В прокате — новый фильм Ксавье Долана. Кинообозреватель «Бумаги» рассказывает о том, как модный канадский режиссер отправляется в деревню и пробует себя в жанре триллера.
Кадр из фильма «Том на ферме»
Понятно, что самая важная вещь, которую надо знать о новом фильме Ксавье Долана, — это есть ли там Ксавье Долан, и если да, то как он там выглядит. В отличие от прошлогоднего «И все же Лоранс», в «Томе на ферме» с этим все в порядке: режиссер играет главную роль. Вместо набриолиненного чуба у него на этот раз лохматые светлые кудри, вместо бархатного пиджака — короткая кожаная куртка, подчеркивающая широкие плечи. Трогательные щечки на месте.
Самая важная вещь, которую надо знать о новом фильме Ксавье Долана, — это есть ли там Ксавье ДоланИтак, все главное сказано, так что можно перейти к остальным подробностям картины. Главный герой — городской модник Том — прибывает в сельскую глубинку Квебека на похороны своего бойфренда, погибшего в результате несчастного случая. На месте вскоре выясняется, что покойный скрывал собственную сексуальную ориентацию от своей фермерской семьи — угрюмого бородача Франсиса (старшего брата) и невротичной матери. Впрочем, брат, с которым почему-то никто в деревне не здоровается, обо всем давно догадался, и это значит, что Тома ждут неприятности. «Том на ферме», поставленный по пьесе Мишеля-Марка Бушара, — первый фильм Долана на чужом материале. Это к лучшему, ведь первые две картины юного режиссера состояли почти исключительно из его собственной персоны и «Лоранс» тоже был построен по тому же драматургическому принципу, хоть там и снимался другой человек (не стоит сомневаться — только из-за возрастных требований роли). Сценарий «Тома» более отстранен от главного героя, у него надежная академичная структура с тремя актами, внятным центральным конфликтом и небольшим набором локаций: все действие происходит на ферме (дом, поле, свинарник, амбар) или около нее (церковь, сельская пивная). В отличие от трех предыдущих фильмов Долана (в особенности от довольно невыносимого трехчасового «Лоранса»), он не начинает разваливаться на части через двадцать минут после начальных титров.
В отличие от трех предыдущих фильмов Долана, он не начинает разваливаться на части через двадцать минут после начальных титровТем не менее даже за полтора часа в условиях театрального единства времени-места-действия Долану не удается держать ровный ритм. Хочется вставить энергичную пробежку по кукурузному полю, и со штативом поснимать, и без — ну понятно, иначе ведь неинтересно. Режиссерский метод Долана вообще, кажется, отталкивается от того, интересно ему или нет. Скажем, снимать диалог Тома и Франсиса за столом — это скучно, поэтому можно не стараться, зато танго в пустом амбаре — классно; чем больше в эпизоде фана, тем лучше он поставлен и даже сыгран. Эффектные музыкальные номера до сих пор удаются канадцу лучше всех прочих и лучше целого.
Трогает то, как Долан снимает деревню. Если судить по тому, как выглядят канадские города в его прежних работах и фильмах соотечественников, лучший выбор для любого режиссера из этой страны — снимать на природе. Уже в «Воображаемых любовях» было заметно понятное пристрастие постановщика к желтым осенним лесам его родины, но в «Томе», благодаря социальной проблематике, к пейзажной лирике добавляется страх перед глубинкой. Сочетание ужаса и восхищения — типичное отношение городского жителя к деревне. Вот и здесь хватает живописной натуры: пару раз Долан, не удержавшись, дает обширные панорамы, — но хватает и дискомфорта, переходящего в панику. Лучше всех его когда-то сформулировала легендарная москвичка, ехавшая на поезде через Псковскую область: «Тут какие-то заборы! Коровники! Мама, мы в аду!».
В «Томе», благодаря социальной проблематике, к пейзажной лирике добавляется страх перед глубинкойАд — это, как известно, другие; во Франсисе Том находит свою полную противоположность. Эти двое — антагонисты просто в силу того, что один из них — горожанин невнятной креативной профессии, а другой — консервативный крестьянин с трактором и доильным аппаратом. Вполне ожидаемо, что в такой оппозиции метросексуал Долан принимает точку зрения Тома, в том числе вполне буквально, — сыграв этого персонажа, и нас приглашает к тому же. Но конфликт трактуется не так уж однозначно: просвещенные горожане толерантны ко всем, кроме тех, кто нетолерантен, и смычка города и деревни невозможна по вине обеих сторон.
Все это, правда, довольно абстрактно, и оживить умозаключения у Долана не очень получается. Жанр психологического триллера со сложными и противоречивыми характерами вступает в битву с фирменным пустоголовием режиссера, и если нагнетать напряжение ему удается довольно успешно, то мотивировки героев часто остаются туманными. Персонажи «Тома» совершают довольно много неожиданных поступков, и многие из них можно объяснить только общими словами «люди — парадоксальные существа». С этим, конечно, сложно спорить, но парадоксы без разъяснений куда менее занимательны. Та самая завороженность Тома сельской жизнью не находит внятного объяснения.
Жанр психологического триллера со сложными и противоречивыми характерами вступает в битву с фирменным пустоголовием режиссераЧто касается гомофобии Франсиса, то в дело тут вступает спорный аргумент, который всегда используют в дискуссиях о правах геев, когда переходят на личности (а в таких дискуссиях на личности обязательно переходят) — о скрытой гомосексуальности всех гомофобов. И Франсиса легко понять. Вся жизнь проходит по маршруту из дома в коровник, односельчане тебя знать не хотят, из развлечений — только пиво. И в такой ситуации возможность наблюдать Ксавье Долана с щечками и светлыми кудрями — единственная, в общем, благодать, доступная в деревне трактористу.
