В Главном штабе Государственного Эрмитажа работает выставка «Дада и сюрреализм из собрания Музея Израиля». Теперь петербуржцы могут посмотреть работы художников, в свое время реформировавших искусство до неузнаваемости. «Бумага» рассказывает, почему эта выставка грандиозная, чего ей недостает и в чем главная вина Эрмитажа.
Фрагмент работы Доры Маар «Портрет Нуш Элюар». Фото с сайта Эрмитажа
В залах Главного штаба расположилась выставка работ, представляющих два важнейших направления в европейском авангарде первой половины ХХ века. Экспозиция занимает всего шесть залов, но и для такой площади концентрация дадаизма (в большей степени) и сюрреализма (в меньшей) впечатляет. Петербуржцев довольно редко балуют выставками европейских авангардистов начала прошлого века, а собрания Эрмитажа ограничиваются импрессионистами (несколько полотен в зале на отшибе Главного штаба не в счет).
Несмотря на то что ни сотрудники отдела современного искусства Эрмитажа, ни их израильские коллеги не озаботились вопросом оригинального кураторского решения пространства, по большей части невзыскательная к музейному дизайну петербургская публика все равно будет благодарна. Столько, например, Дюшана за раз сложно поймать даже в неплохих европейских и американских музеях. Единственное, что за последнее время перепало петербуржцам по части дадаизма, — масштабная выставка фотографий Мана Рэя, на которую наиболее заинтересованные могли съездить в Москву.
Того же Дюшана больше всего в музее в Филадельфии — именно туда отправляются паломники, чтобы своими глазами увидеть дело рук талантливейшего французского мистификатора. Если же возникает вопрос, откуда столько первоклассного авангарда у Музея Израиля, стоит повнимательнее отнестись к табличкам под работами: многие из них кокетливо объясняют, что картины и объекты предоставлены организациями «Американские друзья Музея Израиля» и «Французские друзья Музея Израиля».
Независимо от того, откуда работы приехали, и даже закрывая глаза на то, как они выставлены (скандальная «L. H. O. O. Q.» Дюшана, например, находится в самом последнем зале) и подписаны (трактовка работ в кураторских текстах порой излишне навязчива), «Дада и сюрреализм» — это настоящий праздник для всех, в понимании кого искусство не закончилось Сезанном или, еще радикальнее, романтизмом. Правда, организация выставки не вполне успешно вписывает два этих значимых направления в контекст всемирной истории, но в целом любопытство, вызванное самими экспонируемыми работами, вполне способно побудить посетителя к более внимательному самостоятельному изучению.
В идеале, конечно, зритель на эту выставку должен идти уже с пониманием того, как сильно дадаизм изменил развитие истории искусств. Течение, зародившееся в 1910-е годы в Цюрихе, подарило миру искусство, сознательно уходящее от рацио, от реальности, в которой разворачивались трагические события Первой мировой войны. Чтобы перевернуть понимание культуры с ног на голову и отказаться от уже устоявшихся шаблонов, дадаисты поставили своей задачей избавиться от логики, эстетики и нравственности.
Чтобы перевернуть понимание культуры с ног на голову и отказаться от уже устоявшихся шаблонов, дадаисты поставили своей задачей избавиться от логики, эстетики и нравственности
Художники начали серьезно работать с контекстом, превращая его в важный элемент работы. Сильно изменилось и само понимание произведения: с приходом эпохи модернизма искусством, но теперь уже интеллектуальным, стала и «Мона Лиза» с пририсованными усиками, несколько наперстков на палочках и даже лопата. Известные хохмачи, дадаисты жутко любили каламбуры: «Рукоятка в рукаве» Ман Рэя, «Свежая вдова» и «Фонтан» Марселя Дюшана — сочетание работы и подписи к ней всегда рождает дополнительные смыслы. В это же время силу набрал найденный, готовый объект, он же реди-мейд, возможностями которого искусство активно пользуется до сих пор.
На выставке в Главном штабе представлено несколько работ Макса Эрнста, знакового художника для европейского авангарда, и Ханса Арпа, известного благодаря своему биоморфизму, сыгравшему, в свою очередь, важную роль на пути искусства к абстракции.
Сильно изменилось и само понимание произведения: с приходом эпохи модернизма искусством, но теперь уже интеллектуальным, стала и «Мона Лиза» с пририсованными усиками, несколько наперстков на палочках и даже лопата
Просуществовав всего пять-шесть лет, дадаизм перешел в другие авангардные течения. В Германии он развился в экспрессионизм, во Франции — в сюрреализм. Последнему и посвящена вторая часть работ, представленных на выставке. Период между двумя войнами был продуктивен. Сюрреалисты взяли из него то, что позволяло еще больше уйти от мнимой реальности (в сюрреальность) и показать истоки человеческого восприятия, — бессознательное и исследования в области человеческой сексуальности Зигмунда Фрейда.
Сюрреалисты живо заинтересовались человеческими комплексами (так, комментарии к картине Сальвадора Дали в Штабе настойчиво интерпретируют свисающие с пики часы как страх импотенции), фобиями, сексуальностью и женщиной (и ее местом в человеческой иерархии). В стремлении проникнуть в бессознательное художники устраивали групповые сеансы транса и прибегали к автоматическому письму. На выставке, к примеру, представлен автоматический рисунок Андре Массона, а еще работы Сальвадора Дали, Рене Магритта и Джорджо де Кирико — икон сюрреализма.
Главный вопрос к Эрмитажу заключается совсем не в том, что с точки зрения образования выставка могла оказаться лучше, а экфрасисы — много более информативными. По итогам Manifesta директор Эрмитажа Михаил Пиотровский заявил, что биеннале посмотрело не так много людей, потому что публика была не готова. Но как тут будешь готовым, если в Главном штабе вывешены работы ключевых фигур европейского авангарда, а рекламы выставки «Дада и сюрреализм из собрания Музея Израиля» в городе нет ни одной.
