, чтобы никто из жертв фашистов не был забыт. Тимур жив, пока мы его помним. Для многих он стал идейным вдохновителем. На такие пикеты нужно выходить, чтобы почтить память погибших и показать, что мы по-прежнему продолжаем делать то, чем занимался Тимур Качарава: боремся с фашизмом и социальной несправедливостью, боремся за права животных и людей.
На пикете: Антон и Иоанна
— Этот пикет и эта дата очень важны для меня. Тимур был моим единомышленником — или я его, неважно. Важно говорить и помнить о насилии, которое случалось на улицах, тем более когда люди страдали из-за политических убеждений.
— Я пришла сюда почтить память погибших товарищей, не только Тимура, но и других умерших от рук фашистов. Я считаю, что с каждым годом наше государство становится все более полицейским и фашистским и нужно помнить о тех, кто пострадал, живя здесь.
На пикете: Андрей и Елена Владимировна
— Я организовал этот пикет. Лично Тимура не знал, но в день, когда его убили, я был в вестибюле метро, возвращался с той же акции. Вообще, я считаю важной именно дату 13 ноября, потому что вслед за ней пошла волна убийств антифашистов. То, что случилось с Тимуром, могло произойти и со мной.
— Я работаю в правозащитной организации «Мемориал», Тимур когда-то был нашим волонтёром. Эта история меня трогает и задевает, поэтому я и пришла. Я знала Тимура, и я пришла сюда, потому что не хочу, чтобы погибали молодые люди, красивые не только физически, но и морально.
Ирина Качарава
— На спектакль «Антитела», посвящённый памяти Тимура, я ходила, прежде всего, для того чтобы послушать обсуждение после. И была удивлена: люди говорили не о том, что увидели, а о себе. А на театральном фестивале в Хельсинки, куда я ездила с труппой театра, обсуждение было конструктивнее. Очень удивило, что не было негатива в оценках темы и содержания спектакля.
За эти годы я поняла: молодым людям высказаться негде, вот они начинают самовыражаться как могут, и беспорядки на Манежной площади, по сути, связаны с этой же проблемой. Многие, кто пришёл на спектакль в Хельсинки, спрашивали про уличное насилие: «Это правда?» Забавно, конечно, когда человек сочиняет, ему верят, а когда говорит правду — то нет.
13 ноября 2005 года около семи вечера на площади Восстания на Качараву и его приятеля Максима Згибая напали семеро молодых людей с ножами, которые кричали «Антиантифа». Качарава получил шесть ножевых ранений в шею.
Алексей Шабалин, виновный в убийстве Тимура, был приговорён к 12 годам лишения свободы. Ирина Качарава вспоминает, как отец одного из обвиняемых сказал на суде: «Ну и что, что свастику мой сын нарисовал на тетрадке во втором классе».
